Моя родина – Фаэтон. Вторая книга - Ленар Гиниятович Хатбуллин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Говорю о следующей видимой и обозначаемой картине явлений жизни:
– А как сделать, чтобы не было сожаления о прошлом, о том, к чему не надо обращаться? Надо это проговорить, ибо говорение акт мысли, который видит себя в ключе, теперь обозначаемым. Рассказать о чувствах, посмотреть на них с другой стороны и обозначить, как от них избавиться, либо направить в настоящее, как отыгранное прошлое, либо оставить в прошедших явлениях, ибо отыгранная роль, которая не может повториться, либо явить заново. По вариантам пути выбрать наиболее подходящий вариант, который подойдет к тому, что хотим достичь. Память о прошлом лучше оставит в потоке, который прошёл, потому не явит в очередной раз, как акт повторения мира.
Связываю мысли в один ряд, что станет точным явлением света:
– Исходить из нового, которое принесет изменение, не в повторяемости явлений, повтором обязанные не правильной сутью, очерченной, не правильной трактовки, которая дарует страх былого. Люди трясутся от того, что произошло, не могут отпустить, если есть сильные переживания или эмоциональные встряски, задевающие грань души, ибо не могут остаться в жизни, а нам важно, чтобы память стала чистым отображением нового, желанием вносить смелые шаги. Говорить, что тревожит, потому не бояться того, что явится сутью прошедшего, в рывке поймем, что тревожит или несет оттенок страха или боязни. Думать, что прошлое это гладь души, которая не понимает себя, но в этом смысле, мы ищем отказ от прошлого, не поиск себя, как прожитого человека, который находит бывшие жизни.
Направляю свет слов в маму, которую настиг словом, ведь увидел нутро:
– Надо узнать, что тебя тревожит, не дает отпустить детей в путь, который возможен, но если останавливать, выльется в опасное и гремучее, которое не надо доводить до края. Лучше понять, что тебя тревожит, главное, что смотрит из прошлого, держащее на месте, не давая шагать, вечно бояться настоящего, как факт становления будущего, ибо категории тесно связаны, как с собой, так с прошедшим потоком событий, которые несут страхи, от которых отказ. Начни говорить, из слов поймем, что тревожит, не давая отпустить, начать жизнь. Она направление избирает, как рост над тем, что тревожит, мешая жить, не вечно вспоминать прошлое, думать о нем, не видя реку, в которую входишь. Не можешь здраво пойти вперед, если также не откажешься от памяти. Теперь говори, пусть слово несет суть. Не бойся правды, следуй за ней, покажет суть, которую хочешь узнать.
Мада спросила, выразив причастность к высказанной теме, которая задела:
– А как следовать за прошлым, чтобы представить в памяти, не позже?
Она дотронулась до головы, с вопросом посмотрела на своего сына, поражая его удивлением, которое не трогало и никак не отвлекало от сути слов. Говорю, обрисовывая нужную картину, которая отразит поиск:
– Чтобы очутиться в памяти и понять себя, как прожитое явление и событие, манящее проговорить и понимать суть, которая сейчас не видна. Открыть голову, посмотреть внутрь, увидеть стремления, произрастающие корнями и начать следовать за ними, как идти вниз себя и видеть то, чего нет, только проживаемое явление, которое хочешь увидеть и понять. Значит, узреть в словах, как жить во временах, которые оживают тенью в произносимых словах и идут вверх, к небу.
Продолжаю сложную для понимания мысль, которая витиевата в сути:
– Проходящие тени прошедших явлений, словно призраки, обладают голосом тонким воздействием, которое ощущаешь морозом по коже, холодом в веках и шепотом за краем глаз, видящих картину прошлого. Шагаешь за свои глаза, то есть движешься вовнутрь, видишь причину, по которой не разлучиться со временем, которое оставило памятные даты, кадры минувших лет, имена любимых людей, канувшие в Лету, теперь воспроизводимые заново, восстанавливаемые в зрачках души. Обращаешься с вопросом, почему тебя преследуют после стольких лет, как из прошлого падает тень, почему не живут в прошлом, а мучают прожитым. Ответ прост, не можешь отпустить свою память, дабы она улетела назад, больше не тревожила колыхание век.
Настраиваю Маду на искренний разговор, который сейчас необходим:
– Не держись за прошлое, оседающее пылью на ресницах. Мешает вновь подняться, открыв глазам настоящее. Ему мешается прошлое и ушедшее, как не нужный груз, который давит на плечи, заставляя к земле пригнуться и не замечать, как свистят крылья жизни. Видеть реальность, как значительную данность явлениям, которые видишь третьим открывающимся зрением, когда смотришь вглубь себя, то есть на опыт того, кем ты была. Теперь, Мада, расскажи, что помнишь, каждую деталь, которая тревожит и не дает взмыть душе в настоящее, наступающее здесь и сейчас. Времени может и не быть, если постоянно сидеть, выкидывая его в прошлое, которое является ненасытным и злостным по отношению к часам, поедая, что видит, ничего не оставляя, не давая пожить реальной жизнью, узреть, что она уходит от нас. Мама, говори то, что тебя тревожит, не даст отпустить детей в путь, который для нас является важным, а не видимым с одной стороны зрения.
Мада осеклась, потушила взгляд, но внутренняя готовность выговориться сильнее, чем осознание, пришедшее позже искры, зажегшей слова, что оказались быстрее, чем вылетевший воробей, которого не поймать:
– Мы раньше жили на Уране, но устали пребывать, ибо скучно. Так же, как и вы, прощались с родителями, но сделали быстрее, значит, мы воспитали отличных детей. И мы выросли, нам теперь трудно вас отпустить на волю, как неоперившихся птенцов из гнезда, которые упадут, если их не подобрать. Не спасти от ужасной судьбы. Она взрастила семя раздора, которое надо достать из сердца, не следуя за путем, который привел туда, что сотворили со своими родителями, жившими на Уране. Обычная планета, ставшая ядом для юных душ, которые отравились радиацией, не пожелав остаться, ждать...
Её речь стала исповедью, чем обычными словами, от которых не ждешь ничего, и они служат для заполнения пустоты, неловко оставленной таковой, и матери хотелось заполнить, хоть позже, спустя время и годы, оставленные позади, но вина осталась яркой и явной в свете глаз:
– Могу ли простить себя? Могут ли простить наши родители, ибо наша вина вдвое больше, чем возможная ваша, но в ней ничего не вижу, только в
