Тугайно-тростниковый скиффл - Борис Денисович Белик

Дуська выскочила из тростника и заметалась из стороны в сторону, отыскивая отстреленную птицу, очевидно, веря в мою непогрешимость.

– Дуся, уймись, – попытался я усмирить пыл собаки.

Та остановилась и вопросительно посмотрела на меня. Я доходчиво объяснил ей, что на самом деле хозяин прекрасный стрелок, но на сей раз произошла досадная промашка. В этой связи попросил у неё прощение за доставленное беспокойство и пустые хлопоты.

После длительного излияния досады мы двинулись к месту, где сел петух.

Несколько минут шли неторопливой походкой, размышляя каждый о своем. И тут из-под ног у меня с грохотом взлетела утка, причем кряква. От неожиданности я сгоряча отдуплетился, но заряды прошли мимо цели. Непонимающим взглядом я проводил удаляющуюся птицу и осмотрелся, не представляя, откуда она могла подняться. Как оказалось, в семи шагах от меня находилась глубокая яма диаметром в четыре метра с высокими берегами. Дно было до середины наполнено водой. По краям лужи зеленела травка. Утка заметила меня первой, но уже очень близко, поэтому взлет оказался шумным. Для разгона не было места.

Фортуна явно отвернулась от меня. Я вслух попытался прокомментировать промах и разобраться в причинах непопадания в цель.

Мои рассуждения, наполненные страстным желанием докопаться до истины, прервала стрельба, устроенная на озере. Я увидел одинокую, несчастную уточку, извивающуюся под градом пущенного в неё свинца… Когда же она удачно миновала, казалось бы, опасный участок и скрылась за барханом, я с облегчением вздохнул. У меня на душе стало легче.

Солнце любопытно выглянуло из-за песчаного бугра, словно заинтересовалось моими содержательными и глубокомысленными высказываниями. Я поприветствовал светило, поблагодарил за проявленный интерес к моей скромной персоне и отвесил низкий поклон.

Со спокойной совестью вернулся к озерам. Как-никак, оставил в живых два божьих существа.

Но утренняя зорька не задалась. И хотя утки налетали, попасть в них мне не удавалось. Наверное, спешил, и заряд проходил впереди идущих птиц, потому что после выстрела они резко забирали вверх, а над ребятами же успевали подняться очень высоко, что создавало им определенные проблемы, о которых коллеги поведали мне позже достаточно недвусмысленно.

Часам к десяти лёт прекратился. Мы выползли из тростников и отправились на поиски речки. С озера мы уносили трех уток, одна из них значилась на счету Марата. Оснований для расстройства не было. При любом раскладе – ужин был обеспечен. И нас еще дожидалась вечерняя зорька.

VI

Через полчаса мы уже стояли у тугайных зарослей, за которыми, по нашему разумению, находилась река, и пытались обнаружить проход внутрь. Так как видимых троп и редколесья не наблюдалось, с прищуром двинулись вдоль полосы местных джунглей, состоящих из колючих деревьев джиды и кустарников с обвивающими их цепкими растениями, которые все вместе, переплетаясь меж собой, делали их непроходимыми.

По пути следования Дуся выгнала двух фазанов. На этот раз я не упустил ни одной птицы и, к своему удовольствию, уложил в заплечный мешок. Всё это происходило на глазах моих спутников, которые молча восприняли мой успех, но идти дальше скученно уже не могли. Николай прибавил шаг и вскоре скрылся за поворотом. Марат сдвинулся левее в заросли чингила. И только Юрик не стал дергаться, продолжая двигаться в заданном направлении и избранном темпе, исключительно потому, что по жизни избегал лишних телодвижений. Мне пришлось вплотную приблизиться к кромке тугая, чтобы не мешать его ходу. Я старался, по возможности, идти с ним параллельно с таким расчетом, чтобы, если вдруг смажу по взлетевшей птице, у него бы имелся шанс тоже выстрелить.

Мы так увлеклись охотой, что забыли о своих намерениях, даже не знали толком, у реки ли находимся. Незаметно вышли в открытое поле с низким редким тростником. Впереди лежало озеро. Тугай в этом месте очерчивал полукруг и уходил чуть ли не в обратном направлении. От озера к нам шел Николай.

На месте изгиба тугайная растительность была реже, и мы решили подобраться к воде. Наши расчеты оправдались. Не успели пройти и полсотни метров, как уперлись в русло реки. Но вода в ней стояла лишь в небольших углублениях. Не было сомнений, что её где-то выше перекрывали. Когда переезжали речку по мосту, создавалось впечатление, что она полноводная. Радовало только одно обстоятельство – дно протекавшего здесь недавно водного потока было истоптано фазаньими следами.

Мы выбрались из тугая и решили осмотреться. Сразу же за озером возвышалась песчаная гряда. Дождались Марата и забрались на вершину. Было видно, как, бесконечно петляя, тугайная полоса делает огромный круг, огибая хребет, на котором мы стояли, и теряется вдали. В пойме реки поблескивало несколько озер.

– Что будем делать? – поставил я вопрос.

– Нужно воду попробовать в озере, – внес предложение Николай.

Оказавшийся на нашем пути водоем был раза в три больше того, возле которого находился лагерь. Вопреки нашим предположениям, по берегам озера рос невысокий редкий тростник, и торчали кустики гребенщика. На вкус вода вполне годилась для потребления.

После недолгих колебаний решили переместиться на новое место у озера с питьевой водой. Решающим фактором, склонившим нас к переселению, стали фазаньи следы, покрывающие дно обмелевшей реки.

Сборы были недолги, но сам переход заставил изрядно попотеть.

Солнце будто вконец распоясалось и неистово источало на землю не по сезону жаркие лучи.

От прежней стоянки до реки было около полукилометра, но вдоль неё до нового места поселения предстояло пройти в четыре раза больше. Охота настолько завладела нами, что мы незаметно протопали вдоль тугая не меньше двух километров, пока не набрели на озеро. Обратный путь к лагерю, кстати, не лишенный интереса к пернатым, тоже показался увлекательной прогулкой. Теперь же, нагруженные неподъемными рюкзаками, мы едва передвигали ноги. Через каждую сотню шагов буквально валились под куст в тень и несколько минут не могли отдышаться. После небольшого привала требовались огромные усилия, чтобы встать, поэтому, чтобы не терять на подъем и без того угасающие силы, решили приходить в чувство стоя. Останавливались у большого куста тамарикса, а там, где не было кустарника, у джиды, громоздили рюкзак на ветки и наваливались на него всем телом. Так, полулежа или полустоя, набирались сил для следующего броска.

Собирались быстро, и никто не подумал переобуться, снять теплые вещи, что были надеты еще ранним утром, да и пихать их было некуда. Юрий Иванович не нашел даже места для своего спальника. Впрочем, приспособить его поверх рюкзака, как обычно поступают туристы, он не мог по одной простой причине. Под дно своего полутораспального ватного мешка он подшил поролон толщиной в пять сантиметров, чтобы мягко и тепло было спать на земле и не заботиться о растительной подстилке. Обхватить такой спальник в свернутом состоянии не хватало рук.