У обелиска (сборник) - Наталья Болдырева

– Скажи ей это сама… То есть не это, а то, что ты говорила мне в начале… А последнее – я сделаю вид, что даже не слышал этих слов.

– Думаю, она поймет. И осознает, как правильно поступить. Она же хорошая девушка. И она не виновата, что ее очаровал…

– Галина! – Дмитрий Иванович одернул ее так резко и громко, что даже я вздрогнула – и внезапно сообразила, что стою и подслушиваю то, чего мне вообще слушать не следует, и надо поскорее уйти, пока никто не заметил.

И побежала прочь.

– Я буду очень скучать.

– Я тоже. Но я вернусь. Обязательно вернусь к тебе.

– Обещаешь?

– Да. И ты мне пообещай кое-что…

– Обещаю, я буду тебя ждать!

– В этом я и не сомневался. Пообещай мне другое: вот эта косынка… Ты будешь носить ее, пока я не вернусь. И никогда не снимать.

– А…

– Никогда – значит никогда. Пусть истреплется, испачкается… мокнет… что угодно. Только не снимай. И тогда я обязательно вернусь.

– А если… так получится, что…

– Ну… тогда я не смогу ничего обещать наверняка.

– Игорь. Ты смеешься надо мной?!

– Ничуть. Я серьезно прошу тебя не снимать ее. И я сделаю все, чтобы вернуться.

– Это какая-то магия?

– Магия. Да. Я просто люблю тебя.

Игорь улыбался тогда, но почему-то я все же поверила: надо сделать, как он сказал, и тогда он действительно вернется. Я много думала поначалу, что же значит на самом деле его подарок. Может быть, он сделал меня хранителем своего собственного оберега? Надежнее рук ему было бы не сыскать… Вот только простым офицерам личные обереги положены не были, и Игорь вряд ли стал бы делать его тайно. Это не в его характере. Скорее просто подарок… Предмет, который бы постоянно напоминал мне о нем.

А выходит, это действительно мощный оберег, который защищал меня от всего. И ведь не скажешь, что Галина ошиблась. Она сама еще могла подумать, что ошибается: два раза на ее глазах я чудом оказалась жива, только два случая – это еще не закономерность. Но я-то знала, что таких случаев было больше. Я каждый раз невольно дотрагивалась до узелка и думала, что бережет меня любовь. А теперь поняла. Магия. Которую он мне подарил. Но все же…

Зачем он это сделал? Зачем подверг себя такому риску? Ведь, чтобы изготовить подобный оберег, ему пришлось воспользоваться магическими установками, доступ к которым простым смертным заказан. Получается, он нарушил правила только ради меня? Почему же не поделился с другими людьми, с более достойными, чем я? Да, я его невеста, но я ведь самая обычная, ничем не выдающаяся девушка. Почему все мне?!

Я чуть было не развязала платок, чтобы порвать его на лоскутки и отнести Галине, пусть она распределит… Но пальцы замерли.

А что, если есть и вправду еще одно заклятье? Что, если я развяжу узел – нарушу свое обещание – и никогда больше не увижу Игоря? Что, если его жизнь действительно здесь, у меня в руках?

Я сжала уголки косынки в кулаки, прижалась к ним лицом и заплакала.

Что мне делать? Кто подскажет?

Наверное, при встрече я как-то необычно смотрела на Галину, и она все поняла.

– Таня, нам нужен твой платок, – сказала она, заглядывая мне в глаза.

– А если я не соглашусь?

Галина посмотрела на меня удивленно. Словно не понимала, как можно не согласиться.

– Игорь сказал мне, что вернется, если я не буду снимать его.

– Это неправда, – возразила она почти ласково, как мать, открывающая повзрослевшему ребенку, что Деда Мороза не существует. – Нет такого колдовства.

– А ты откуда знаешь? – спросила я, чувствуя поднимающуюся во мне волну упрямства.

– Я училась на факультете магии. Нам преподавали…

– А ты уверена, что вас учили всему-всему? Ты уверена, что знаешь все о магии, больше чем тот, кого отобрали для службы в Главке в Москве?

– Не знаю, – медленно ответила она. – Я думаю, что знаю далеко не все, что знают высшие маги из НКВД. Но знаю достаточно не только о магии, но и вообще о жизни. Он не себя хотел защитить этим подарком. А тебя. Понимаешь? Тебя. Он же тебя любит. Он же не какой-то там эгоист. Ты бы ведь не полюбила эгоиста, который думает только о себе.

– Он не эгоист… – подтвердила я и еще крепче сжала пальцы на узле косынки.

– Вот видишь. Он хотел просто позаботиться о тебе. Чтобы ты ждала его. Чтобы ты жила. Чтобы он был уверен, что ты будешь жива, когда он вернется. Кто знает, какими способами он сам собирался выживать, но тебя он обезопасил.

Я вскинула на нее глаза. «Какими способами?» Я уже готова была признать правоту Галины, но эти слова словно ледяной водой окатили меня. Неужто она считает, что если человек служит в НКВД, то для него нет такого понятия, как честь?!

А Галина словно не заметила моей реакции.

– Таня, отдай платок! – говорила она со все больше возраставшим воодушевлением. – Он же может спасти многих! Хоть немного согреть в холод. Помочь не так сильно чувствовать голод, выстоять на работе после бессонной ночи. Надоумить перебежать на другую сторону улицы при обстреле… Я же не себе прошу – обещаю, я не возьму себе ни клочка. А вот Дмитрию Ивановичу дам обязательно – он и так на одном упрямстве, кажется, держится. А если с ним что-то случится… Я не знаю, как мы все тут будем. Василич тоже – с его ногой… Марья Пална… Лидочка с Людочкой… Если б я могла, я б сама каждому по оберегу сделала! Но я же не могу! Хоть убейся – не могу! А у тебя такое сокровище… А ты…

– Я нарушу свое слово…

– Не будь дурехой! Я же объяснила тебе, что там нет никакой магии, чтобы он вернулся! А все эти обещания – это все предрассудки, верить в которые для комсомолки – глупо!

Я взялась за узел.

Галя права – предрассудки. Глупо верить. Но почему же сердце верит, что стоит мне развязать узелок, нарушить обещание, и я больше никогда не увижу его. А если не увижу, то как мне жить?

Я подняла глаза на Галину и чуть не отшатнулась. Та смотрела на меня, как голодающий смотрит на тарелку наваристого супа. Так, наверное, раньше нищие смотрели на золотые кресты. С вожделением и ненавистью.

Она не верит. Она не верит мне, не верит в мою любовь, в любовь Игоря. Она видит только инструмент, такой же как скальпель или анальгин, необходимый в военном госпитале, расходный материал. Когда-нибудь он кончится и придется искать замену. Но какую замену найти мне? Мое тело – я чувствовала – было достаточно сильным, чтобы вынести еще многое, даже и без магической поддержки. А вот то, что внутри, то, что называют душой, то, что замирает и болит при мысли, что я больше никогда не увижу его, как выживет оно?

Я подняла глаза на Галину, ожидавшую с нетерпением моего решения.

Поняла: не могу – сейчас не могу – отдать ей то, что мне единственно дорого.

– Я подумаю, – ответила я и пошла прочь.

– Транспорта нет, – как-то днем сказал мне Дмитрий Иванович. – Только санки. Сходишь со мной на склад? Если удастся получить что-то из лекарств, лишние санки будут кстати.

– Да!

Идти не хотелось – температура за ночь упала еще на несколько градусов, и сейчас даже в больнице было очень холодно. А на улице еще и ветер. Но я постаралась вложить в голос больше энтузиазма – приказы не обсуждаются.

Наверное, я переборщила. И Дмитрий Иванович решил уточнить:

– Это не приказ. Просьба. Сейчас не время для приказов.

– Разве? – От удивления вопрос вырвался у меня раньше, чем я подумала, что лучше бы промолчать. – Война же, – пояснила я.

– Война, – согласился Дмитрий Иванович. – Каждый выживает как может. Сам. За себя. За тех, кого любит. Нельзя приказать человеку полюбить всех. Вообще всех. И идти на жертву ради них. Поэтому я не приказываю. Только прошу.

– Я пойду с вами, – ответила я. И рука сама потянулась к косынке.

– Не трогай ее, – Дмитрий Иванович опустил мою руку и пошел к выходу.

Прошло почти две недели с того разговора, а я так и не сняла ее. Хотя каждый день думала, что надо. Что не имею права из-за своих бредней лишать других возможности почувствовать себя чуть лучше. Что раз Игорь, создавая этот оберег, думал не о себе, то и мне стоит взять пример и не трястись над своей жизнью. Что я смогу его дождаться и просто так – без всякой магии… Но не получалось. Никак. Я называла себя эгоисткой и трусихой. Корила за то, что думаю только о себе и живу только ради Игоря, а правильнее было бы жить ради всех… И руки тянулись к узлу. Но развязать его я так и не решилась.

Галина со мной больше не разговаривала с тех пор. Ни об ее просьбе, ни вообще – только если коротко и по делу. Но смотрела каждый раз при встрече очень красноречиво, и я всегда избегала ее взгляда. Дмитрий же Иванович до сегодняшнего дня вообще никак не показывал, что что-то знает. Впрочем, с ним я виделась еще реже и все больше в рабочие моменты, когда он не отвлекался ни на что.