Хозяйка Империи - Раймонд Фейст

Громовой удар потряс стены. Трепет обуял многих, и кое-кто из жрецов сотворил знамение защиты от недовольства богов. Но Джастин возвысил голос, перекрыв едва возникший ропот растерянности.

— Продолжай, — внятно произнес он.

Сердце Мары готово было разорваться от гордости. Мальчик станет прекрасным правителем! Но потом она прикусила губу; сначала он должен пережить церемонии бракосочетания и коронации.

Стоявшая рядом с ним принцесса Джехилья побелела от страха. Она старалась высоко держать голову, как полагается царственной особе, но больше всего ей хотелось бы съежиться под покрывалом, образующим ее фату. Рука Джастина украдкой потянулась к ней и сжала ее пальцы в отчаянной попытке утешить и поддержать.

Что ни говори, все равно они были просто детьми.

Пол заходил ходуном от следующего удара. Жрец Чококана огляделся по сторонам, словно присматривая безопасное убежище.

Мара выпрямилась. Нельзя допустить, чтобы все пошло прахом из-за одного малодушного жреца, который вот-вот потеряет голову от страха! Она подобралась, готовая вмешаться, хотя понимала, что рискует: их святейшества наверняка вознегодуют, если она и дальше будет оказывать на них давление. Кроме того, они могут неверно истолковать ее побуждения, усмотрев в ее действиях только корыстное честолюбие. Или даже еще хуже: они могут, в силу своего сана, объявить, что брак Джастина и Джехильи не угоден богам.

Времени оставалось слишком мало, и положение становилось слишком опасным, чтобы можно было позволить себе пуститься в пространные объяснения, доказывая всем, что удар по заслонам чо-джайнов нанесли смертные, которым случилось оказаться магами, и что их воля является волей богов ничуть не в большей степени, чем злодейства любого властителя, который убивает, движимый алчностью или жаждой власти.

Шум снаружи достиг оглушительной силы, когда следующий магический удар пробил брешь в заслоне. Радужные сполохи раздробленного света, проникая через прозрачную крышу, окрашивали зал в ненатуральные цвета. Беспокойство Мары еще усилилось, когда жрецы и сановники начали шаркать ногами и переходить с места на место. Старый Фрасаи Тонмаргу заметно дрожал, и было неизвестно, надолго ли у него хватит выдержки.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Верховный жрец Красного бога проследовал в передний ряд представителей храмов, столпившихся у подножия трона.

— Брат мой, — воззвал он к растерявшемуся жрецу Чококана, — в конце концов мы все отойдем к Туракаму. Если бы мы чем-то прогневали небеса, то уже были бы мертвы. Но сейчас у меня в душе не слышен голос моего бога. Прошу тебя, продолжай.

Жрец Чококана кивнул, слизнул пот с верхней губы, набрал полную грудь воздуха и звучным голосом возобновил декламацию следующих строк ритуала.

Мара с облегчением перевела дух. Стоявший рядом верховный жрец Джурана бросил на нее понимающий взгляд:

— Мужайся, Благодетельная. У тебя есть союзники. Мара ответила коротким кивком. Да, союзники у нее есть, и она даже не всех их знает. Натиск магов может усилиться, но не все жрецы сдадутся без сопротивления. В течение столетий колебания государственной политики приучили их к осторожности. Но если они сейчас проявят слабость и не доведут до конца — с соблюдением всех требований закона — бракосочетание Джастина и его последующую коронацию, то огромная доля власти, которой пока еще обладают храмы, неизбежно перейдет в руки Ассамблеи; жрецы это понимали. Сестры Сиби стояли на месте, словно создания из царства мертвых, ничуть не обеспокоенные тем, что императорский дворец может обрушиться им на головы.

Ответ Джастина на следующий ритуальный вопрос прозвучал сильно и отчетливо, несмотря на шум очередной атаки. Гром гремел уже не переставая. Бусина из гирлянды, украшающей трон, выпала из оправы и покатилась вниз по ступеням пирамиды. В хрустале прозрачного купола зазмеились трещины, и сверкающие осколки посыпались на мраморный пол.

Никто, к счастью, не пострадал.

Мара закрыла глаза. «Держитесь, дети мои», — мысленно заклинала она жениха и невесту. Рука Хокану крепче сжала ее руку. Мара слабо улыбнулась в ответ, но улыбка стала более заметной, когда жрецу ответила Джехилья. Принцесса послушно выполнила все, что от нее требовалось, и не произнесла лишних слов; как ни хотелось ей опереться на своего новообретенного супруга, царственной осанки она не утратила.

Затем были доставлены плетеные клетки с птицами — непременные атрибуты свадебного обряда — и верховный жрец торжественно разрезал ножом их тростниковые дверцы.

Пара птиц вылетела из клеток и устремилась навстречу предложенной им свободе. «Летите, — пожелала им Мара, — летите, соединяйтесь и будьте счастливы!»

Когда Мара выходила замуж в первый раз, поведение птиц во время этого обряда было истолковано всеми как неблагоприятное. От всего сердца она желала, чтобы на сей раз все было иначе. Она сама и Хокану не подчиняли свою жизнь приметам, но здесь присутствовали пожилые жрецы, которые верили в предзнаменования и от традиций не отступали.

Птицы взвились вверх именно тогда, когда еще один громовой раскат потряс воздух. В тревоге они взлетели еще выше и вырвались из зала через пролом в куполе.

— Благодарение богам, — шепнул Хокану.

Он пожал руку Мары, желая ее успокоить: слезы у нее бежали ручьями. Сдерживать свои чувства уже не было сил. Она даже не смогла увидеть, как двое Имперских Белых в церемониальных доспехах командиров легионов выступили вперед с мантией, расшитой по краю золотом и отороченной мехом сарката, — мантией Императора всей Цурануани, которую они возложили на плечи Джастина.

Рослый мальчик, казалось, затерялся в пышном облачении. Мара протерла глаза и с болью вспомнила Ичиндара, который был таким же стройным и по-детски худощавым и которого в конце концов раздавила тяжесть сана.

Джастин держался стойко. Он взял Джехилью за руку, словно был от рождения наделен даром галантного обращения с высокородными дамами, и повел ее вверх по ступеням престола.

— Вот уж воистину сын своего отца, — гордо пробормотал Хокану.

Храмовые певчие сопровождали новобрачных; вместе с ними следовал и жрец Джурана, который нес императорскую корону на золотой подушке с узором из драгоценных камней.

Песнопение то и дело утрачивало плавность, прерывалось и почти заглушалось грохотом непрерывной магической атаки.

Удары становились все более частыми.

Одна из колонн в задней части зала треснула со звуком, похожим на удар бича. Мара вздрогнула. Она заставила себя сосредоточиться целиком на зрелище, которое разворачивалось на тронной пирамиде. Но и пренебречь признаками приближающейся опасности было невозможно: в зале становилось жарко. С деревянных ограждений у подножия престола, где просителям полагалось преклонить колени перед Светом Небес, отваливались слои лака. Каменный пол нагрелся так, что прикосновение к нему грозило ожогом, и придворные начали переступать с ноги на ногу, когда кожаные подошвы их сандалий уже не могли защитить от нарастающего жара.