Дипломатия - Генри Киссинджер

Обрак и Маркович совершили путеществие в Ханой, где были приняты Хо Ши Мином. После ритуального осуждения американской «агрессии» Хо Ши Мин намекнул, что Ханой был бы готов к переговорам, если бы Америка прекратила бомбардировки Северного Вьетнама. Май Ван Бо, дипломатический представитель Ханоя в Париже, был назначен на роль лица, осуществляющего официальные контакты.

Последовал обмен посланиями, многократно проведенный сложными и решительно недипломатическими процедурными методами. Поскольку Ханой не желал напрямую связываться с Вашингтоном до прекращения бомбардировок, я, как частное гражданское лицо, исполнял функции посредника. Даже при данных обстоятельствах Ханой, используя переговорные выгоды до конца, отказывался дать полномочия своему представителю вести переговоры пусть с неофициальным лицом, но гражданином Америки. Таким образом, послания, поступавшие ко мне из Вашингтона, обычно от министра Макнамары, переходили от меня к двоим французам, а они уже доставляли их Маю Ван Бо вместе со всеми пояснениями, которые я имел полномочия передать. Макнамара жаждал покончить с войной и многократно умолял меня вырвать у моих невидимых собеседников хотя бы намек, пусть даже косвенный, который позволил бы ему защищать дело результативных переговоров.

Я присутствовал на части совещания президента Джонсона со своими советниками, где готовилось окончательное американское предложение. Грустный опыт. Было ясно, что Джонсон инстинктивно и от всей души восстает против перерыва в бомбардировках. Как обычно, неспособный проводить твердую внешнеполитическую линию, Джонсон все же был в достаточной степени искушен в вопросах политического плана, чтобы усомниться в разумности начала переговоров с односторонней уступки. И все же он отчаянно желал покончить с войной, будучи под обстрелом критиков внутри страны и не желая перечить своим советникам, уповающим на дипломатию. В конце концов Джонсон сдался. В итоге родилась так называемая «формула Сан-Антонио», разработанная уже после того, как я ушел с совещания, и представленная Джонсоном во время речи, произнесенной в городе, по имени которого и названа формула. 29 сентября 1967 года:

«Соединенные Штаты выражают готовность прекратить все бомбардировки Северного Вьетнама с моря и с воздуха, если этот шаг повлечет за собой быстрый переход к результативным переговорам. Мы, конечно, исходим из того, что во время переговоров Северный Вьетнам не будет извлекать выгод из прекращения или ограничения бомбардировок»[918].

«Формула Сан-Антонио» стала одним из решающих поворотных пунктов в войне. Америка предложила прекратить военные действия против Северного Вьетнама —конкретное обязательство — в обмен на «результативные» переговоры, пока Ханой не будет извлекать выгоду из прекращения бомбардировок. Никаких критериев определения понятий «результативный» и «выгода» предложено не было. Так что Ханой, продемонстрировав свои возможности манипулировать американскими внутриполитическими дебатами, почти не сомневался в том, что любая попытка прервать паузу и возобновить бомбардировки вызовет возражения и потребует времени для претворения в жизнь. То, что Ханой «не будет извлекать выгод» во время паузы, безусловно, не означало, что он обязан будет прекратить партизанскую войну, или, в данном конкретном случае, перестать делать что бы то ни было из уже совершаемого; самое большее, подобное условие означало бы, что Ханой не будет заниматься эскалацией стратегии победы.

Для переговорной тактики Ханоя было характерно то, что даже столь одностороннее по характеру предложение наверняка должно было быть отклонено. На деле Ханой использовал это предложение для подстраховки, чтобы защитить претворение в жизнь военных мероприятий всеобщего характера, уже готовых к осуществлению. В считанные дни мой канал с выходом на Ханой закрылся. Северовьетнамцы, сообразив, что цена прекращения Америкой бомбардировок оказалась столь же скромной, сколь и невразумительной, попытались увеличить давление на Джонсона еще до того, как сесть за стол переговоров и начать обсуждать конкретное предложение. Всего лишь через несколько месяцев начнется наступление в праздник Тэт.

Ханой угадал совершенно верно, что рост тревоги среди американцев не даст им смириться с замораживанием ситуации во Вьетнаме, как это имело место в Корее. И все же было качественное различие в характере внутренних споров в каждом из этих случаев. Мудрость американского вмешательства в Корее никогда не была под вопросом; разногласия касались лишь мер по обеспечению успеха. Применительно к Вьетнаму первоначально имевший место консенсус самого широкого плана по поводу проводимой Соединенными Штатами политики внезапно рассыпался в прах. В отношении Кореи администрацию критиковали потому, что хотели, чтобы Соединенные Штаты сделали еще больше; альтернативой политике Трумэна была макартуровская стратегия эскалации. В отношении же Вьетнама подавляющее большинство критикующих настаивало на сокращении масштабов американских усилий, а в свое время — на полном их прекращении; разброс точек зрения был огромен: от корректировки американской стратегии до безоговорочного ухода. В Корее, если бы взяла верх оппозиция, противникам Америки пришлось бы очутиться перед лицом гораздо худшей из альтернатив. Во Вьетнаме, как только размер внутренних разногласий стал самоочевиден, Ханой быстро сообразил, что дипломатия проволочек в сочетании с военным давлением сработает в его пользу. Вину за тупиковые ситуации возложат на отсутствие инициативы со стороны администрации Джонсона, а рост американских потерь приведет к призывам к деэскалации, если не прекращению, войны.

Критика американской политики во Вьетнаме началась в весьма упорядоченной форме и представляла собой разумные вопросы, можно ли вообще выиграть эту войну и каково в ней соотношение целей и средств. 11 марта 1968 года Уолтер Липпман выступил с давно проводимой им критикой теории «сдерживания» применительно к Вьетнаму. Америка, утверждал он, находится в состоянии перенапряжения, а политика «сдерживания» разрушает какое бы то ни было разумное соотношение между задачами общенационального характера и ресурсами, при помощи которых их следует разрешать:

«Факт заключается в том, что цели его [Л. Б. Дж.] войны не ограничены: они, похоже, претендуют на умиротворении всей Азии в целом. При столь неограниченных целях не существует возможности выиграть войну ограниченными средствами. А поскольку наши цели не ограничены и беспредельны, нас наверняка, так сказать, разгромят»[919].

Для того, чтобы символически обозначить неприменимость традиционных категорий мышления к Вьетнаму, Липпман сопроводил слово «разгромят» оговоркой «так сказать», тем самым подчеркивая полнейшую несущественность Вьетнама с точки зрения американской безопасности. В этом смысле уход укрепил бы глобальные позиции Америки.

Подобного рода заявление уже было сделано в 1966 году, когда сенатор Фулбрайт критиковал Соединенные Штаты за то, что они поддались «упоению силой» и путают мощь с добродетелью, а бремя ответственности с миссией универсального характера»[920]. За два года до этого Фулбрайт упрекал де Голля за то, что тот «запутывал ситуацию», предлагая сделать Вьетнам нейтральным. Уже тогда Фулбрайт предупреждал, что подобный курс «может породить цепь непредвиденных событий, ибо она [Франция] не является на Дальнем Востоке ни крупной военной, ни крупной экономической силой, а потому вряд ли окажется в состоянии контролировать события, которые может обусловить такого рода инициатива, или даже просто оказывать значительное на них влияние». В 1964 году Фулбрайт видел лишь два «реалистических» варианта событий: «расширение конфликта тем или иным способом» или «возобновление усилий по укреплению мощи Южного Вьетнама, с тем чтобы успешно вести военные действия в их нынешнем масштабе»[921].

Что же произошло всего лишь за два года, чтобы сенатор понизил статус Вьетнама с жизненно важного до периферийного? И почему применительно к действиям администрации Джонсона, по существу, выполнявшей обе рекомендации Фулбрайта, употреблен термин «упоение»? Американские руководители, верные своей национальной традиции, не довольствовались соображениями безопасности в качестве фундамента для американской помощи Вьетнаму, ибо такой подход рано или поздно обусловил бы дебаты по поводу соотношения выгод и понесенных затрат. Если же проблема состояла во внедрении демократии в Юго-Восточной Азии, наращивание усилий оказывалось беспредельным, а в смысле возможности своевременного ухода исключалась всякая логика.

Противники войны шли тем же путем, что и руководители, ведшие ее, только в противоположном направлении. Они начинали строить свои умозаключения на вполне практической основе: войну выиграть нельзя, издержки преобладают над получаемыми преимуществами, Америка же перенапрягается. Но эти критики, являвшиеся порождением того же самого американского идеализма, быстро распространили критику и на моральный план, причем поэтапно: поначалу на том основании, что с моральной точки зрения нет существенной разницы между Ханоем и Сайгоном, аккуратненько расправлялись с идеологическими причинами войны; затем истолковывали настоятельное желание Америки продолжать войну как отражение внутренней гнили морального фундамента американской системы. В результате политика, пользовавшаяся поначалу почти всеобщей поддержкой, превратилась в течение двух лет в символ аморальности всей американской внешней политики, а через некоторое время — в основу для критики американского общества как такового.