Крепкий орешек - Петроний Аматуни

…Был уже вечер, когда Валентина Степановна вызвала Абрамова в штаб. Косые струи дождя гулко барабанили по крышам, шумели в густых кронах тополей и каштанов и дико плясали в рябых лужах. Сильный ветер со свистом подхватывал на лету тяжелые капли и сердито и больно ударял ими в лицо. В ночном небе часто вспыхивали трескучие молнии, и тогда были видны низко повисшие над городом рваные тучи, а в мертвом зеленовато-синем свете безжизненно замирали наклоненные деревья, птицы с приподнятыми крыльями и люди в неестественных позах. Затем все мгновенно погружалось в темноту и оживало в сотнях звуков, где-то высоко орудийным залпом взрывался гром, и его раскаты пробегали над землей, медленно затихая вдали.

Прикрывая глаза ладонью и прижимая к себе планшет, Абрамов взбежал по ступенькам на крыльцо штаба. Отряхнулся, притопнул сапогами, толкнул узкую дверь и торопливо перешагнул через порог.

Валентина Степановна приняла его сразу.

— В Польше организовался новый партизанский отряд, — сказала она. — Надо сбросить в место расположения его штаба комиссара отряда. Дважды уже это пытались сделать, но безуспешно. Я поручаю это важное задание вам. Гроза скоро пройдет, а по маршруту погодка хорошая. Поняли?

— Так точно, товарищ командир.

— Горючего с дополнительными баками вам хватит на четырнадцать часов, а лететь — двенадцать. Но с маслом хуже: его хватит только на одиннадцать часов. Насколько я помню, левый мотор на вашей машине в этом смысле ненасытный… Но и тут есть выход. На обратном пути где-нибудь сядете и дозаправитесь или долетите на одном правом моторе.

— Ясно.

— Комиссара надо доставить любой ценой, даже если для этого придется пожертвовать самолетом, — твердо сказала Валентина Степановна, посмотрела на Абрамова ласково и вместе с тем обеспокоенно и, подавая руку, тихо произнесла: — От души желаю вам успеха! Берегите себя, но задание выполните…

— Спасибо, товарищ командир, будет выполнено.

…Ночь — верный союзник смелых и толковых летчиков. Летели на высоте 3000 метров, за облаками, под звездным сентябрьским небом. У пульта управления моторами стоял бортмеханик Глыбин, бортрадистом был Талалаев, а у пулеметной турели сидел стрелок Доронин. В общей кабине находился всего один пассажир…

Линию фронта пересекли в облаках, а недалеко от цели снизились до 500 метров. Цель отыскали не сразу: земля плохо просматривалась, и это усложняло штурманские расчеты. И все же нашли. Дали с борта зеленую и красную ракеты.

— Что за черт! — удивился Абрамов, всматриваясь в землю.

Вместо трех внизу тускло светились две точки. Ответные сигналы ракетами также не совпадали с условными.

— Это не они, — сказал Абрамов.

— Да, это не они, — подтвердил пассажир, уже стоявший рядом с пилотом. — Может быть, поищем запасную цель?

Абрамов ответил не сразу. Искать запасную цель — значит, потерять два-три десятка минут, а масла уже в обрез. Не выполнить задания — нельзя! Валентина Степановна ясно сказала: если нужно, пожертвовать машиной. По существу, можно понимать ее слова и как разрешение не считаться с собой. Надо только обязательно сохранить пассажира. Ну что ж, в крайнем случае, его можно отослать в хвост — там безопаснее.

Он посмотрел на Глыбина. Бортмеханик подумал о том же, но, поймав взгляд командира, выпрямился и всем своим видом выразил готовность выполнить любое его приказание.

Абрамов принят решение:

— Будем искать запасную цель.

Пассажир понял все. Он благодарно сжал плечо Абрамова и молча углубился в карту. На ней четко обозначены линии дорог, массивы леса, извилистая речушка и заболоченный круг.

За бортом же все было черно, и земля угадывалась лишь необъятным темным пятном… Ничего не оставалось делать, как лететь только по штурманскому методу: расчет по курсу, времени, скорости и расстоянию.

Эти расчеты Абрамов производил сам. Сперва поточнее определил ветер, затем, сняв с карты курс и расстояние, повел самолет в новом направлении, идеально точно выдерживая скорость. Спокойствие, правильность расчетов и точность пилотирования привели к успеху. Цель № 2 была найдена!

Сделали круг, дали ракеты. Снова внизу засветились два костра… Продолжали кружить. Вскоре появился и третий, а в черном небе поочередно вспыхнули две зеленые, красная и еще одна зеленая ракеты.

— Они! — с облегчением сказал пассажир. — Ну, я пошел… Спасибо за доставку.

Пассажир просто, по-деловому пожал всем руки, будто они доставили его обычным пассажирским рейсом в Москву, и две-три минуты спустя одиноко повис на шелковых стропах парашюта в ночном польском небе…

Часть обратного пути экипаж Абрамова летел на одном моторе: масло заканчивалось. Следующей ночью и еще через два дня Абрамов доставлял груз по тому же адресу и возвращался на одном моторе.

…Тогда один из участков фронта проходил вдоль магистральной дороги в районе Могилева. В тылу врага находились в окружении 700 партизан. Боеприпасы у них заканчивались. Выручить отряд было поручено пяти экипажам, в том числе и экипажу Абрамова.

Между Витебском и Невелем базировалась фашистская школа асов, на земле линия фронта была укреплена радиолокаторами и зенитками, а в воздухе беспрестанно и густо патрулировали «мессеры». Все это вместе летчики в шутку прозвали второй линией Маннергейма, но пробиваться сквозь нее было делом далеко не шуточным.

Летели ночью. Над землей висела плотная дымка, а на высоте самолеты временами вонзались в разорванные небольшие облака. Группа разделилась, каждый подлетал к передовой сам.

Абрамов пересек линию фронта на высоте 3000 метров. Как будто все в порядке… Но не прошло и двух минут, как справа и впереди появились два мигающих огонька… Свои? Или чужие?

— Отвлекают внимание, — догадался Абрамов.

— Точно, — кивнул Глыбин. — Это фашисты!

И тут же стрелок Доронин доложил:

— Нас атакуют! — и сам открыл ответный огонь.

Абрамов отжал от себя штурвал, резко накренил машину на левое крыло и крутой спиралью стал уходить из-под огня, чуть ли не пикируя на тяжелой и неуклюжей пассажирской машине. Стрелка прибора скорости подползла к 450 километрам в час! Весь корпус самолета гудел и вздрагивал от напора воздуха.

— Не рассыплемся? — крикнул Глыбин.

— Пока нет… А иначе — собьют!

Затерявшись в ночном небе, молнией промчались над линией фронта и вернулись на свою территорию. Почему назад, а не вперед? Потому что надо было увлечь за собой «мессеров», которых поджидали наши истребители. Абрамов передал по радио координаты, и вскоре командир группы наших истребителей коротко ответил: «Работаем!», а в небе заметались розовые лучи прожекторов.

Подождали немного: никто не преследует, значит, наши работают нормально! Собрались с мыслями, прикинули, как и что, и снова ринулись сквозь «линию Маннергейма», но теперь пониже, на высоте 2500 метров. Авось, найдется трещинка…

Пролетели передовую, и вдруг опять в небе, впереди, мигают фары фашистского самолета, а сзади атакуют другие «мессеры». Стали зажимать в клещи.

Абрамов повторил маневр и, вертясь на неповоротливой машине под градом пуль и снарядов, стал уходить вниз, то влево, то вправо, сбивая с толку преследователей. Ушли вновь к себе. Передали координаты и снова получили ответ: «Работаем»…

— Не бой, а смех на этой пассажирской машине! — сокрушенно произнес Абрамов. — Чего я не пошел в истребители?! Как моторчики, Глыбин, и остальное хозяйство?

— Все цело, командир, — ответил бортмеханик.

— Порядок. Ну что, будем еще ниже пробиваться?

Полетели в третий раз. Только проскочили передовую — «мессеры» снова атаковали их, уже с трех сторон.

— Будьте вы прокляты! — выругался Абрамов. — Совсем вздохнуть не дают… Откуда их столько берется?

Он бросил с высоты свою машину метров до ста, ушел из зоны обстрела, над самыми зенитками, вернулся на свою территорию и поодаль от передовой пролетел на запад километров шестьдесят.

— Попробуем здесь, Глыбин.

Перешли в крутое планирование и стали разгонять бешеную скорость.

В четвертый раз полетели через линию фронта и все же проскочили ее на высоте метров семьдесят и на бреющем полете, прижимаясь к лесу почти вплотную, взяли курс на заветную цель.

Отыскать в густых лесах окруженных партизан удалось почти сразу; сбросили им весь груз и в восьмой раз за один полет пересекли линию фронта, вернулись домой усталые и измученные. Остальные же четыре экипажа так и не смогли тогда выполнить задание…

В ту же ночь, получив боеприпасы, отряд партизан вырвался из тесного кольца окружения — Абрамов подоспел вовремя!

Если летчик не знает погоды на маршруте, лететь ему — все равно что с завязанными глазами искать в траве зеленую нитку… Вот почему во время войны все воюющие, да и некоторые нейтральные страны, старались скрыть друг от друга сведения о погоде на своей территории или обмануть противника, передавая в эфир заведомо ложные данные. Всякая точная метеорологическая информация считалась военной тайной и тщательно охранялась от разглашения.