Безымянное - Джошуа Феррис

— И вот Лев привозит змею домой и заявляет жене, что если она не хочет развода, если хочет сохранить семью и дом, то с этого дня ей придется заниматься сексом в присутствии змеи. — Он помолчал, давая Бекке время представить воочию. Теперь она точно не уйдет, пока не дослушает. — Рискну предположить, что миссис Виттиг он этим заявлением здорово огорошил.

— Да неужели?

— Но он эту фантазию лелеял не первый год и больше подавлять не собирался. Так он жене и сказал. Змея в комнате его возбуждает. И вот он ставит клетку в одной из гостевых спален и сообщает жене, что змею выпустит, а она может прийти потом, может лечь там сразу, но в любом случае секс у них будет только при вольно ползающей змее. И вот жена приходит в гостевую спальню, смотрит на змею в клетке, возвращается и требует развода.

— Единственно разумное решение, — кивнула Бекка.

— Спасибо, что слушаешь.

— И все? Конец истории?

— Нет.

— Тогда к чему спасибо?

— Просто захотелось.

— Давай, пап, расскажи уже до конца.

— Что остается делать Льву? Как он ни грозится и ни пыжится, по-настоящему сделать ничего не может, только съехать, учитывая, какие подробности грозят всплыть на бракоразводном процессе. И он переезжает в квартиру у Центрального парка, куда начинает водить проституток.

— На свидание со змеей?

— У него есть деньги, — напомнил Тим. — И он хочет получить желаемое.

— Да кто он такой?

— Лев Виттиг. Создатель налогового кодекса. Большего зануду ты в жизни не сыщешь.

— Я и этого-то не ищу.

— И вот он плетет девицам, что, мол, может заниматься сексом только в полной темноте, иначе ничего не получится. Они заходят в спальню, а он потихоньку возбуждается, потому что в спальне змея.

Бекка, заметно передернувшись, плотнее обхватила колени руками.

— Только вот какая штука: змея каждый раз должна быть новая. Это, как выясняется, тоже часть фантазии. И значит, тот парень из китайского квартала таскает Льву кобр, гадюк, зеленых мамб и уж не знаю кого. Не самые дружелюбные гады.

— Назови мне хоть одного дружелюбного гада, — хмыкнула Бекка.

Тим поднял вверх указательный палец — дескать, очень верное замечание. Поднял, впрочем, невысоко, потому что запястье удерживала манжета, крепко пристегнутая к бортику.

— Он неплохо навострился с ними обращаться. Обзавелся экипировкой — сапоги там, перчатки, рогатины, крючья, чтобы вытаскивать змею из клетки и загонять обратно. А потом, когда змея уже свое отработает, он ставил клетку в ящик, выносил в парк и открывал дверцу.

— Он выпускал змей в Центральном парке?!

— Редких и крайне ядовитых.

— Все, с этой минуты я туда ни ногой!

— И так продолжалось, пока в один прекрасный вечер девушка по вызову не наступила на змею около кровати.

— Боже… — прошептала Бекка. — И что случилось?

— Девушка умерла. Подозреваю, у нее и без того здоровье было расшатано. Надо отдать Льву должное — он вызвал девять-один-один и без утайки рассказал прибывшим медикам, что случилось. А тут змея в клетке, рогатины, у девицы на бедре след от укуса… В общем, вызвали полицию, и Льва повязали.

— Поверить не могу, что ты был с ним знаком.

— Вот с такими людьми я работаю. Он загремел в тюрьму, но я видел его на свободе еще один раз. Перед самым судом. Его выпустили под залог, и он ходил по кабинетам, объясняя, как это его угораздило. Не особо раскаиваясь, надо сказать. Скорее, он был озадачен и искал понимания. Потому что не он первый и не он последний из богатых и несимпатичных партнеров «Тройер» стремился удовлетворить свои желания. Помнится, я наткнулся на него в коридоре, и он отвел меня в сторонку. Я тогда только-только стал партнером. Он спросил, слышал ли я его историю. Да, говорю, слышал. И вот он смотрит на меня своими совиными глазами и, мотая зобом, заявляет, что когда-нибудь я кончу так же. Вот увидишь, сказал он. Он меня, считай, сглазил. А потом говорит: «Я нес этот крест всю жизнь. Если рядом нет змеи, не встает и все, хоть тресни. А без секса я не могу».

Бекка потрясенно качала головой, сжавшись в комок в кресле.

— Веришь?

Она снова покачала головой. Рассказ окончен. Чем же теперь заполнить время?

— Ты устала? — спросил он. — Пойдешь спать?

Словно в ответ на вопрос Бекка вдруг зевнула.

Нужно срочно что-то придумать.

— Знаешь Майка Крониша?

— Да, фамилия знакомая, — припомнила Бекка.

— Ты его видела. Он управляющий партнер по судебной работе.

— А этот каких зверей в спальне держит?

— Слушай тогда. Еще одну историю осилишь?

Бекка запрокинула голову на спинку кресла, но глаза не закрывала.

— Итак, Крониш, как управляющий партнер, взял за правило каждого кандидата на должность в компании собеседовать лично — а это нелегкий труд, учитывая, сколько таких кандидатов проходит за год. Но Крониш — известный любитель держать руку на пульсе — контролер еще похлеще меня, если такое возможно. И вот он рассказывает каждому кандидату коротенький случай из жизни — чистую правду, могу подтвердить, потому что я летел с ним в самолете сразу после. И каждый соискатель после его рассказа моментально усваивает, каким должен быть идеальный юрист «Тройер и Барр» в представлении начальства. Сейчас и ты увидишь. Крониш вел дело — очень громкое дело, которое тянулось уже не первый год: правительство пыталось притянуть крупную техническую компанию за нарушение антитрестовского законодательства. Частично дело велось в Калифорнии, где на компанию подал в суд один из конкурентов. И вот Кронишу, который недавно совсем стал партнером, на время досудебной подготовки пришлось переехать туда, на западное побережье. Изначально (меня, правда, на этот счет сомнения берут) он вроде бы собирался летать в Нью-Йорк пару раз в месяц на выходные — к жене и детям. У него два сына, им тогда было то ли шесть и восемь, то ли восемь и десять. Так вот, почти за два года — если не считать отпусков — Крониш так к ним и не выбрался. Поэтому мальчишки приезжали к нему — ходили в Диснейленд и на пляж и, как правило, за целую неделю в Калифорнии виделись с отцом буквально пару раз на обеде в гостиничном ресторане. Когда процесс по делу завершился — Крониш, кстати, выиграл, — он, чтобы как-то наладить отношения с сыновьями, решает: мы едем на неделю в Хэмптон всей семьей, только вы с мамой и я, снимем домик, будем наверстывать упущенное. Наступает пятница, они, как и договорились, дружно отправляются в Хэмптон. И тут — в пятницу вечером — Кронишу звонит важный клиент. И сообщает, что, пока Крониш в Калифорнии спасал техническую компанию, другой партнер развалил его, клиента, намечающееся дело. И поскольку до суда остается всего два месяца, клиент намерен обратиться к другим юристам — если только Крониш (и твой покорный слуга) не возьмутся за работу лично. Крониш, не пробыв с ребятами в Хэмптоне и полдня, вызванивает уже уехавшего водителя и велит возвращаться за ним. А мальчишкам говорит, что ему нужно срочно лететь в Хьюстон, поэтому совместный отдых отменяется. У парней истерика — это Майк сам рассказывал. Слезы, сопли, валяние на полу — все самые ему ненавистные детские капризы. Он оставляет жену их успокаивать, поднимается собрать вещи, спускается обратно и выходит наружу дожидаться машину. Машина приезжает. Крониш садится. И тут один из мальчишек вылетает из дома и бежит к отцу. На лице ни слезинки. Обещает никогда в жизни больше не плакать, если папа останется. Обещает, а у самого губа дрожит, но Крониш, не говоря ни слова, поднимает стекло и командует водителю ехать. Мальчишка в рев. Крониш катит в Хьюстон. И уже потом, в самолете, он сказал мне, что, возможно, остался бы, сдержи парень свое слово. Якобы он сыну проверку устроил. Я лично сомневаюсь. Но именно так он мне рассказал в самолете и именно так он рассказывает всем кандидатам на собеседовании. И коллегам на корпоративах, и клиентам — чтобы все уяснили, до каких высот должна доходить преданность работе. А что мы видим первым делом, когда входим к нему в кабинет? Семейную фотографию в рамочке — аккурат рядом с дипломом. Мальчишки за это время уже выросли. Называют Майка «дядя папа»… Да, я на тебя тоже забивал иногда, но не до такой ведь степени?

— Никогда ты на меня не забивал, пап, — возразила Бекка.

— В старших классах. Бросил тебя совсем.

— В старших классах я была та еще оторва.

— А я с семьдесят девятого в полном отрыве.

— А я тогда всю жизнь оторва.

Они рассмеялись. Потом опять воцарилась неловкая тишина, и Тим начал срочно вспоминать еще какую-нибудь историю.

Возвращение в компанию, спокойная работа без срывов, череда благополучно сменяющих друг друга дней вселяли уверенность, что дела наладились. Хватит сидеть в этом кабинете. Двадцать семь месяцев и шесть дней бесприбыльного труда позади. Он уже отлежал свое полуовощем, жизнь которого сжалась до крохотного пятна света от настенной лампы. Когда отбурлили первые восторги, пришлось осторожно восстанавливаться. Он помнил, как первый раз вышел на газон перед домом — бледный, ноги подкашиваются, глаза моргают от слепящего солнца.