Действие вместо реакции - Олег Юрьевич Цендровский

Мы не можем поделить коней души человеческой на белых и черных. Их расцветка смешанная, богатая градиентами, а опасны они все, пускай и не в равной мере. Слепая сила всегда опасна и вредна вне всякой зависимости от меры собственного благородства.

Рассмотренный нами ранее лимбический способ управления поведением заимствует главный механизм эволюции, с помощью которого она выбирает курс дальнейшего движения. Эволюция предлагает посмотреть, кто победит и выживет. Победивший и будет считаться правым, так что, следуя лимбическим алгоритмам, наша колесница начнет выполнять его волю.

Но тогда сколько пустых сил души будет уходить впустую на яростную борьбу! И как часто колесница будет переворачиваться, сколь много разрушений она учинит, ведь победа бывает так случайна и произвольна, так несправедлива и хрупка.

Голод может оказаться сильнее внимательности и осторожности, но приведет к гибели. Лень может возобладать над познанием и творческим началом, но сделает нас глубоко несчастными и бесполезными. Одержавший верх в общей свалке за счет своей грубой силы есть плохой руководитель, и для человеческого мозга это столь же верно, как и для общественной жизни. Неужели не существует более совершенных способов выявить достойного?

Информационная модель мира

Ум впитывает и обрабатывает разнообразные сведения не из пустой привычки. Это нужно ему, чтобы составить на их основе информационную модель. Как и любая модель, информационная модель мира представляет собой упрощенное отображение наиболее существенных аспектов реальности. Она позволяет понять, чего нам ожидать и как с этим взаимодействовать.

Мир же подвижен и многообразен, и дабы преобразовать окружающий нас хаос в порядок, а шум в сигнал, в мозге произошло разделение труда. Отдельные части нервной системы распределяют задачи между собой таким образом, что каждая зона мозга получает в ведение особый тип данных. Она занимается прорисовкой тех частей информационной модели, которые достались ей при распределении.

Задача зрения, к примеру, реагировать на фотоны света, попадающие на сетчатку, и наносить их на визуальную карту действительности. Благодаря работе органов зрения и нервных клеток в зрительной коре мозга перед нашим внутренним взором и возникают очертания нашего жизненного пространства, его просторы, формы и расстояния.

Осязание и его многочисленные датчики на коже измеряют степень нажима, вес, температуру, форму, текстуру, кинетическую энергию всего того, с чем мы приходим в соприкосновение. Слух отслеживает состояние окружающей нас воздушной или жидкой среды. Исследуя ее колебания, их силу и частоту, он позволяет нам сделать много надежных выводов о том, что происходит сейчас и что будет происходить дальше. Наши потребности, в свою очередь, натренированы выискивать в этой многоголосице сенсорных данных признаки выгод и опасностей.

Все это примеры низкоуровневых когнитивных систем. Они обладают чрезвычайно узким профилем, низкой способностью к абстракции и имеются во множестве вариаций у любого живого организма, начиная от бактерии и заканчивая самыми продвинутыми млекопитающими.

Низкоуровневые когнитивные системы составляют фундамент любой нервной деятельности, на котором могут возникнуть и более сложные формы познания. У большинства живых организмов преобладание таких относительно простых механизмов абсолютно.

Как следствие, их «картина мира», насколько мы вообще способны о ней судить, мозаична. Она распадается на фрагменты, связи между которыми либо чрезвычайно слабы, либо вообще отсутствуют.

В качестве примера можно привести обыкновенную комнатную муху. Как и у нас, у нее имеются органы зрения, осязания и слуха, однако нервная система мухи устроена так, что эти способности обладают огромной независимостью. Того, что свело бы эти данные воедино, а затем обработало, в нервной системе насекомого просто нет.

Хорошей иллюстрацией мозаичности животного восприятия будет мушиный фасеточный глаз. Хотя на первый взгляд он и может показаться цельным органом, он состоит из примерно четырех тысяч структурных единиц, которые называются омматидиями.

По сути, это не один глаз, а скорее четыре тысячи маленьких глазок. Каждый омматидий способен фиксировать движение самостоятельно. Зрение мухи есть мозаика в совершенно буквальном смысле этого слова. Оно фрагментарно, и у этого имеются несомненные преимущества. Автономность омматидий и делает мух такими несносно верткими, а их реакции почти мгновенными.

Еще большая фрагментация, однако, наблюдается между различными сенсорными способностями насекомых. Это уже не тысячи маленьких окошечек, между которыми темнеют промежутки из глухой стены, а практически параллельные реальности.

Выражаясь в терминах платоновой аналогии, для мухи нет никакого резона лететь на вершину горы ради познания своей природы. В фасеточные глаза вечные идеи Платона просто не пролезут. Ее инструментарий по-своему очень хорош, но она лишена того, что объединяло бы эти разрозненные осколки в новом синтезе.

Колесница Платона: интеллект

Универсальной закономерностью в эволюции познания является то, что чем проще существо, тем менее интегрированной является его информационная модель мира. Иначе и быть не может, ведь цельность обходится крайне дорого и требует огромной вычислительной работы.

Вместе с тем, цельность несет и большие преимущества. Сравнение информации из разных источников позволяет взаимно корректировать потоки данных и открывает возможность для более точного прогнозирования и планирования.

Как только нервная аппаратура это позволила, эволюция создала среднеуровневые системы познания. За примером нам не придется далеко ходить, потому что таковой является человеческий интеллект. Основа его работы – это объединение с помощью механизма ассоциации звуков, красок, осязательных ощущений и прочих видов данных в нечто новое, сложное и относительно цельное.

Интеллект является мастером по части абстракции. Это значит, что он умеет изымать свойства из ряда конкретных предметов и явлений и лепить из них нечто новое и непосредственно в мире не существующее.

Задумайтесь, из чего в вашей голове состоит слово апельсин. За этим простым понятием кроется целая коллекция из ощущений, из воспоминаний о цвете, вкусе, форме, запахе и звучании. Они влекут за собой еще более длинную цепочку из ассоциаций, распадающихся на новые понятия, которые распадаются на новые ощущения, которые распадаются на новые понятия.

Эта обширная ассоциативная сеть есть информационно-языковая модель мира. Там есть и апельсиновое дерево, которое вы видели в детстве, и вкус апельсинового сока, и яркий оранжевый цвет, и слово «апельсин» на испанском языке, и многое другое. Апельсин есть абстракция, то есть искусственно выкованное мозгом собрание свойств из конкретных явлений, которые мы некогда восприняли. А еще точнее, это абстракция, сделанная из абстракций, каждая из которых также сделана из абстракций и где-то там вдалеке теряются базовые ощущения. В конце концов, апельсин есть фрукт, это плод, это растение, это еда. Все это тоже понятия, ассоциативно приклеенные к понятию апельсина.

В нашем мозге главным центром информационно-языковой картины мира и