Категории
Самые читаемые книги
ЧитаемОнлайн » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Крепкий орешек - Петроний Аматуни

Крепкий орешек - Петроний Аматуни

Читать онлайн Крепкий орешек - Петроний Аматуни

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 30
Перейти на страницу:

Увы! Это совсем не похоже на беседу воспитанных людей, в которой один говорит, а остальные слушают, и желающий высказаться дожидается удобного момента. Конечно, иногда «говорит» только один прибор, а остальные «молчат», но обычно сразу несколько разом и очень настойчиво требуют от летчика внимания и ответных действий. Кроме того, язык приборов неслышим, и пилоту приходится все время пробегать глазами приборную доску…

Вот маленький белый силуэт самолета на черном диске авиагоризонта накренился влево и как бы говорит: «Командир, у нашего самолета образовался левый крен!» Но командир корабля занят «беседой» с приборами винтомоторной группы. Авиагоризонт «сердится», потому что всякий накрененный самолет сворачивает с линии пути в сторону крена, что и происходит уже в данном случае. Тогда авиагоризонт обращается к компасу: «Послушай, голубчик, скажи хоть ты нашему командиру, что так дальше лететь нельзя! Мы выполняем важное задание, и все должно быть точно, а тут еще несносный ветер!..» Картушка компаса немедленно поворачивается на своей оси, поставив против курсовой черты очередное деление: «Командир! Мы уклоняемся влево… Прошу вас точнее выдерживать заданный курс!» Командир «услышал» и мягкими движениями рулей исправил ошибку, то есть устранил крен и восстановил курс. Авиагоризонт и компас «довольные» возвращаются на свои места: «Спасибо, командир, теперь все в порядке!»

Так длится и 20 минут, и 2 часа — все время, пока самолет летит в облаках или в объятиях черной ночи, и, как бы ни уставал пилот, приборы безжалостно требуют от него такого же внимания, как и в первые 5–10 минут слепого полета. И летчик покорно внимает своим лучшим и искренним друзьям, которые ошибаются только в минуты своей тяжелой болезни или смерти.

Верить же показаниям приборов, а не своим ощущениям, надо обязательно и вот почему: если летчик закроет глаза или в полете в облаках задумается и отвлечет внимание от приборов — ему вскоре почудится, будто у самолета образовался, предположим, левый крен, и появится невольное желание его устранить. Но стоит ему взглянуть на приборы, он убеждается, что все в порядке и никакого крена нет или, наоборот, возник правый крен! Так уж «сконструированы» органы наших чувств, что если мы видим своими глазами землю, горизонт, небо, то будем правильно оценивать положение самолета в пространстве, а завяжите нам глаза или втолкните в облака — и все в нашем представлении пойдет кувырком.

Потому-то и изобрели множество пилотажных приборов для слепого полета, потому-то и надо летчику научиться не верить своим ощущениям, что дается на первых порах нелегко и требует большой силы воли и тренировки. По той же причине нельзя в слепом полете надолго отвлекаться от приборов, особенно в болтанку.

Нынешний полет Виктора Андреевича усложнился еще и дополнительным штурманским расчетом: Васильев решил взять на себя трудность первой посадки в сложных метеорологических условиях, чтобы помочь остальным пилотам. Тщательно изучив сводку погоды и синоптическую карту, он выбрал наивыгоднейшую высоту полета, на которой дул попутный ветер. Сейчас ему приходилось постоянно проверять расчеты, уточнять их. Кроме того, он несколько изменил маршрут, чтобы не столкнуться в облаках с впереди летящим самолетом.

Используя попутный ветер и выгодную высоту, Виктор Андреевич приземлился на заводском аэродроме первым, несмотря на то что вылетел вторым.

На следующий день первая партия новых танков покинула сборочный цех завода и устремилась на передовую, в наступательные бои.

СТРАНИЦЫ ИЗ ДНЕВНИКА

1941 год. Июнь. В тот день я был дежурным по нашему Минскому авиаотряду. Днем еще ничего, а ночью — скука. Прочел все газеты, какие были на столе. Потом стал вспоминать, как-то странно и непоследовательно: все сразу. И первые полеты, и как в 1939 году перед окончанием школы приняли меня кандидатом в члены партии, и мою работу пилотом в Гомеле на У-2, когда я возил почту по кольцевым маршрутам, и первого пассажира, и даже последние полеты здесь, в Минске.

Все это очень интересно, хотя, если посмотреть со стороны, какая романтика в полетах с почтой и пассажирами? А мне нравится. Так сидел и раздумывал долго. Вдруг среди ночи зазвонил телефон. Отвечаю:

— Дежурный по штабу пилот Дединец слушает.

— Говорят из штаба ПВО. Передайте командиру отряда, что вражеские самолеты бомбят Барановичи и Лиду…

Ладно, думаю, знаем, какая это бомбежка. Но начальство все же потревожил и доложил. Подошел мой помощник и спросил, в чем дело. Я объяснил:

— Из ПВО звонили. Маневры, что ли, или учебная тревога.

— Командиру нашему спать не дают, — зевнув, недовольно ответил он и прилег на диван.

Но еще до рассвета мы узнали, что это не маневры, а самая настоящая война. В жизни еще не приходилось видеть войну близко.

31 июля 1941 года. Впервые за полтора месяца войны мне дали выходной.

Ушел подальше и немного посидел на берегу реки, под деревьями. В природе все было по-прежнему. Во всяком случае, там, где я сидел. Трава и деревья зеленели, паук сплел в кустарнике большую паутину. В заводи гонялись друг за другом две серебристые рыбешки… А вдали — время от времени грохот. Бомбят.

Долго усидеть я здесь не мог, вернулся на аэродром. И правильно сделал. Только успел осмотреть свой У-2, как меня вызвали в штаб отряда:

— Придется вам прервать свой отдых.

— Очень хорошо. Какой уж тут отдых…

— Самолет исправен?

— В полном порядке.

— Слетаете в Бородино, в редакцию газеты.

…Летел на бреющем, чтобы не сбили. Держал высоту 5–10 метров. Сперва шел над речкой, а потом между рощами и над кустарником. Пилотировать было нетрудно, погода стояла отличная.

В Бородино провел ночь. Обратно прилетел утром, доложил о выполнении задания и сейчас же вылетел, в составе группы из четырех самолетов, в распоряжение штаба армии, в район Ельни. Старшим был назначен Федор Иванович Громов. Аэродром предстоящей посадки, как нам сказали, расположен в 6–7 километрах от передовой…

Первым летел Громов, за ним — я, Бируля и замыкающим Никишов. Летели так низко, будто ехали на сказочном автомобиле, для которого бездорожья не существует. Тут уже чувствовалась близость фронта: слышна была перестрелка, и над нами возникали воздушные бои.

Аэродром наш представлял собой маленькую неровную площадку. Работать в таких условиях трудно. А кругом лес! Но, конечно, сели нормально и еще шутили: «В таких „аэропортах“ жить можно!»

Видимо, нас ожидали с нетерпением, потому что довольно скоро к нам приехал капитан Сушко из штаба армии с заданием. Громов выделил меня.

— Полетим вдвоем, — сказал Сушко. — Тут неподалеку есть участок фронта километров в тридцать. Там нам предстоит…

Но я не буду писать о том, что нам предстояло, в дневнике не следует. Двумя словами: требовалось возить капитана вдоль линии фронта и по его указанию садиться по ту и по эту сторону. Всё.

— Понятно, — сказал я.

— Поехали, то бишь, полетели! — предложил Сушко и устало размялся.

Впрочем, мы и на этот раз не так летели, как «ехали» опять на сказочном автомобиле: мчались на высоте одного-двух метров, прячась между деревьями и в неглубоких широких оврагах. Если бы я попробовал так полететь месяца два назад — быть бы мне на гауптвахте суток десять! А сейчас не только пехота, а и некоторые летчики, вроде меня, готовы передвигаться хоть под землей, и все это в порядке вещей…

Из-за леса выскочила поляна, на ней — домики, а возле одного из них — женщина с двумя детьми. Капитан махнул рукой: садись! Я убрал газ и приземлился так, что самолет после пробега остановился около женщины. Капитан обменялся с ней несколькими фразами, что-то пометил на своей карте и крикнул:

— Поехали!

Это было подходящее слово. Свернули влево, и я первый раз в жизни пересек линию фронта… Невольно внимательнее стал всматриваться в местность, точно на ней можно было отыскать эту грозную линию. Но в природе ничто на нее не указывало, природе безразлично… Однако сам я понимал, что мне это не безразлично. Поймал себя на том, что все чувства мои обострились и я стараюсь вести самолет особенно точно, будто сдаю трудный зачет по технике пилотирования.

Снова поле… Косари. Сели с ходу. К нам подбежали старик и несколько женщин.

— Где фашисты? — отрывисто спросил Сушко.

— В нашем хуторе, — ответил высокий и сутулый голубоглазый старик с белой бородой и желтыми от махорочного дыма усами.

Капитан задал еще несколько вопросов и опять что-то записал.

— Немцы! — вскрикнула женщина. — Улетайте, родимые!

Мы оглянулись. Из хутора к нам бежали гитлеровцы. Я немедленно дал газ, лавируя между стогами сена, взлетел и «поехал» дальше. В тот день мы сделали двенадцать посадок: восемь — у себя и четыре — за линией фронта. Капитан был доволен, усталость его как рукой сняло, а глаза возбужденно горели.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 30
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Крепкий орешек - Петроний Аматуни торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...