Тайфун. Записки из Китая - Крум Босев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но это было в 1942 году. А сейчас 1967 год, за двадцать пять лет небо не прояснилось. Небо стало черным, как перед бурей, перед «тайфуном».
Именно в эти дни армейская газета «Цзефанцзюнь бао» с ожесточением набросилась на «черную линию» в области литературы и искусства. Именно в эти дни Го Мо-жо — академик, писатель, поэт, президент Академии наук КНР, заместитель председателя Всекитайского собрания народных представителей — выступил с поистине драматической самокритикой:
«…В течение последних нескольких десятков лет, манипулируя пером, я писал и кое-что переводил. Что касается общего объема написанного, он достигает нескольких миллионов китайских иероглифов, но если подходить с нынешним критерием к тому, что мною написано, все это, строго говоря, следует сжечь, оно ничего не стоит… В чем главная причина? Я плохо изучал идеи Мао Цзэ-дуна, не вооружился идеями председателя Мао Цзэ-дуна, поэтому иногда отходил от классовых позиций».
Го Мо-жо выступил с самокритикой на заседании Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей. А через несколько месяцев он дополнил: «Идеи Мао Цзэ-дуна, без всякого сомнения, это вершина марксизма-ленинизма в современную эпоху, произведения Мао Цзэ-дуна — это высочайшие указания в любом нашем деле…»
Несчастный Го Мо-жо! Он был всемирно известным ученым, организатором китайской науки, лучшим знатоком великой древней китайской культуры, письменности и литературы. Он был знатоком и переводчиком русской и советской литературы и сам написал восторженную книгу о Советском Союзе… Был… Но все это было когда-то.
А сейчас этот крепкий дуб свален. Я регулярно видел его в пекинском аэропорту среди встречающих какую-нибудь иностранную делегацию, на всех протокольных приемах в гостинице «Пекин», в банкетном зале Собрания народных представителей. Он вслушивался через свой слуховой аппарат, сидя за официальным столом в одном из крайних кресел, у него был вид отрешенного от всего человека, человека, потерпевшего кораблекрушение, потерявшего все. Ведь недаром сказано в какой-то восточной, возможно китайской, поговорке: «Честь — величайшее богатство человека; потеряв ее, потеряешь все».
Именно в эти дни к общему «хору» критических голосов присоединили свои голоса и журнал «Хунци» во главе с Чэнь Бо-да, и пекинская «Гуанмин жибао», и «шанхайский ястреб» — «Вэньхуэй бао». Продолжали молчать лишь центральный орган ЦК КПК газета «Жэньминь жибао», непосредственно руководимая отделом пропаганды ЦК, а также средства массовой информации, подчиненные Пекинскому городскому комитету КПК. Многозначительное молчание. Затишье перед бурей, перед «большим тайфуном».
V. «Огонь по штабам»
Твой дикий нрав, властитель, осуждаю.
Душу народа ты не постиг.
Цюй Юань, китайский поэт (IV–III вв. до н. э.)
В марте 1966 года Мао Цзэ-дун заявил: «В Пекинском городском комитете партии, в отделе пропаганды ЦК работают плохие люди. Отдел пропаганды нужно распустить, группу пяти нужно распустить». И «Сообщение от 16 мая» сразу же объявляет о роспуске «группы пяти» и создании «Группы по делам культурной революции при ЦК» в новом составе.
И начинается широкая, злобная кампания против Пекинского городского комитета КПК и его первого секретаря Пэн Чжэня; под массированным огнем оказался и отдел пропаганды ЦК. Началась «буря». «Культурная революция» вступила в новый, открытый этап. Не пройдет и месяца, как прогремит первый гром — сообщение ЦК от 3 июня об освобождении Пэн Чжэня от должности первого секретаря Пекинского городского комитета партии. И раскаты первого грома сольются с гулом первой демонстрации «культурной революции». Пэн Чжэнь освобожден, на его место назначен первый секретарь Северного бюра ЦК КПК Ли Сюэ-фын, вторым секретарем утвержден У Дэ, работавший до этого первым секретарем партийного комитета провинции Цзилинь. Пройдет немного времени, и Ли Сюэ-фын также окажется «неблагонадежным», будет подвергнут критике, снят со своего поста и исчезнет. Но пока с политического небосклона исчез Пэн Чжэнь. Упоминание о нем появилось ровно через год, когда я прибыл в Пекин. Он упоминался в партийной прессе, но уже не в качестве партийного работника.
Случилось так, что первой китайской газетой, которую мне показали, когда я прибыл в Пекин, была «Жэньминь жибао». В ней были опубликованы «обвинительные материалы» против Пэн Чжэня. Потом в хунвэйбиновской газете я видел его фотографию, вид у него был изможденный, его, видимо, избивали, на груди висела дощечка с надписью: «контрреволюционер, ревизионист»; хунвэйбины водили его по митингам для очередной самокритики. Позже я видел дацзыбао-протокол о «встрече с Пэн Чжэнем и его допросе», выпущенную первым корпусом хунвэйбинов при Пекинском университете. «Почему ты выступил против идей председателя и составил проект собственной политической программы в форме доклада? В этом докладе ты выступил против председателя. Почему ты проводил буржуазную идеологическую линию и выступил против Мао?..» Потом — я уже не помню, то ли в хунвэйбиновской газете, то ли в дацзыбао (в своем блокноте я забыл отметить это), — появилась и его «самокритика». Итак, сообщение о «реорганизации» Пекинского комитета партии было опубликовано 3 июня. Весь день и всю ночь на пекинских улицах раздавались крики хунвэйбинов, с этого времени с короткими перерывами демонстрации будут продолжаться дни и ночи, недели и месяцы. На следующий день вышедшая с опозданием «Жэньминь жибао» возвестила в передовой статье «Великая победа идей Мао», что в ходе развернувшейся «культурной революции» разгромлена «антипартийная контрреволюционная группа, нашедшая убежище в Пекинском комитете КПК, выступившая против председателя Мао Цзэ-дуна и партии», превратившая «партийные и государственные органы в органы диктатуры буржуазии».
Теперь настала очередь «дворца короля демонов» — отдела пропаганды ЦК. Так назвал его еще в конце марта Мао Цзэ-дун. Он заявил: «Отдел пропаганды ЦК — это дворец короля демонов. Нужно свергнуть короля демонов и освободить маленьких дьяволов. Я всегда считал, что, если центральные органы поступают плохо, нужно призвать провинцию к бунту и атаковать центр. Еще в сентябре прошлого года я спросил нескольких товарищей из провинции: что делать, если центр окажется ревизионистским? Это вполне реальная возможность, и это большая опасность. В процессе проводимой сейчас «культурной революции» нужно защищать левых».
И вот наступил его черед. Сейчас по нему открыт «огонь». Против отдела пропаганды выдвигаются тяжелые обвинения, и самое серьезное из них — проведение им
