Безымянное - Джошуа Феррис

Тим по инерции еще что-то тараторил в свою защиту, стараясь не расплакаться.

— Тим, Тим…

Он умолк.

— Мы поняли, спасибо. Уверен, все мы несказанно рады, что здоровье к тебе вернулось. Теперь нам нужно посовещаться, и дня через два мы дадим ответ.

Время прошло, самые тяжкие его огрехи подзабылись, вспомнились былые заслуги. Компания дала ему шанс оправдаться, и Тим привлек все возможные аргументы: опыт, годы верной службы, острый юридический ум. Тем не менее статус партнера, памятуя о допущенных нарушениях профессиональной этики, ему не вернули. Пригласили на должность штатного юриста, с которой до партнера не дорастешь.

В соответствии с правилами внутреннего распорядка он по-прежнему получал ежеквартальные проценты с той прибыли, которую обеспечил компании в бытность партнером. Поэтому в финансовом плане предложение Крониша было просто пощечиной. Однако Тим так радовался возможности снова окунуться в знакомый мир и так много вложил в «Тройер», что согласился не раздумывая. И разрыдался, едва положив трубку. Какие отзывчивые люди! Как они умеют прощать!

Прошло несколько месяцев, прежде чем он открыто признался себе, что не собирается сидеть в адвокатах. Рано или поздно он сделает свой ход, и компании ничего не останется, кроме как восстановить его в партнерском статусе.

Первым делом после возвращения в «Тройер» Тим пригласил Фрэнка Нововяна на ужин. Хотел отблагодарить за тот далекий зимний день, когда охранник отдал ему свою шапку.

Фрэнк сидел на табурете за стойкой неподвижный, словно лягушка в пруду. При виде Тима он оторвался от мониторов.

— Мистер Фарнсуорт! Как вы, сэр?

Ровный бесстрастный тон, никаких улыбок. Выдержка — похвальное качество для ответственного за безопасность в здании.

— Фрэнк, мы хотели пригласить тебя с женой к нам на ужин.

Охранник опешил, не ожидая такого поворота.

— Извини, не знаю, как зовут твою жену, — продолжал Тим.

— Линда.

— Мы с Джейн предполагали в эту субботу, если у вас с Линдой нет других планов на выходные.

Фрэнк поскреб под лопаткой, туго натянув тужурку на плече. Он еще больше раздался за то время, что Тим отсутствовал. Как только тужурка не лопается по шву?

— Да, мистер Фарнсуорт, вроде никаких планов. А что за повод?

— Можешь звать меня Тим, Фрэнк. Я ведь больше не партнер.

— Нет уж, мистер Фарнсуорт, пока вы работаете в «Тройер и Барр», я буду называть вас на «вы» независимо от статуса. Этого правила здесь, конечно, мало кто придерживается, ну да и бог с ними.

Тим кивнул.

— Хорошо. Но уж за столом-то у меня дома можно на «ты»?

Фрэнк задумался.

— Если разрешите принести вино к столу.

— Договорились. До субботы?

— До субботы.

Фрэнк стянул шапку с эмблемой «Янкиз», едва переступив порог, и сунул в карман зимней куртки, в которой наверняка удобно чистить снег перед гаражом. Тим явственно представил себе район, где живет Фрэнк: жмущиеся друг к другу дома, металлическая рифленая обшивка, крошечные задние дворики, разделенные сетчатой оградой. Лай собак и мини-вэны, которым не развернуться перед гаражом.

Застыв в дверях, Фрэнк принялся озираться, словно на экскурсии. В неофициальной обстановке он немного расслабился и без устали восторгался всем, что видел. Вручив Тиму упаковку баночного пива, он представил свою жену. Линда оказалась миниатюрной азиаткой с темной челкой, густо обведенными глазами и широкой сияющей улыбкой (а не расфуфыренной итальянкой с бронкским акцентом, как почему-то ожидал Тим). Она вручила Тиму бутылку вина, и он помог гостям раздеться.

— Кроме шуток, мистер Фарнсуорт. У вас потрясающий дом!

Тим хотел напомнить об уговоре — сегодня вечером он Тим, а не мистер Фарнсуорт, — но побоялся смутить Фрэнка. Ничего, само как-нибудь уладится. В комнате Фрэнк еще раз поблагодарил его за приглашение.

— Как же у вас здорово! — восхитился охранник, усаживаясь на диван. — А эта штука, наверное, отлично показывает?

— Проверь сам, — кивнул Тим, подавая Фрэнку телевизионный пульт. — Жена сейчас придет, она еще на кухне.

— Помочь? — встрепенулась Линда.

— Как пахнет! Явно какая-то вкуснотища… — Фрэнк потянул носом.

— Скажите лучше, что будете пить, другой помощи пока не нужно, — улыбнулся Тим.

Линда оглянулась на Фрэнка.

Фрэнк посмотрел на Тима.

— А вы сами что будете?

— Я думал начать с твоего пива.

— Тогда и мне его же, — решил Фрэнк.

— И мне, — подхватила Линда.

— Значит, три пива. Сейчас сделаем.

Он пошел на кухню. Джейн сидела за столом-островом, глядя в бокал с вином, словно выискивая там рыбу.

— Джейн?

Она медленно обернулась и медленно подняла бокал к губам. Зубы невольно клацнули по стеклу, неожиданно звонко, золотистая волна плеснула через край прямо ей в лицо. «У-у-у…» — протянула она, ставя бокал и неловко наклоняясь за салфеткой. Потом тяжело плюхнулась на табурет и вытерла разлитое.

— Бананчик? — позвал Тим.

— М-м-м?

— Сколько бокалов ты выпила?

Джейн не ответила.

— Уж сегодня-то? Сегодня обязательно было, Джейни?

— М-м-м, — промычала она, поднимаясь. — Баранина. — Джейн подошла к духовке, волоча ноги, словно брела по колено в воде. Открыв дверцу, она встала и завертела головой. — Прихватка. Где?

— Давай я, — поспешил Тим, забирая у нее прихватку.

— Я напилась, — признала Джейн.

— Я заметил. Когда ты успела?

Она потянулась к нему. Ноги у нее подкашивались, и Тим прижал ее к себе, чтобы не шаталась.

— Да так, тут глоточек, там глоточек.

Он вернулся в гостиную с пивом, и Фрэнк вызвался произнести тост.

— За ваш дом!

Все чокнулись запотевшими кружками и выпили за дом Тима. Потом Тим, извинившись, сообщил, что Джейн неважно себя почувствовала и поднялась прилечь. Возможно, проспит до утра. Фрэнк и Линда сочувственно кивнули.

— Может быть, мы пойдем тогда? — Линда вопросительно посмотрела на Фрэнка.

— Нет, пожалуйста, останьтесь! Мне бы совсем не хотелось…

В комнату вошла Джейн.

— Значит, это вы Хэнк?

Она направилась к Фрэнку поздороваться, споткнулась о ковер, взмахнула руками, чтобы не упасть, и уткнулась взглядом в пол. Потом развернулась и вышла из комнаты.

Все трое в оцепенении уставились ей вслед. Тим встал.

— Кажется, ей стало получше.

Он шагнул к двери и чуть не налетел на возвращающуюся жену.

— Забыла бокал. — Джейн потянулась к столу, смахивая каплю пролитого вина с руки.

— Его зовут Фрэнк! — прошипел Тим ей на ухо.

Приступили к закускам. Тим с Фрэнком завели беседу о телевизорах, о закусках в общем и о смеси крекеров «Чекс Микс» в частности. Тим не собирался обсуждать крекеры. Он хотел поделиться с Фрэнком — человеком, достойным доверия, — тем, что ему пришлось пережить за эти долгие месяцы взаперти.

— Йорба-Линда, — донесся до них голос Джейн. — Это где Ричард Никсон родился.

— Йорба-Линда? — переспросила жена Фрэнка.

— У меня в голове крутилось «Линда, Линда» — ваше имя — и тут — раз! — всплыла Йорба-Линда.

Баранина оказалась вполне съедобной. К этому моменту Джейн уже почти перестала вставлять реплики, безнадежно упустив нить беседы. Тим взял развлечение гостей на себя и, припомнив времена партнерства в «Тройер», весь вечер утомлял их пересказами нашумевших дел. Фрэнк с женой вежливо слушали, потягивая вино. Когда монолог Тима подошел к концу, они попрощались.

Он вышел от Питера и вернулся к себе в кабинет. Распечатки ходатайства по делу Киблера еще не остыли после принтера. Сев за стол, Тим открыл нижний ящик и, как планировал, засунул ходатайство подальше. Ему хотелось снова поймать тот чистейший порыв, побудивший его сесть за работу, и испытать удовлетворение от самого процесса, питавшее его все бесконечные одинокие выходные. Но теперь осталась лишь досада за уготованную его трудам судьбу. Псу под хвост. Эта парочка с куриными мозгами может тужиться хоть пол года, и все равно не родит таких стройных доводов, какие он состряпал за два дня. Как же бесит и Массерли, возомнивший себя избранным, и Питер, зазвездившийся в статусе партнера!

Тим задвинул ящик и, уронив руки на стол, уставился в коридор тяжелым хмурым взглядом. Он пытался поймать какую-нибудь светлую, ободряющую мысль. «Штатные юристы тоже люди», например. Ох, да гори оно все!

Он понес ходатайство к Майку Кронишу. Никого. Это хорошо. Вряд ли ему хватило бы духа вручить документ Кронишу лично. Оставил на столе, приложив наскоро сочиненную записку, и ушел, окрыленный надеждой. Внутри словно бабочки запорхали. Но уже на полдороге обратно его снова начали грызть сомнения.

Дважды в день во время «лежачего периода» его отстегивали и переворачивали, чтобы не появились пролежни. Процедуру эту проводили, пока он спал. Смазывали стертую заднюю поверхность ног антибиотиком для заживления.