Тайфун. Записки из Китая - Крум Босев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В это время Мао находился где-то на юге, набирался сил, готовился к «атаке», к «генеральному наступлению» против «большинства», против ЦК, против партии.
И «атака» началась.
Первый удар нанесен члену Политбюро Пэн Чжэню. Это произошло в первой половине апреля, на заседании Секретариата ЦК. Искра, брошенная по указанию Мао Яо Вэнь-юанем в Шанхае, разгорелась и превратилась в «тайфун». Против Пэн Чжэня с критикой выступили Кан Шэн — его «соратник» по «группе пяти» — и Чэнь Бо-да — до недавнего времени личный секретарь, а затем советник Мао Цзэ-дуна. Затем стрелы были пущены в кандидата в члены Политбюро, секретаря ЦК и заведующего отделом пропаганды ЦК Лу Дин-и и в члена Секретариата ЦК Ян Шань-куня. Прошло еще несколько дней, и 16 апреля Политбюро приняло новый документ — «Сообщение» ЦК КПК — позднее оно станет известно как «Сообщение ЦК от 16 мая» (дата его публикации). «Сообщение от 16 мая» отвергнет «Конспект», распустит «группу пяти», персонально заклеймит Пэн Чжэня, квалифицирует борьбу против буржуазного влияния среди работников культуры и науки как классовую борьбу, откроет «огонь» не только по носителям «буржуазного влияния» на культурном фронте, но и против «агентов буржуазии» в партийном и государственном аппарате. «Многие из них («агенты буржуазии». — Прим. авт.) находятся в Центральном Комитете, а также в партийных, правительственных и других органах как центрального, так и провинциального, городского и районного масштаба. Вся партия должна высоко поднять великое знамя пролетарской культурной революции и до конца разоблачить реакционную, буржуазную позицию противников партии и социализма. Чтобы добиться этого, нужно одновременно с развертыванием критики изгонять представителей буржуазии, пробравшихся в партию, в государственный аппарат, в армию, во все области культуры».
«Сообщение от 16 мая» опубликовано ровно через год после того, как оно было принято, а еще через год я записал в своем блокноте:
«17. V.68 г.
Сегодня Пекин снова в разноцветном наряде из дацзыбао. Они посвящены годовщине опубликования «Сообщения от 16 мая», которое превозносится до небес. Его объявляют «великим вкладом» в международное коммунистическое движение, «великим документом» марксизма-ленинизма. «Великий эпохальный документ» — так озаглавили свои редакционные приветственные статьи и «Жэньминь жибао», и «Хунци», и «Цзефанцзюнь бао».
Именно в те дни, когда было опубликовано «Сообщение от 16 мая», на страницах «Жэньминь жибао» был напечатан другой документ — «Протокол совещания о литературно-художественной работе в армии». Потому что в армии, при Военном совете ЦК, также создана «группа по делам культурной революции». В феврале 1966 года эта группа провела трехнедельное совещание. По указанию Линь Бяо им руководила Цзян Цин. «Протокол» опубликован, однако, лишь в мае 1967 года, более чем через год после совещания, но это уже никого не удивляло. Мы, дипломаты и наблюдатели, уже привыкли к такой практике, когда документы, решения, резолюции публиковались спустя месяцы, а иногда и годы с момента их принятия. Но это не столь важно, важнее знать содержание установок, тезисов. Видимо, и этот «Протокол» два-три раза просматривал сам Мао Цзэ-дун? И снова обвинения, и снова против работников «в области литературы и искусства»… В течение всего периода после освобождения, в течение 18 лет народной власти, «в литературнохудожественных кругах наша политика была узурпирована лицами, проводящими антисоциалистическую, антипартийную, антагонистическую в отношении идей Мао Цзэ-дуна черную линию»».
Организационная основа «великой пролетарской культурной революции» уже складывается. Постановление от 8 августа, «Протокол».
А «теоретическая основа»? Она заложена в самом постановлении от 8 августа: «В сложной обстановке великой культурной революции снова и снова нужно изучать такие труды товарища Мао Цзэ-дуна, как «О новой демократии», «Выступление на совещании по вопросам литературы и искусства в Яньани», «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа»…»
«О новой демократии»… Речь на Яньаньском совещании… Я перечитываю их и не могу понять. Древняя китайская культура, культурное наследие Китая, создаваемые тысячелетиями богатства в области искусства и науки — все это предано анафеме, объявлено «феодальным и бесполезным». Читаю статью «О новой демократии»: «Борьба между новой и старой культурой — это борьба не на жизнь, а на смерть». Но ведь «борьба не на жизнь, а на смерть» — это классовая борьба? Нет ли здесь смешения понятий?
Еще в 1942 году, в своей Яньаньской речи, Мао Цзэ-дун, чтобы «пояснить» свою мысль, утверждал: «Литература и искусство, обслуживающие помещиков, — это феодальная литература и феодальное искусство… Литература и искусство, обслуживающие буржуазию, — это буржуазная литература и буржуазное искусство… Есть также литература и искусство, обслуживающие империалистов». Но ведь когда Маркс и марксисты говорят о «феодальной» и «буржуазной» литературе, они имеют в виду литературу и искусство не какого-то определенного господствующего класса, а определенной общественно-экономической формации. При этом они еще говорят о необходимости конкретного анализа конкретных произведений литературы и искусства. Владимир Ильич Ленин учил, что весь дух марксизма, вся его система требуют, чтобы каждое положение рассматривалось исторически, в связи с другими, в связи с конкретным опытом истории.
…В Пекин я прибыл в первые дни сентября, но и в сентябре еще не утих шум, поднятый в связи с отмечавшейся в мае двадцать пятой годовщиной «Яньаньской речи». В Пекине, Шанхае, во всех крупных городах Китая состоялись митинги и собрания, на площадях, улицах, предприятиях и в коммунах выступали агитбригады, провозглашали лозунги, славословили вождя. Официальная печать превозносила ее как «блестящий классический труд», как «новый вклад в развитие» марксистско-ленинского мировоззрения, как «программный документ», в котором «единственно совершенно, единственно правильно, единственно последовательно разработана пролетарская линия в области литературы и искусства». А «Хунци» сравнил ее даже с «компасом», с помощью которого «мы можем ориентироваться в условиях острой классовой борьбы, отличить благоуханные цветы от ядовитых трав».
Зачем поднят этот шум?
«16. IX.67 г.
…Действительно, зачем этот шум?'И по прошествии двадцати пяти лет?
Двадцатипятилетие совпало с первой годовщиной «большого тайфуна». Печать, радио и другие средства массовой пропаганды указывали на их взаимосвязь и обусловленность. Но в потоке славословия не скрывалось, что линия председателя Мао в области литературы и искусства встречала сопротивление, она подвергалась «бешеным нападкам» «классовых врагов». И отсюда вывод: поскольку есть «классовые враги», неизбежна и «классовая борьба» против них. В этом, в сущности, смысл «Яньаньской речи». «Яньань-42» должна была подкрепить, оправдать «Пекин-66»».
Я перелистываю свой блокнот, перечитываю запись рассказа советских работников, присутствовавших в Яньани при произнесении «Яньаньской речи». «Речь свою Мао начал довольно складно, и
