Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было ясно, что эти крики определенно успокоили его. Что же, собственно, значили эти слова? Фразу о том, что «сейчас прекрасная погода», можно было истолковать не иначе, как дела для него складываются хорошо. А что они имели в виду, говоря про возраст? Быть может, число двадцать четыре значило, что именно столько человек готовы прийти на помощь Жуту и освободить его? Вероятно! Я не мог найти никакого другого объяснения. И эти слова о том, что «пробило четыре часа», — что бы они могли сказать? Я потихоньку, чтобы не слышал Жут, спросил мнение спутников, но их сообразительности не хватило, как и моей. Не оставалось ничего иного, как быть чрезвычайно осторожным.
Вскоре края ложбины сгладились; теперь мы ехали по ровной местности. Собственно говоря, мне хотелось остановиться и обследовать место, куда я стрелял, но я понимал, что никого там не застану, потому что раненого наверняка унес или хотя бы спрятал его спутник; кроме того, мне не следовало удаляться отсюда, так как в мое отсутствие люди, враждебно настроенные против нас, легко могли совершить какую-нибудь выходку. Мы продолжали путь.
Через некоторое время, когда мы повернули вправо и снова очутились в лесу, я заметил узкую тропинку; она вела в сторону от нашей дороги. Возле этой развилки стояли несколько человек; похоже, они ждали нашего прибытия.
— Куда ведет эта тропинка? — спросил я их.
— В сторожевую башню, — прозвучал ответ.
— Вы там были?
— Да.
— Там сейчас есть еще люди?
— Много. Они осматривают обломки.
— Что же они там видят?
— Господин, башня полностью рухнула.
— Не видно никаких следов старой шахты?
— О да! Именно на том месте, где стояла башня, земля провалилась; теперь там образовалась огромная дыра, похожая на воронку. Никто не рискует спускаться туда, потому что камни все еще осыпаются. Быть может, эта яма провалится еще глубже.
Жут сделал несколько шагов в сторону, словно хотел свернуть на тропинку. Наверное, он надеялся что у сторожевой башни придут ему на помощь, но я сказал:
— Мы туда не идем! Нам нечего там искать. Мы направимся прямо на постоялый двор.
Когда мы снова двинулись в путь, люди, встретившиеся нам, отошли в сторону, за деревья, и мы услышали громкий крик:
— Назад! Идите за нами в дом!
Быть может, они подали знак для тех сторонников Жута, которых нам следовало опасаться? В таком случае те наверняка опередят нас и подстерегут возле постоялого двора. Я был бы рад выслать вперед нескольких всадников, но я не мог обойтись без них, да и для них самих было опасно удаляться от нас.
Скоро лес кончился. Теперь дорога вела через густые заросли кустарника. Потом мы увидели поля, отгороженные друг от друга кустами. Из-за этих изгородей нам не удалось хорошенько осмотреться. Мы так и не заметили тех, кто, вероятно, ехал от сторожевой башни к постоялому двору.
— Где находится дом перса? — спросил я старца, который вел нас.
— Еще пять минут, потом ты увидишь его, — ответил он.
По прошествии пяти минут мы достигли места, рокового для всей округи. Дорога, по которой мы прибыли, вела в Призренди; по ней Ранко и пять его товарищей приехали в Ругову. Рядом с дорогой теснились дома; они и составляли Каранирван-хане, которое мы так долго искали и, наконец, увидели.
Главное здание стояло слева от дороги; подсобные постройки лежали по правую руку от нее. Эти постройки образовали огромный постоялый двор; туда вели широкие, каменные ворота. Они были закрыты. Перед ними и перед входом в главное здание стояли пятьдесят-шестьдесят человек обоего пола. Похоже, что их не пускали внутрь. Они встретили нас тихо. Я не услышал ни слова. На лицах не было ни ненависти, ни приязни; все смотрели на нас с огромным напряжением.
Мы повернули налево, к жилому дому. Мы постучались; двери нам не открыли. Халеф обошел дом и, вернувшись, сказал, что двери там тоже заперты изнутри.
— Прикажи, чтобы нам открыли! — велел я Жуту. — Иначе сами откроем.
— Я тебя не приглашал в гости, — ответил он. — Я запрещаю вам входить в мой дом.
Я взял «медвежебой». Несколько ударов прикладом, окованным железом, и ворота разлетелись на куски. Жут испустил проклятие. Толпа стала напирать; люди старались проникнуть за нами в дом. Я попросил Ранко остаться с пятью всадниками и позаботиться, чтобы никто посторонний сюда не вошел. Потом мы направились внутрь здания.
Сени были пусты. Мы не увидели ни одного человека. Здесь не было переносных плетеных ширм; нас окружали прочные кирпичные стены. Справа и слева располагались по две комнаты. Они тоже были пусты. По их обустройству я догадался, что обе передние комнаты служили для приема гостей. В левой дальней комнате, вероятно, жила семья Жута; справа, пожалуй, размещались слуги. Когда я открыл дальнюю дверь, то увидел, что она вела прямо на поле, лежавшее под паром. Поблизости от нее виднелась узкая деревянная лестница; она вела наверх. Я в одиночку поднялся на чердак, разделенный на три части. Лестница вела в среднее помещение, заваленное всяким хламом. Со стропил свешивались связки сушеных кукурузных початков и луковиц. Оба других помещения были превращены в мансарды и отгорожены тонкими дощатыми стенками. Я постучал в одну из дверей, но не получил ответа. Я снова взял ружье и выбил прикладом доску. Комната оказалась пуста. В последней комнате тоже не ответили на мой стук. Заглянув в щель, я заметил женщину, сидевшую на ящике.
— Открой, иначе я выбью дверь! — пригрозил я.
Мой возглас она оставила без внимания, поэтому я выбил доску и, просунув руку, отодвинул засов. Меня встретил многоголосый визг. Увиденной мной женщине было, пожалуй, лет тридцать пять. При ней находились две старухи. Все были хорошо одеты. Я был уверен, что передо мной Жута — жена Жута. Она поднялась со своего сидения и отбежала в угол. Окруженная с обеих сторон двумя своими товарками, она с гневным упрямством воскликнула:
— Что вы задумали! Как вы смеете вламываться к нам!
— По-другому было невозможно, — ответил я. — Я еще ни разу не видел, чтобы светлым днем постоялый двор запирали от гостей.
— Ты не гость.
— Откуда ты это знаешь?
— Я знаю, что случилось. Мне доложили, да и видела я, как вы идете.
Она
