Религия - Тим Уиллокс

Другим конюшим повезло меньше. Орланду видел, как двое упали без сознания, а третий получил пулю в лицо. Из оставшихся после них лошадей Орланду пополнял свои запасы, потому что время от времени к нему, пошатываясь, подходил какой-нибудь лишившийся коня кавалерист и забирал свежую лошадь из тех, что у него имелись. Некоторые уезжали без седел, некоторые приносили седла с собой. Мучения лошадей, павших в битве, были чудовищны и вызывали у Орланду большее сострадание, чем крики людей. Лошади барахтались в озерах крови, покалеченные и ничего не понимающие, или носились по полю, ослепленные и обезумевшие, или ковыляли по долине, волоча за собой вывалившиеся клубки желтых внутренностей, которые разматывались у них между задними ногами.

Орланду уже не раз задумывался, не сбежать ли ему в Эль-Борго, но удобного момента так и не представилось, и он болтался из стороны в сторону, словно поплавок на багровой волне. Большую часть времени он не мог определить, где тут передние ряды, а где задние, и попытка бегства, скорее всего, закончилась бы смертью. Янычары Сари Бейрака дрались как сорвавшиеся с цепи демоны, но их потери были очень велики из-за мушкетного огня. Орланду старался не выпускать из виду штандарт Аббаса, но он исчезал, как казалось, на целые часы, каждый раз, когда свирепый турецкий генерал предпринимал атаку за атакой в самую середину строя христиан.

Казалось, теперь остатки желтых знамен попали в кольцо на берегу залива Салина. Широкая арка дыма и конные воины не давали Орланду увидеть, что именно происходит, но он старался не обращать внимания на смятение, держать в узде свои страхи и сохранять ясность ума. Как сделал бы Тангейзер. У Орланду осталась на попечении всего одна лошадь, он закрывал ей глаза брошенным флагом и нашептывал в ухо: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его». Рыцари, насколько он мог видеть, никому не давали пощады. Если они прорвутся, они прикончат его точно так же, как любого другого турка. Орланду поглядел на воду в сотне футов отсюда и составил план. Он остановился и стянул с себя сапоги. Трава под ногами была чистой и прохладной. Лошадь он не бросит, пока не бросит. Но если ее кто-нибудь заберет или же битва подойдет слишком близко, он побежит к морю и уплывет. Никто не станет преследовать его вплавь, а он, если возникнет такая необходимость, может держаться на воде часами.

Не успел он как следует обдумать свои движения, как группа разгоряченных рыцарей прорубила себе дорогу через ряды турок и понеслась прямо на него. Их возглавлял человек, одетый в удивительные черные доспехи, сверкающие на солнце, словно жидкий обсидиан. Несмотря на то что вокруг было полно иных мишеней, эти всадники неслись на Орланду, словно он был единственным турком, чьей крови они желали. Орланду сбросил с себя шлем, выпустил поводья лошади и помчался, спасая свою жизнь, к заливу. На бегу он сорвал с себя и выбросил рубашку. Он слышал грохот копыт и сопение животных. Он высоко поднимал колени, пока мчался по песку, перенеся свой вес вперед и размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Когда волны были уже совсем близко, он услышал сзади гулкий голос:

— Орланду!

Его имя отдалось эхом в мозгу, когда ноги уже коснулись воды. Орланду не стал останавливаться. Он замедлил бег, когда волна дошла до коленей, но продолжал двигаться вперед.

— Орланду!

Он рискнул оглянуться через плечо, так и не остановившись.

Черный рыцарь подъехал к самой воде. Он держал свой меч за лезвие, высоко подняв рукоять, будто распятие. Свободной рукой он звал его к себе. Лицо, которое виднелось под шлемом, было худощавым и смелым, глаза черные, как и его доспехи, и такие же блестящие. Орланду не знал этого человека, но это был рыцарь Религии. Орланду развернулся, по-прежнему продолжая пятиться в море. Три других рыцаря встали позади первого, расположившись защитным полукругом. Черный рыцарь снова позвал его и заставил коня войти в мелкую волну.

— Орланду! Я брат Людовико из Итальянского ланга! Мы приехали за тобой! За тобой, мой мальчик! Чтобы отвезти тебя к матери!

Орланду остановился; вода уже доходила ему до пояса и плескала на грудь. Черный рыцарь спешился. Он оказался огромным. Он двинулся к нему. Затем остановился. Орланду видел, что глаза рыцаря мокры от слез. Рыцарь поднял свой развернутый меч к небесам.

— Хвала Тебе, Господь мой, Иисус Христос — Людовико опустил меч и посмотрел на Орланду. И кажется, чувства снова переполнили его, и теперь слезы открыто покатились по щекам. Он протянул руку. — Подойди ко мне, мальчик мой, и дай мне тебя обнять.

Орланду был слишком смущен, чтобы не подчиниться ему. Он побрел обратно к берегу и остановился перед своим спасителем. Тот в самом деле был громадный. Такой же высокий и широкий, как Тангейзер. Закованная в сталь рука обхватила плечи Орланду и прижала к нагруднику. Доспехи были горячи и испачканы запекшейся кровью. Орланду посмотрел во влажные глаза рыцаря и снова увидел то, что однажды уже видел в глазах Тангейзера. Это была любовь.

— Идем, — сказал Людовико, отпуская его. — Нам пора выбираться из этого котла. Наша роль уже сыграна. Свою роль в делах еще более славных нам только предстоит сыграть.

Людовико взял свою лошадь под уздцы, и они пошли на берег. Молодой рыцарь с одним глазом протянул Орланду поводья арабской лошади, бывшей на его попечении, а Людовико придержал ее, пока Орланду забирался верхом на неоседланную спину. Людовико тоже сел верхом. Четыре рыцаря образовали вокруг Орланду защитный кордон. Он ощутил, как дрожь прошла по спине. Он был смущен не меньше, чем раньше, но происходящее было просто чудесно. Все стало еще чудеснее, когда Людовико вынул из ножен запасной меч, притороченный к его седлу. Он протянул его Орланду.

— В Мдину, — сказал Людовико.

Орланду сжал бока арабской лошади коленями и поскакал в сторону поля боя, а четыре благородных рыцаря ехали вплотную к нему.

Тангейзер всматривался в бедственную картину без всякого результата. Как это всегда случается на поле боя, моменты наивысшего напряжения перемежались моментами неожиданного застоя. Снаряженные так, как были снаряжены эти воины, а в живых оставались только облаченные в самые полные доспехи, они не могли драться долго, не делая передышек. Кони, как и люди, останавливались, раздувая ноздри и неуклюже расставляя передние ноги, чтобы отдышаться, время от времени рыцари, убитые жарой, падали навзничь в своих раскаленных, как печи, доспехах. Треугольный клочок земли отделял воды залива Салина от залива Святого Павла, и, пока беспорядочная масса сражающихся неумолимо, ярд за ярдом, сдвигалась в сторону берега, в ней то и дело возникали просветы. Через один из таких просветов Тангейзер увидел, как Аббаса бен-Мюрада выбили из седла.