Решимость: почти святой Брайан - Анастасия Сагран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оказалось, что Брайана побаивались или опасались. Он имел при себе свиту из лучшего мечника и бывшего генерала дневных летящих, кроме того, за ним по пятам следовали почти неуязвимая эскортесс и пара доспешников, тоже производивших впечатление. Роджер по старой детской привычке смотрел часто туда же, куда смотрел Брайан, а Уоррен, тоже по детской привычке, следовал в этом за близнецами. Моргана, и говорить нечего, уже почти любые полфразы Брайана понимала во всей полноте вложенного смысла. Выглядеть всё это со стороны могло зловеще. Кроме того, Брайан не мог удержаться от того, чтобы не понаблюдать за древнейшими и царями, а главное, за Эриком Бесцейном. Те беспокоились и оглядывались на него. Каждый – в силу своих причин. Кому-то не нравилась свита Брайана, кому-то нравился кое-кто определённый, то есть Моргана, а Эрик Бесцейн правильно считал, что власть в Ньоне осуществляет и несёт в себе один лишь Брайан. К тому же его нервировало постоянное наблюдение Брайана. И, таким образом, имея общий раздражающий субъект, древнейшие и младшие из царей-перевёртышей нашли-таки общий язык. Мало того, между царём Реттом Адмором и самым молодым из пробуждённых древнейших, Хайнеком Вайсварреном, завязалась настоящая дружба.
Брайану начало казаться, что будто бы из кусочков складывается, постепенно, картина того мира, которого хотел бы Единый. Сам факт того, что крылатый и перевёртыш нашли друг в друге нечто ранее недостающее, было одним из самых прямолинейных доказательств. Мир должен был установиться гораздо раньше, но неспособность посланников Божиих добиться внимания или власти исполнять без помех Его волю, не позволяла хаосу войны отступить до сих пор. Выходит его, Брайана, происхождение, его стремительный взлёт к высшему церковному сану – всё было необходимо для того, чтобы стать проводником воли Всемогущего. Бог населил огромную планету Клервинд миллионами таких различных существ, и он знал, что донести до всех этих миллионов существ истину может только тот, в ком слилось всё и вся – Брайан.
Тогда-то Брайан перестал удивляться выбору Господа и увидел, как влияет на окружающих образ его святости. Многие верили, что он видит больше и дальше, чем должен бы видеть крылатый. Он подозревал, что кто-то боится быть обличённым в грехе или кто-то из подчинённых или торговцев нечист совестью в деле развития Ньона. Обычно хватало пристального взгляда в сторону провинившегося.
Но не все, в ком Брайан видел нечто недостойное, поддавались безмолвному внушению. Такой была Моргана. Это её «нечто» не исправлялось. Это видел, чувствовал и понимал один лишь Роджер.
Роджер удивлял. Несмотря на то, что он теперь, покинув монастырь, носил одежду мирянина соответствующую его положению, он, всё же, сильно изменился. В монастыре это было не так заметно, как в Ньоне – в брате появились спокойная сосредоточенность и внутренний покой, словно ровная гладь воды, пусть и чувствовалось глубоко, у дна, бурное кипение страстей. Роджер частенько подавлял гнев, даже когда Моргана вела себя идеально. Но причина гнева всё же была в ней, и Брайан однажды всё-таки спросил брата:
– С Морганой что-то не так. Я не очень понимаю что. Ты это видишь?
– Она тебя хочет, – коротко и грубо объяснил Роджер.
Брайан усмехнулся:
– Может быть и так, но, да какая разница? Она ничего не предпринимает, а я совсем скоро рассыплюсь, – и, без всякого перехода, спросил о другом, так давая понять, что закрыл предыдущую тему разговора: – Ты не против того, что я собираюсь отдать своё тело Церкви?
– Церкви? Не Ньону?
– Церкви. Ньон отчеканит из этого серебра медали или монеты, а церковь спустит меня на крестики и ладанки. Мне не нравится мысль о том, что часть моего тела может однажды оплатить услуги проститутки, убийцы или ещё что.
Роджер тоже усмехнулся, но одними губами:
– Обязательно куплю такой крестик. Забавно, можно будет переть тебя на своей шее даже после твоей смерти. Интересно, как это оценит наш папаша?..
– Подожди, – Брайан подошёл к зеркалу и достал нож. Отрезал почти полностью посеребрённые локоны и передал брату, отвечая на одну из возможных мыслей брата: – Мне тоже жаль расставаться.
– Это случится не завтра, но и тем более спасибо, что подумал об этом уже сейчас, – Роджер аккуратно вынес волосы, стараясь, чтобы при неосторожном движении они не рассыпались металлическим песком. Его шаги стихли, и Брайан услышал другие, очень скорые и лёгкие, Морганы. Как будто караулила за углом.
– Ах! Что с твоими волосами?! – она мгновенно оказалась слишком близко, и ему стало не по себе от того, что Моргана запустила руки в его волосы. – Ой!.. Ты колешься!..
Эскортесс отдёрнула руки, морщась, стала тереть их. Отошла. Потом её глаза вдруг очень ясно посмотрели на него:
– Кажется, я знаю, что такое боль.
Брайан молчал и Моргана продолжила:
– Не был бы ты святым, я бы не почувствовала этого. Чудно! Господь сильнее природы эскортов. Это удивительный опыт. Давно хотела понять, что же такое физическая боль.
Брайан осенил женщину крестным знамением. Но, во-первых, она смотрела в другую сторону, а во-вторых, кажется, это произвело ненужный эффект.
– Знаешь, – начала она, приблизившись опять, – я хочу, чтобы ты знал, что святой ты или нет, на самом деле ты очень добрый и этим нравишься мне. Пусть ты и со странностями – это не важно. Я хотела бы принадлежать тебе и быть с тобой вечность.
– Если моя смерть не будет внезапной, я успею всё сказать тебе. Сообщу тебе твою миссию на Клервинде, и ты будешь исполнять её и таким образом принадлежать мне, исполняя мою волю.
– А если смерть настанет внезапно? Если однажды утром мы увидим в твоём кабинете только несколько серебряных глыб и песок на полу? Что мне делать тогда?
– Я подготовлю завещание. Там всё будет указано. И для тебя тоже.
– Но я так много хочу тебе сказать!..
– Скажи самое главное сейчас.
– Я люблю тебя и хочу быть только с тобой, – не задумываясь, сказала женщина. Но потом замахала руками: – Нет-нет, не совсем в том смысле!.. Да, это правда, что я больше не хочу быть ни с одним мужчиной, кроме тебя, но не в том смысле, правда.
– А в каком? – со скепсисом спрашивал Брайан. – Посмотри мне в глаза и скажи, что
