Женщины да Винчи - Анна Берсенева

Она с радостью стерла бы из памяти и многое другое. Особенно ей почему-то не давало покоя воспоминание о том, как она встретилась с Кириллом возле Дома со львами. Даже не о самой по себе встрече неприятно было думать, а о своих глупых измышлениях по этому поводу. Что есть якобы какое-то предопределение во встрече возле дома, где прошло детство, что все это не может быть пустой случайностью, что во всем этом прослеживается судьба, и, значит, судьбою является в ее жизни Кирилл…

Не было во всем этом никакой судьбы. И предопределения никакого не было. Невозможно считать предопределением исцарапанные уши, и судьбой своей невозможно считать человека, который позволяет своей супруге проделывать подобное.

В таких размышлениях Белка провела три дня и к концу этого срока поняла, что провести в подобном состоянии еще хотя бы час просто не может. Все-таки, как ни относись к психологическому образованию, а структурировать саморефлексию ее научили и с чего начинается депрессия, объяснили, и в депрессию она скатываться не собиралась.

К вечеру третьего дня Белка вышла на Столешников переулок, купила в ближайшем бутике дорогущий тональный крем – косметикой она пользовалась мало, а уж всяческими пудрами не пользовалась вовсе, их у нее и не было никогда, – и тщательно замазала следы Ленкиных когтей и зубов на ушах и горле. Потом позвонила маме, выяснила, когда та собирается в издательство за очередным переводом, и явилась домой именно в это время, чтобы не объяснять отсутствие чемодана после романтического путешествия в Венецию.

Для того чтобы все это проделать, ей, конечно, потребовалось взять себя в руки, охладить голову и обуздать нервы, но нельзя сказать, чтобы такое усилие было для нее сверхъестественным. Не проживешь на белом свете, если не умеешь все это с собой проделывать, Белка давно уже поняла.

И все! Забыли. Царапины на ушах поблекли, горло она закрыла воротником свитера, благо похолодало быстрее, чем в квартирах включили отопление, и думать о случившемся прекратила. Не любила она пустопорожних размышлений.

Расспросы о личной жизни, которые мама затеяла перед Белкиным несостоявшимся путешествием в Венецию, были делом исключительным, больше она их не повторяла, так что вообще ничего не мешало Белке стряхнуть с себя прах этого дурацкого происшествия.

Следовало найти новую работу, этим она и занялась.

Хвататься за первую попавшуюся Белка не хотела, да в этом и не было необходимости: европейский кризис, так напугавший ее, когда она потеряла работу в прошлый раз, благополучно растворился на российских просторах, московская жизнь бурлила, давая возможность для разнообразных видов самореализации.

Белка закинула вопрос о работе во все социальные сети, обзвонила знакомых, у которых было собственное дело – что-нибудь вроде туристического, рекламного или пиар-агентства, – повесила свое резюме на парочке нужных сайтов, в общем, сделала то, что и всякий бы сделал на ее месте.

Результат не заставил себя долго ждать – пиар-агентство прорезалось первым. Интеллигентный мужской голос сообщил, что увидел ее запрос на сайте, и тут же ему как раз позвонила их общая приятельница Оля Пустынышева, которая очень ее рекомендовала, и не зайдет ли Белла завтра в конце рабочего дня на собеседование.

«Поздновато, однако, у вас рабочий день завершается», – подумала Белка, услышав, что прийти ей предлагается в восемь вечера.

Но решила все-таки сходить: должен же в поисках работы быть какой-то первый блин, пусть и комом.

Рекомендации, что надевать и чего ни в коем случае не надевать на собеседование с работодателем, Белка считала ерундой. То есть, может, они не были ерундой, но она в них не нуждалась: в ее гардеробе и так не имелось вещей, которые могли бы вызвать отторжение у вменяемого городского человека. То есть у такого человека, с которым ей хотелось бы работать. Поэтому она надела что под руку попалось: джинсы и кашемировый свитерок чистого и неяркого зеленого цвета, и вышло очень мило.

Из-за чьей-то дурацкой идеи жить круглый год по летнему времени в осенней Москве вообще не осталось белого дня. Уже в подъезде ей показалось, что она отправляется куда-то в кромешную ночь. Для делового похода – необычное впечатление, ну да…

Додумать Белка не успела. Едва она взялась за дверную ручку, чтобы выйти на улицу, как почувствовала сильный рывок. Кто-то схватил ее за плечо и отбросил от двери. От неожиданности она вскрикнула, но тут же замолчала – ужас перехватил ей горло.

– Тебе что, непонятно написали? – услышала она. – Тебе ж сказали: убирайся. Чтоб духу твоего тут не было, сказали.

Кто это говорит, Белка не видела. Голос был мужской, но весь его тон был как будто вне пола, возраста и как-то… Вне человеческой сущности. От ледяной угрозы, которая слышалась не в словах даже, а вот именно в тоне, Белку и охватил ужас.

– Сказали тебе? – вопросительно повторил голос из тьмы.

Она чуть не ответила «да»; от этого ее удержал лишь горловой спазм.

– Тогда почему ты до сих пор тут?

Может, она все-таки преодолела бы этот спазм, может, произнесла бы что-нибудь в ответ, хоть возмутилась бы… Но ничего этого она сделать не успела.

Удар в лицо свалил ее с ног. Она не упала навзничь только потому, что за спиной у нее была стенка. Но лучше было бы упасть – может, тогда не последовало бы второго удара, снова по лицу, а за ним еще одного, и еще…

Белке показалось, что голова у нее раскололась. Глаза превратились в огненные шары, она не могла понять, от чего происходит боль, от ударов или от этих жгучих шаров… Одно хорошо: от боли спазм отпустил горло, и она закричала во весь голос, и даже громче, чем хватало голоса.

– Кто там? – Женский возглас раздался сверху, с лестницы. – Что там?! В полицию звоню!

Сразу же залаяла собака.

– Чтоб духу твоего тут не было.

Белке показалось, теперь это звучит не рядом, а прямо внутри ее головы. Но, наверное, тот, кто ее бил, просто наклонился к самому ее уху.

Потом он смолк – и сразу же свистнул воздух, и на ее левую руку между кистью и локтем обрушился такой удар, от которого все померкло перед ее глазами, и огненные шары померкли тоже, и только собачий лай еще звучал несколько секунд, приближаясь, но потом исчез и он.

Глава 13

– Повезло тебе. Даже нос не сломали. Синяки сойдут, опять красавица будешь.

«Почему он говорит «опять»? – подумала Белка. – Он же меня без синяков не видел».

Подумала вяло, как будто не о себе. Такой равнодушный образ мыслей был спасительной, спасающей реакцией ее организма, это она понимала.

С той минуты, когда она пришла в сознание и под причитания соседки, под лай ее овчарки попыталась встать, но не смогла, внутри у нее поселился такой страх, с которым невозможно было жить.