Том 7. Стихотворения, очерки 1925-1926 - Владимир Маяковский

[1926]

Хулиган («Республика наша в опасности…»)*

  Республика наша в опасности.                В дверь  лезет     немыслимый зверь.  Морда матовым рыком гулка́,  лапы —      в кулаках.  Безмозглый,        и две ноги для ляганий,  вот — портрет хулиганий.  Матроска в полоску,           словно леса́.  Из этих лесов         глядят телеса.  Чтоб замаскировать рыло мандрилье,  шерсть     аккуратно          сбрил на рыле.  Хлопья пудры         («Лебяжьего пуха»!),  бабочка-галстук          от уха до уха.  Души не имеется.          (Выдумка бар!)  В груди —       пивной           и водочный пар.  Обутые лодочкой  качает ноги водочкой.  Что ни шаг —  враг.  — Вдрызг фонарь,          враги — фонари.  Мне темно,       так никто не гори.  Враг — дверь,         враг — дом,  враг —      всяк,        живущий трудом.  Враг — читальня.          Враг — клуб.  Глупейте все,        если я глуп! —  Ремень в ручище,          и на нем  повисла гиря кистенем.  Взмахнет,       и гиря вертится, —  а ну —      попробуй встретиться!  По переулочкам — луна.  Идет одна.       Она юна.  — Хорошенькая!          (За́ косу.)  Обкрутимся без загсу! —  Никто не услышит,           напрасно орет  вонючей ладонью зажатый рот.  — Не нас контрапупят —             не наше дело!  Бежим, ребята,         чтоб нам не влетело! —  Луна     в испуге         за тучу пятится  от рваной груды          мяса и платьица.  А в ближней пивной            веселье неистовое.  Парень      пиво глушит           и посвистывает.  Поймали парня.         Парня — в суд.  У защиты       словесный зуд:  — Конечно,        от парня            уйма вреда,  но кто виноват?          — Среда.  В нем     силу сдерживать            нет моготы.  Он — русский.         Он —            богатырь!  — Добрыня Никитич!            Будьте добры,  не трогайте этих Добрынь! —  Бантиком       губки          сложил подсудимый.  Прислушивается          к речи зудимой.  Сидит     смирней и краше,  чем сахарный барашек.  И припаяет судья          (сердобольно)  «4 месяца».Довольно!  Разве     зверю,        который взбесится,  дают     на поправку          4 месяца?  Деревню — на сход!           Собери               и при ней  словами прожги парней!  Гуди,     и чтоб каждый завод гудел  об этой      последней беде.  А кто     словам не умилится,  тому     агитатор —          шашка милиции.  Решимость       и дисциплина,              пружинь  тело рабочих дружин!  Чтоб, если       возьмешь за воротник,  хулиган раскис и сник.  Когда     у больного          рука гниет —  не надо жалеть ее.  Пора     топором закона            отсечь  гнилые      дела и речь!

[1926]

Хулиган («Ливень докладов…»)*

Ливень докладов.        Преете?            Прей!А под клубом,       гармошкой изо́ранные,в клубах табачных         шипит «Левенбрей»,в белой пене      прибоем          трехгорное…Еле в стул вмещается парень.Один кулак —       четыре кило.Парень взвинчен.        Парень распарен.Волос взъерошенный.          Нос лилов.Мало парню такому доклада.Парню —     слово душевное нужно.Парню    силу выхлестнуть надо.Парню надо…       — новую дюжину!Парень выходит.        Как в бурю на катере.Тесен фарватер.       Тело намокло.Парнем разосланы         к чертовой материбабы,   деревья,       фонарные стекла.Смотрит —      кому бы заехать в ухо?Что башка не придумает дурья?!Бомба   из безобразий и ухарств,дурости,    пива       и бескультурья.Так, сквозь песни о будущем рае,только солнце спрячется, канув,тянутся    к центру огней          от окраиндрака,   муть     и ругня хулиганов.Надо   в упор им —         рабочьи дружины,надо,   чтоб их      судом обломало,в спорт    перелить        мускулья пружины, —надо и надо,      но этого мало…Суд не скрутит —         набрать имени раструбить      в молве многогласой,чтоб на лбу горело клеймо:«Выродок рабочего класса».А главное — помнить,          что наше телодышит   не только тем, что скушано;надо —    рабочей культуры делоделать так,     чтоб не было скушно.

[1926]

В мировом масштабе*