Офицер - Андрей Земляной

Должно быть, Петру такое было не в диковинку, потому что он, не обращая внимания на «дорожное покрытие», бодро зашагал куда-то вместе с младшим лейтенантом, а Кирилл пошёл по дорожке.

Сказать по правде, Василий Сталин Власика не любил. Потому что не за что было его любить, в отличие от его предшественника Паукера.[26] Дядя Карл был веселый, неистощимый на всякие забавные выдумки, проделки и розыгрыши. Даже Деда Мороза на елке играл. Его было за что любить. А вот Власика, которого Паукер дразнил «пупком» — не за что. Строгого белорусского крестьянина, ругавшего за любые, даже самые мелкие провинности, Василий не то чтобы боялся — он вообще никого, кроме отца, не боялся! — но не любил. Однако уважал. За твердость характера, за физическую силу, за умение настоять на своем, за умение стрелять без промаха, за удивительную практичность и крестьянскую сметку. А еще — за умение мгновенно и почти всегда безошибочно разбираться в людях. Потому-то узнавать об удивительном госте сын Вождя отправился именно к нему: если Николай Сидорович хоть что-то про этого человека расскажет, значит — так оно и есть.

Власик отыскался возле кухни, где он за что-то «песочил» двух поваров-армян, одновременно плотоядно посматривая на крутые бока и высокую грудь крутившейся рядом молодой чернявой подавальщицы. Увидев сына Хозяина, он тут же оставил свои дела и, точно огромный преданный пес, шагнул Василию навстречу:

— Да, Василий?

Паренек проводил глазами соблазнительную фигурку брюнеточки-официантки, но тут же настроился на серьезный лад и пристально посмотрел в лицо своему собеседнику:

— Николай Сидорович, а что за человек такой сегодня приехать должен? — И, увидев, как непроизвольно дернулся взгляд Власика, поспешил пояснить: — Мне отец о нем сказал. И еще сказал, чтобы я с ним поближе познакомился.

Николай Сидорович задумался. Как объяснить пятнадцатилетнему парню причину слов его всесильного отца, ничего толком не объясняя? Напрямую не скажешь: подписка такая, что в случае чего, пощады никому не будет. А как не сказать, когда Сам просветил сына, хотя, по своему обыкновению, и намеком.

— Это да… — произнес после некоторого раздумья Власик. — Это такой, брат, человек, что…

Тут он снова было смешался, но взял себя в руки и, с видом бросающегося вниз головой в ледяную воду, выдал, словно припечатал:

— Такой уж это человек, Василий, что вот ищи-ищи, а другого такого не сыщешь. Тут тебе и стрелок, и с ножом, и без, и химию-физику какую преподаст, да так, что твоим учителям в школе и не снилось! Вот!

Сказав все это, он хлопнул парня по плечу, улыбнулся, подмигнул и устремился куда-то по своим делам, мгновенно исчезнув из виду, оставив Василия в глубоком недоумении: что же за гостя сегодня пригласил отец?

Василий задумчиво побрел к главному входу, даже не заметив пару сосновых шишек, которые бросили в него Тимур и Серго. Впрочем, сейчас Василий не заметил бы и более крупных метательных снарядов. Он погрузился в свои размышления столь глубоко, что чуть не налетел на незнакомого человека с петлицами капитана госбезопасности. Столкновение казалось неминуемым, но в последний момент капитан как-то легко «оттек» назад — ровно настолько, сколько нужно было, чтобы юноша прошел мимо.

— А вот и мой Васька Красный,[27] — раздался негромкий, чуть глуховатый голос отца. — Ты что это не смотришь, куда идешь? Смотреть надо, а то не будешь смотреть — зайдешь куда совсем и не надо!

Василий покраснел густо и быстро, полностью оправдывая свое прозвище, и рванулся было прочь, но в последний момент его что-то удержало. Незнакомец, с которым он едва-едва не столкнулся. Совершенно новое лицо, ранее никогда не виденное. Уж не об этом ли человеке говорили и Власик, и отец?

— Это — вы? — спросил он у незнакомца.

— Я — это я, — ответил тот, чуть усмехнувшись уголками губ, причем остальное лицо его оставалось абсолютно бесстрастно и неподвижно.

Особенно впечатлили Василия глаза странного человека. Ему не раз доводилось видеть холодный, точно подернутый ледяной кромкой взгляд отца, но эти глаза словно бы светились морозным светом. Пораженный юноша невольно сделал шаг назад и отвел взгляд. Но тут он вспомнил, что ему говорил Власик, и любопытство взяло над ним верх.

— Мне Николай Сидорович сказал, что вы ножом здорово деретесь, — начал Василий. — Меня вот тоже ребята из охраны учат.

Тут он осекся, ощутив на себе строгий недовольный взгляд отца, но незнакомец вдруг шагнул к нему:

— Да? Очень любопытно, молодой человек, очень. Покажете? Ну, хотя бы пару базовых связок или… — тут он замолк, видимо подбирая слова.

А Василий уже мчался к дому и, почти сразу же, обратно. Когда он вернулся, в его руках был длинный кавказский кинжал в серебряных, покрытых черненым узором ножнах и с такой же рукоятью. Этот был подарок отца, который, в свою очередь, получил его от кубачинских мастеров к пятнадцатой годовщине Великого Октября и потому в традиционные узоры вплетались цифры «1917», буквы «СССР» и силуэт «Авроры».

Новиков внимательно смотрел, как подросток пытается показать ему что-то отдаленно напоминающее армейский ножевой бой, постоянно сбиваясь при этом на спортивное фехтование. А через пару минут — не выдержал.

Кирилл подошел к пареньку поближе и, аккуратно перехватив кисть с зажатым кинжалом, чуть-чуть довернул, приводя в нужное положение:

— Вот так. А иначе клинок может пойти вскользь, по ребрам… — Тут он заметил, что лезвие слегка болтается. — Э-э, нет, так не пойдет! Таким ножом работать нельзя: крепление у рукояти плохое.

Василий растерянно оглядел кинжал. Да как же так?! Отличный кинжал, и клинок старинный. Отец говорил, что эти кинжалы по всему Кавказу славились.

— Где же плохое? А, товарищ… — тут он запнулся, сообразив, что до сих пор не знает, как зовут гостя.

— Зови просто «Кирилл», без чинов. Вот смотри, — и Новиков показал ему на рукоять. — Видишь, под одну из заклепок ноготь подсунуть можно. А крепится эта рукоятка всего-то на двух заклепках. Если одна слабая, то вторая уже не может клинок удержать. Правда, это недостаток почти всего холодного оружия кавказского региона.

Он подумал и добавил:

— Да и вообще: кинжал этот красивый, конечно, но для боя совсем не годится.

— А зато клинок хороший, — вскинулся Василий. — Мне отец говорил — старинный! И вообще.

— Да, клинок неплохой, — Новиков аккуратно вынул кинжал из руки юноши и поднес к глазам, изучая разводы дамасской стали. — Тысячи две слоев, я думаю.

— Три, — негромко произнес Сталин, внимательно следивший за разворачивавшейся перед ним картиной. — Три тысячи, товарищ Новиков, три.