Огненный шар - Геннадий Эсса

– Он что, тебе мешает? Будем вчетвером.

Ин молча смотрела на волны и слушала, как кричат чайки. Павел стоял рядом и тоже молчал. Каждый думал о своем. Кто-то затянул песню. Она была печальная и отражалась на настроении других.

– Отставить выть! – приказал граф Николаев. – Что за настроение?

– Настроение хорошее, барин, – ответил кто-то. – А песня не помешает.

– Так надо веселую петь, а не такую грустную.

Кто-то запел частушки, да еще и с крепким матом.

– Вот это дело, – заметил граф. – А то приуныли тут, как на каторгу едете.

– Смотрю я на эти волны, – наконец сказал Павел, после долгого молчания, – и вся жизнь перед глазами проплывает. Помню еще, лет десять назад, бегал в деревне босиком по огороду, подавил у матери все огурцы. Ох, и лупила она меня… Мои же все из крепостных были, и я такой же. Потом власть поменялась… я вырос. На престол пришел Петр и затеял стройки. Вот я и подписался. Лучше быть на воле, чем прислуживать и унижаться какому-то барину. Я и выбрал свободу. У меня в деревне остались старые родители и братик с сестренкой. Подрастут, обязательно их к себе заберу. Нечего спину гнуть на какое-то рыло – лучше строить города и жить по-человечески. Государь рабочий люд в обиду не дает, а там полный произвол…

– Когда-то будет хорошая жизнь, – сказала Ин. – Как у нас. Каждый себе хозяин будет.

– Мы до этих дней не доживем, – вздохнул Павел. – А как хотелось бы хоть на мгновение попасть в ваши времена!

– Это жизнь, Паша. Никто в этом не виноват. Кто-то еще будет после нас, потом еще и еще… Так до бесконечности. Жаль только одно, что жизнь – короткая штука. Не успеваешь войти во вкус, как тебя уже нет.

Павел взглянул на Ин.

– Чудеса какие-то. Надо же так было встретиться – с интервалом в три века!

– Не грусти. Ваши времена по-своему интересны. Они исторические, про них у нас учат в школе. А о нас когда еще заговорят – неизвестно, и мы об этом тоже не узнаем. И вообще, что-то не нравится мне, Пашка, ты говоришь, как будто исповедуешься. К чему все это?

Павел пожал плечами.

– Грустно что-то на душе, – сказал он задумчиво, всматриваясь, как корабль рассекает воду и бегущие в стороны волны уходят далеко к берегам Невы. – Не знаю, что со мной, но грустно.

Он взглянул на Ин.

– Выбрось все из головы. Вернемся, наступят у вас хорошие времена. Будете жить спокойно.

– Нет, – ответил он. – Я без тебя не смогу так жить.

– Да ты посмотри вокруг, – сколько девушек хороших. И ты парень хоть куда – красавчик. Все в твоих руках, у государя на хорошем счету. Он уважает таких. Быть тебе, Паша, большим человеком в этой жизни, ты уж мне поверь.

Ник стоял между Жаном и Ин, молчал, тоже думал о своем. Ин толкнула его в бок:

– А ты что? Что за пацаны пошли, сконфузились сразу. Страшно?

– Очень, – ответил Жан. – Особенно мне.

– И чего ты боишься? – спросила Ин.

– Я? Не знаю. Боюсь, что всех шведов для меня не хватит. Лупить буду, как собак.

– Ты опять за свое, – Ин взяла его за руку.

– Я как всегда. Грустить будем потом, – сказал Жан.

– Вот бы мне такого парня, – улыбнулась Ин, поглядывая на Павла. – Жан не грустит, всегда веселый, всегда на все имеет ответ. Что это за девушка тебя провожала, Жан?

– Никто меня не провожал, тебе просто показалось.

– Да ладно. Мы все видели, как ты с ней целовался. Влюбился что ли? И чем же ты ее так очаровал? – допытывалась она.

– Тебе скажи, и ты захочешь, – Жан взглянул на Павла. – Ты не обращай на нее внимания. По нашим меркам, я малолетка, и с меня спроса нет.

– Видела я тебя, малолетку. Такой, как ты, любую соблазнит.

– Что, понравился? – Жан с хитрецой взглянул на Ин.

– Ничего, – сказала она и взяла Павла за руку.

– Вы это о чем? – спросил Павел.

– Да болтают они действительно ни о чем, – ответил Ник. – Душу отводят от дурных мыслей.

– Пашенька, все нормально, – прижалась к нему Ин. – Это мы так, просто о своем.

Через два часа корабли уже подходили к острову Котлин. Народ заметно оживился, устремив свои взгляды вдаль, где показалась земля.

– А Кронштадт? – спросил Ник.

– Он здесь почти рядом. Это военная база государя, – пояснил Павел. – Я там никогда не был, но многое слышал.

К острову корабли подходить не стали. Обошли его стороной, но уже было видно несколько больших военных кораблей у его берегов. Они были оснащены пушками и наводили страх одним своим видом. Корабли были просто огромные. Рядом стояло еще несколько, но поменьше, и на них уже можно было разглядеть людей, которые провожали взглядом проходившие корабли с новым пополнением.

– Надо идти на большой корабль, – решительно сказал Жан.

– Куда пошлют, – ответил Павел.

– Послать могут куда угодно. У нас посылают не только на корабли, – ответил Жан. – Нам надо самим напроситься или, в крайнем случае, просто туда пробраться самостоятельно.

– Ну, ты у нас парень идейный, покажешь, как это можно будет сделать, – сказал Ник.

Еще спустя час корабли подходили к причалу Кронштадта. Здесь их встречало около десятка человек. Вдалеке стояло несколько палаток, а дальше большие и длинные деревянные бараки – склады под оружие и для жилья.

Вновь прибывших построили в длинный ряд, и какой-то начальник пошел вдоль строя, указывая пальцем на каждого и что-то говоря сопровождавшим его людям. Те указывали, куда идти тем или другим.

– Этого на корабль первого ранга, – говорил начальник. – Этого в грот. Этого – на корабль третьего ранга. Этого – на корабль второго ранга. – Он подошел к Павлу. – Этого – первого ранга, этого – четвертого ранга – указал он на Ника. – Этого… что за детский сад, что за вид? – он удивленно посмотрел на Ин. – Пришлют же… на корабль четвертого ранга. А этого, – теперь он остановился напротив Жана, – этого на камбуз.

– Какой камбуз? – не понял Жан.

– На кухню, посуду мыть.

– Какую кухню, милостивый государь? – возмутился Жан. – Я для чего сюда за триста лет ехал – чтобы вам кашу варить да миски мыть?

– И дрова колоть тоже, – добавил начальник и пошел дальше, распределяя места.

Жан побледнел. Он готов был уже кинуться на этого господина и сорвать с его головы накрахмаленный парик, но сдержался, почувствовав, что его руку крепко сжала Ин. Он взглянул на нее растерянными глазами.

– Вот видишь, а ты хотел решить все сам. Тут, оказывается, за нас всё решают, – прошептала она.

– Я его, скотину, в первой же волне утоплю, – взбесился Жан. Он это сказал так громко, что начальник услышал и обернулся.

– Воевать хочешь? – сурово спросил он и вернулся к Жану.

– Но не кашу же варить!

– Его на корабль первого ранга, где буду я сам, на корабль «Светлый». Посмотрю, что эта мелочь там будет делать. Заряжающим его и под пристальным контролем. Тебя же при первом выстреле пушки ветром сдует за борт.

– Найду, чем зацепиться, – ответил Жан.

– Он действительно найдет, – подтвердил Ник.

Жан улыбнулся.

– Я согласен, господин начальник, – сказал довольный Жан.

– Какой я тебе господин начальник, деревня? Я заместитель командующего флотом.

Жан почувствовал, как у него изменилось лицо. Он вытянулся по стойке «смирно».

– Так точно, деревня, – выпалил Жан. – Пашка, мы с тобой на одном корыте будем, – сказал Жан, когда помощник командующего отошел подальше. – А вы с нами, недоучки четвертого ранга?

Корабли четвертого ранга – это 32-пушечные фрегаты, зато первого ранга –огромные, с вооружением в восемьдесят пушек. Их было всего пять, и они составляли основную мощь флота. На них было около семисот матросов и огромное количество боеприпасов. Их защищали со всех сторон фрегаты и 18-ти пушечные шнявы. Выход такого корабля в море наводил ужас на противника, и он сосредотачивал основной огонь именно по этим кораблям.

Это были флагманы Петра и гордость всей России.

Два дня была береговая подготовка, затем наступил день выхода кораблей в Балтийское море. До этого ребята до тонкостей обдумали, как всем оказаться на корабле первого ранга. Смущало одно – что там, где они должны быть, были и штаб, и сам командующий.

– Как этого мужика зовут? – спросил Жан у одного из военных.

– Адмирал Некрасов, – получил он ответ.

Жан почесал затылок и сказал сам себе:

– Ну что, адмирал Некрасов, повоюем!

Глава 13

Государь прибыл уже перед самым отплытием кораблей из Кронштадта в море.

Он стоял на берегу в своей косоворотке, кожаных штанах и сапогах, которые обычно надевал, когда сам выходил с кораблями на сражение. Это была его любимая одежда. Сапоги, что были на нем, повидали и грязь, и топи болот, где он хаживал, а рубаху, ярко красного цвета, он всегда надевал в особых случаях. Сегодня был как раз тот случай – он провожал свои корабли для наведения порядка на Балтийском море.