Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны - Джек Нусан Портер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так началась дружба между Александром Маско и Михаилом Цукерманом. Маско в свое время сам бежал от немцев с обрывком веревки на шее[34]. Так же как Цукерман, он видел смерть перед глазами и, может быть, поэтому так верна, стойка и неизменна была их взаимная привязанность друг к другу. В тяжелых условиях партизанской жизни Маско нашел и время, и возможность, и потребность выходить больного своего товарища. Врач врачом, а больной нуждался в неутомимом уходе, в присмотре, в добром глазе и заботливых руках. И у суровых партизан сжималось горло, когда они видели, как Маско сбивает с деревьев замерзшую рябину, чтобы угостить своего слабого дружка, как во время длительных переходов он шагает рядом с санями, на которых лежит больной, укрывает его, сняв с себя полушубок, взбивает солому под его головой, переносит его на руках к костру и своей спиной заслоняет от стужи.
Людей часто роднит не только общность цели, судьбы, но и общность профессии. Друзья жили в одной землянке. И как-то, очнувшись, Цукерман услыхал стук. Он поднял голову и увидал: Маско сапожничает, рот его набит гвоздями, с ловкостью опытного мастера он по одной штучке выталкивает их изо рта и вбивает в каблук.
– Погоди, – взволнованно сказал Цукерман, – ты ж кто?
Думая, что товарищ его бредит, Маско ответил:
– Ну, обыкновенно – партизан, Александр Маско из отряда имени товарища Сталина.
– А раньше кем был?
– А раньше я селянствовал и сапожничал. В колгоспе был и трошки сапоги тачал.
– А я заготовщик.
– Н-ну?
Работал Маско в очках. Удивленный, он тряхнул головой, и очки сползли с его носа. Он забыл их поднять. Вытянув шею по направлению к больному, Маско долго смотрел на него:
– Побожись.
– Честное слово.
– Н-ну? – с тем же удивлением повторил Маско, потом подошел к товарищу, стал его тормошить и смеяться.
– И то, гляжу я: людина ты дюже гарный, а догадаться никак не мог! А раз гарный людина, значит, нашего сапожного цеха, вот тебе вся догадка! Чего ж ты молчал? Теперь мы с тобой таких делов понаделаем… все отряды позавидуют. Знаешь ты, сколько мы тюков хрома и подошвы у немцев отбили? Зря товар в обозе валяется!..
И когда Цукерман окончательно поправился, друзья в свободное от боев и переходов время взялись за работу и, действительно, таких «делов понаделали», что слава о них пошла гулять по многим отрядам Украины. И если, скажем, партизаны другого соединения встречали в лесу бойца Александра Каменского, то уж не допытывались, из какого он отряда: молодец был в хромовых сапожках!
Одно огорчало Цукермана. Во время боев он должен был разлучаться со своим другом. Цукерман был стрелком, Маско – пулеметчиком, у которого напарником был донской парень. Чувствовал это огорчение и Маско. Как-то, случилось, заговорили они об этом между собой, посоветовались и вместе отправились к своему командиру Александру Каменскому.
Принимая бойцов, Каменский сел поудобнее, снял фуражку, растопыренными пальцами причесал свою львиную гриву и сказал, чтобы и товарищи сели. Маско и Цукерман поняли, что сейчас будет разговор по душам. Действительно, Каменский назвал друзей «Кожтрестом», спросил, как идут «дела-делишки», поинтересовался, все ли обеспечены обувью, и выразился насчет сапожников так замысловато, но в общем одобрительно, что Маско решил, что и командир считает сапожных дел мастеров самыми распрекрасными людьми на свете: «Раз гарный людина, значит, он нашего, сапожного цеха».
– Одного я не понимаю, – обращаясь к Маско, сказал командир, – почему ты хочешь расстаться со своим вторым номером? Парень он как будто подходящий, никогда ты на него не жаловался.
– Я и не жалуюсь, – ответил Маско. – Только у меня с Михаилом дюже крепкая дружба, и воевать нам порознь вроде как скучно…
– У нас крепкая дружба, – вторил товарищу Цукерман.
Александр Каменский задумался. Дружба! Она бытовала в его многонациональном отряде: казах дружил с украинцем, татарин с грузином, еврей с русским, белорус с таджиком…
Эта нерушимая дружба возникла не вчера. Корни ее уходят в исторические дни борьбы за победу и укрепление власти Советов, в героические дни гражданской войны, в дни самоотверженного труда и борьбы за победу сталинских пятилеток, давших братской семье советских народов вкусить первые плоды социализма. В огне Великой Отечественной войны дружба эта закалилась, стала непреодолимой силой, спаявшей людей различных национальностей единым чувством животворного советского патриотизма. Незримыми нитями тянулась эта дружба сейчас в партизанских лесах от одного отряда к другому, и стоило ему, еврею Каменскому, попасть в трудное положение, как на помощь спешили другие командиры отрядов – украинец Салай, русский Негреев…[35] «Дюже крепкая дружба», – прошептал Каменский и вслух сказал:
– Ладно, пусть будет по-вашему!
На следующий день друзья начали воевать вместе – двумя номерами одного пулемета, – и скоро в отряде заговорили не только о хороших мастерах сапожного дела, но и о замечательных пулеметчиках. Многим испытаниям подверглась их дружба, наконец пришло последнее: испытание кровью.
После длительных боев отряд вынужден был занять исключающий возможность маневрирования Кусеевский лес. Партизаны падали от усталости, лошади дымились от пара: первые дни мая были холодными. В обозе стонали раненые. Однако ни отдохнуть, ни погреться у костров, ни поесть не пришлось. Наступила темнота, и разведчики сообщили: немцы накапливают крупные силы, подтянули артиллерию, танки и бронемашины, оседлали все дороги, ведущие в лес, вызвали авиацию.
Кусеевский лес имел дурную славу: здесь, знали партизаны, был уничтожен местный отряд, которым руководил секретарь Добрянского райкома партии. Надо было выбраться из ловушки, и Александр Каменский поднял людей. Следопыты отряда нашли тропу, позволявшую миновать все заставы немцев на дорогах, и по этой тропе в полнейшей тишине партизаны начали выходить из Кусеевского леса.
Как о спокойной хате с жарко натопленной печью, как о хате, где пахнет добрыми щами и из окон которой видна тихая улица, люди мечтали о Тупичевском лесе. Добраться бы до Тупичевского леса, а там – привычное дело! – можно и немцев бить, и поснедать, и отдохнуть.
Но тропа шла мимо села Владимировки, во Владимировке же были и немецкий гарнизон, и полицаи. Схватиться с ними всему отряду значило задержаться, проиграть время, дать возможность подоспеть крупным немецким силам с артиллерией, танками. Нет, гарнизон и полицаев Владимировки надо было отвлечь до того момента, пока отряд минует село.
И вот, незадолго до рассвета, за это трудное и опасное дело взялись два друга – Михаил Цукерман и Александр Маско. С трех сторон
