Кровавая свадьба - Лариса Соболева

— Палка колбасы была и бутылка хлеба на восьмерых, — устало сказал он.

— Допился до бутылок хлеба!

На стол собрала быстро. Леонид Гаврилович слопал тарелку борща, полкурицы с гарниром, а она не торопила события, ибо сытый он миролюбивый. Но вот муж откинулся от стола, ковыряя в зубах зубочисткой. Первое — высказать материнские тревоги:

— Была сегодня у Марата. Ну, скажу, и невестка нам попалась… Ни свекровь встретить по-человечески не может, ни поесть приготовить… Марат яичницу жарит! Это что такое? А не прибрано… Вещи валяются, а она лежит целыми днями. Ты слышишь или совсем оглох?

— Спать хочу.

— Только и знаешь: жрать да спать, со мной в этом доме никто не считается! Сын вытолкал меня домой безобразным безобразием. А ты… вообще стал… Не, устроили свадьбу, грохнули отца Светки…

— Что ты сказала? — Медведь очнулся от спячки.

— А то и сказала, что слышал! — огрызнулась она.

Он стал краснее вареного рака, подскочил неожиданно к Галине Федоровне, сцапал ее за грудки, как мужика, рванул на себя, оскалившись, захрипел:

— Ты! Дура, бля!.. Ты что, бля, несешь на мужа и сына?! Ты совсем, корова, ох… (и много-много слов, смысл которых — оскорбление). Если еще раз, бля, такое услышу, хоть во сне, хоть шепотом… Если даже подумать посмеешь, блин, разорву на части, поняла? Запомни: разорву!

И отшвырнул ее так, что бедная женщина врезалась в стену. Леня рванул из столовой в спальню, ругаясь матом. Галина Федоровна пребывала в полном потрясении:

— Взбесился! Ополоумел! Что я такого сказала? С чего он взбеленился? Из-за какой-то чахоточной твари разлад в доме! Ничего не понимаю.

Она налила водки в стакан, залпом осушила его, только потом горько заплакала:

— За что они меня? У, гады! Вот заболею и умру, будете знать!

12

Скверно: он ударил Риту. Но как знать, может, изредка бабе полезно съездить по физиономии, чтобы не слишком от нее феминизмом разило? «Она любит меня, вернется», — думал о ней в редкие часы отдыха Герман. Самоуверенность вещь хорошая, однако неприятно лежать ночью одному в постели и в пустом доме. Посему он не давал себе возможности расслабиться, а часами просиживал у экрана, изучая по миллиметру каждый кадр, запечатлевший свадьбу.

Он составил полный список всех, кто присутствовал на свадьбе, включая официантов, поваров, паршивых артистов из самодеятельности. Собирал сведения, заносил в тетрадь, отведя на одну человеческую единицу страницу. Многих вычеркнул, они никаким боком с Феликсом не соприкасались. Добравшись до кровати, часто засыпал в момент падения на подушку. Кое-кто с удовольствием посмеется, мол, занимается мужик сизифовым трудом. А как еще вычислить того, кто сделал выстрел и кардинально изменил жизнь, да не только его жизнь?

Егор… Чувство вины, внушенное Ритой, точило, то и дело накатывали злоба и ненависть… непонятно к кому. Чтобы хоть на йоту избавиться от вины, Герман подсчитал, во что обойдутся похороны парня, сунул деньги в конверт (много больше, чем нужно) и ночью отправился к матери Егора. Нет, он не собирался предстать перед ней с соболезнованиями, вина не пустила, а ходил вокруг дома, придумывая, как отдать деньги. Наконец, взбежав на этаж, положил конверт на коврик у двери, позвонил и рванул вниз. Этажом ниже вжался в угол, затаился. Щелчка замка не услышал, а сразу женский вопль:

— Лена! Леночка, деньги! Кто-то принес деньги…

Интуиция подсказала пулей вылететь из подъезда и стать за беседку во дворе. Буквально следом за ним выбежала мать Егора. Лампочка над входом в подъезд осветила лихорадочный блеск уставших от слез глаз, искавших того, кто принес конверт. Герман заметил опущенные вниз уголки губ и раздувавшиеся ноздри, словно она нюхала воздух, чтобы по запаху отыскать… Да, мать Егора знает, кто принес деньги, и хочет швырнуть их ему в лицо. Зачем? К чему эта гордость? Она вернулась в подъезд, сжимая конверт. Герман достал сигарету, мял ее, глядя в небо. А чего он ждал? Что женщина, потерявшая единственного сына, запрыгает от радости и кинется ему на шею, получив деньги на гроб? И ночь проклятущая давит на душу: ты, из-за тебя! И звезды хихикают: ты, ты, ты… Терзают, терзают…

— Неужели моя ошибка так дорого стоит? — спросил их Герман.

Ненавистное ночное небо безмолвствовало, а ведь у Германа много вопросов, требующих ответов. И не небу, огромной пустоте над головой, задавать их. Только он сам может ответить на них.

Он отшвырнул сигарету, скорым шагом двинул к машине, которую оставил неподалеку. Сделал что мог для матери Егора. Теперь отца и парня надо выдавить изнутри, чтобы с ясной головой заниматься поисками.

— Герман! — послышалось, когда он поворачивал ключ в замке зажигания.

Раз услышав голос феи, не ошибешься. Белла. Фея будто спустилась с небес, то есть возникла у машины неизвестно откуда. Уж кого-кого, а ее он не ожидал увидеть в начале новых суток. Она же неторопливо поведала недовольно-капризным тоном:

— У меня сломалась машина. Ты не мог бы посмотреть? Я совсем отчаялась. Ночь, кругом пусто, мне страшно… Вдруг вижу — ты!

— Конечно, посмотрю. — Он резво вышел из авто, у «шестерки» неподалеку озадаченно почесал затылок. — Это твоя машина?

— Да. А что тебя удивляет?

— Такая женщина должна сидеть, по меньшей мере, за рулем лимузина.

— Предпочитаю отечественный транспорт, потому что угробила в свое время три иномарки. Либо я бездарный водитель, либо наши дороги бездарны.

— Безусловно, дороги. Так, посмотрим. Ключ где? Ага, вот…

Попробовал завести, мотор натужно заржал, как настоящий конь, и заглох.

— По-моему, сцепление полетело. Честно говоря, я в технике полный профан. Ну-ка, еще раз… Ничего не получается. Что будем делать?

— Откуда я знаю! Ты мужчина, ты и думай.

— Разумно переложить трудности на мужские плечи. Так, если оставим машину здесь, утром не найдем даже гайки. — По мобильному телефону он связался с ремонтной мастерской, отчитался: — Сейчас приедут, заарканят твою колымагу и увезут на ремонт.

— А я? — Белла широко раскрыла и без того большие глаза в опахалах густых ресниц.

— Тебя я отвезу домой. Ты как здесь очутилась?

— В этом районе живет моя подруга. А ты что тут делал в такой час? — Герман нахмурился, Белла чутко уловила перемену в его настроении, озабоченно спросила: — Что-то не так? Я свалилась тебе на голову не вовремя?

— Ты ни при чем. Просто иногда я не вовремя вспоминаю об отце.

— Извини, совсем забыла… Когда я потеряла мужа, думала, не переживу. Но все проходит, я теперь по себе знаю. Человек очень быстро… свыкается, что ли.

— Возможно, — пожал плечами Герман. — А кто был твой муж?

— Замечательный, умный, красивый человек. В Москве и в Питере имел крупный бизнес, связанный с пушниной. Экспорт-импорт. Я не очень вдавалась в подробности, муж считал, что мне достаточно носить шубки, а не вникать в то, как они достаются и делаются. Добрейший человек был…

Душещипательную историю она рассказала со слезой в голосе. На самом деле ничего общего с реальными событиями ее история не имела, скорее походила на банальную мелодраму. Скачок от одних моральных устоев к противоположным, как произошло во время становления капитализма, практически на каждого человека наложил отпечаток, подавляющее большинство людей изменилось до неузнаваемости. Открылись границы, хлынул поток информации, из которого выяснилось, что в России люди живут очень плохо. Глядела юная Белла в телевизор, а там шикарную житуху показывали, и со всех сторон в уши вливалось знакомыми:

— Ты, дружок, создана не для кастрюль. Уезжай отсюда. Здесь не найдешь достойного человека, способного обеспечить тебя. А с твоей красотой многого можно теперь добиться.

Да, трехкомнатная квартира и авто в гараже — богатства совдеповского гражданина — этого стало мало. Канары и Багамы, бриллианты и меха — вот ее удел. Но где взять все это? А телевидение повествовало о манекенщицах, звездах кино, которые рядом с Беллой были просто дурнушки. Заманчивая сказка будоражила воображение: жила-была девушка, в один прекрасный день она выиграла конкурс красоты, ее сняли в кино, попала на страницы модных журналов и посыпался на нее золотой дождь. «Так со мной и будет», — уверилась Белла и сунулась на конкурс красоты. Потерпела фиаско. Да, бесспорно, она красива, но у красоток подиумов свои параметры: рост, бюст (вернее, его отсутствие), тоненькие ножки-ручки. Оказалось, побеждают не самые красивые! Но Беллу заприметили, предложили участвовать в московском конкурсе «Мисс бюст». А для участия в оном прежде надо было пройти спецшколу, так сказать, обтесаться. Вырвав у родителей последние гроши, Белла рванула в Москву. В «Имидж-классе», куда она поступила, учили «преподносить себя» — стоять, ходить, наносить макияж и всему тому, что должна уметь делать… гетера. Именно в «Имидж-классе» Белла познакомилась с…