Отражения нашего дома - Диба Заргарпур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут в голове зарождается неожиданная мысль. А счастлива ли она?
Потому что в эту самую минуту ее лицо говорит о прямо противоположном.
Эта девочка мечтает оказаться как можно дальше отсюда.
Мужчина – должно быть, мой прадедушка – целует ее в макушку и, повторяя миг своего появления, развеивается клубящимся облаком дыма. Мы смотрим, как оно поднимается к потолку и там исчезает совсем.
Тяжелое молчание угнетает.
Наконец девочка встает и что-то ищет в комнате. Она напоминает мне порхающую бабочку, не знающую, где сядет в следующий раз. Вглядываюсь во мрак. Кажется, она собирает вещи.
– Куда ты едешь? – спрашиваю я.
– Очень далеко, – резко отвечает она.
Вижу вещи, которые она складывает. Похоже, хочет сбежать.
– Погоди. – Я бегу за ней вверх по лестнице, тороплюсь за быстрым перестуком каблучков, потому что у меня в груди словно прорвалась плотина. Наружу готовы хлынуть тысячи вопросов. Я гоняюсь за ней из комнаты в комнату и замечаю, что, хотя дом и прежний, обстановка в нем какая-то… потусторонняя, будто явилась сюда из другой жизни. Из другого времени.
Я каким-то образом очутилась в самом эпицентре воспоминания. О детстве биби-джан.
О том вечере, когда мои дедушка и бабушка стали мужем и женой.
Не понимаю, как это могло быть, ведь они всегда казались счастливой парой.
– Ты не можешь вот так уйти. – Я пытаюсь взять ее за руку, замедлить ее бег, но она проворнее. Уворачивается от меня. А остановившись, прижимает к груди свою маленькую сумочку.
– Я не хочу, чтобы было так. – Ее глаза ярко сияют. Она обводит взглядом комнату и качает головой. – Я тут чужая. Разве не понимаешь? Я хочу домой. Туда, где мое место.
Я чешу затылок, потому что будет глупо просто сказать: нет, я понятия не имею, где мы находимся. Нет, я, конечно, знаю, что дедушка и бабушка поженились в Афганистане, но это все равно что сказать: мои родители заключили брак в Соединенных Штатах Америки. А более подробные детали мне неведомы. Я хмурюсь.
– А где твой дом?
– Не здесь! – отвечает она. – Мне надо вернуться туда, где мои друзья. Где моя мама. – На этих словах ее голос ломается, и по моим собственным щекам текут жаркие слезы. – Где я мечтаю быть.
Она бежит прямо ко мне, и я сжимаюсь, готовая к столкновению. Вскидываю руки – однако она исчезает.
А когда я опять открываю глаза, вокруг ничего нет, только я и темнота.
Но во мне остался след этой встречи. Вокруг меня бурлит гнев этой девочки. Он обжигает мне грудь, как будто она влетела прямо внутрь меня и разожгла свой костер в моем сердце. Словно хотела сказать: «Сбереги память о том, какой я была».
А когда наступает рассвет, я никак не могу найти ожерелье. Оно как сквозь землю провалилось.
Глава 12
Сколько я себя помню, история всегда рассказывалась так.
Жила-была юная девушка, чье сердце покорил красивый юноша с глазами цвета пасмурного неба. Они встречались под сенью тутового дерева. В один прекрасный день юноша подарил девушке цветок и вплел его ей в волосы.
День шел за днем, один цветок превратился в два, потом в двадцать, потом в двести.
Так прошла вся их жизнь, и каждый год, в день их первой встречи, юноша – уже ставший седым стариком – дарил своей возлюбленной цветок, вплетая его ей в волосы. Пока не настал день их прощания. Навсегда.
Сижу на кухне, в своем любимом уголке, склонившись над ноутбуком, и грызу большой палец. В коридоре гудит и пощелкивает стиральная машина. Я вслушиваюсь в ее тихое «та-тунк-та-тунк». Эта история передавалась из поколения в поколение, из уст матери в мои уши, и пересказывалась мне миллион раз, когда я росла. Это история любви моих бабушки и дедушки, история происхождения семейства Амани.
Эта история, пожалуй, была лучшей в долгой саге дедушкиной жизни, потому что она давала детям путеводный свет, непосредственный пример того, что значит любить и быть любимым. Я часто пряталась за этими рассказами, когда история любви мадар и падара пошла под откос. Мне почему-то казалось, что у меня все будет как в волшебной сказке.
А теперь я в этом не уверена.
Честно говоря, я вообще не думаю, что истории любви бывают на самом деле.
По-моему, это просто истории.
Плод выдумок «Когда-то давным-давно» и «Жили они долго и счастливо».
Но зачем?
В кухню входит мадар, за ней биби-джан. Мама усаживает бабушку в ее кресло и прямиком направляется к холодильнику. Глаза биби опухли сильнее, чем обычно. Рука касается голой шеи. Вокруг ее пальцев вьются тонкие ниточки тьмы, они сгущаются и ложатся на шею, как цепь.
Моргаю.
Тень исчезает.
– Мертвые восстали, – шутит мадар, копаясь в холодильнике. – Ты сказала отцу, во сколько тебя забирать?
– Что? С какой стати мне сегодня туда ехать?
– Сара, сегодня День отца. – Мадар включает газовую плиту и ставит на конфорку миниатюрнейшую сковородку. – Как ты могла забыть?
– А-а. – Неужели уже середина июня? Хлопаю по карманам в поисках телефона, но… Ну конечно, он же сдох. Мертв, как те истории, которые были для меня бальзамом на душу. Всматриваюсь в лицо биби-джан. Если ее история любви – ложь, то как насчет всех остальных?
Знаю ли я вообще что-нибудь о своей бабушке?
– Нет, это слишком много. – Биби-джан отодвигает тарелку. На ней всего одно яйцо всмятку. Биби хочет встать. – Я все равно не голодная. – Слова превращаются в бормотание. Это уже не песня, а заезженная пластинка. – Где Ирина?
– Ну, съешь, пожалуйста, хоть немножечко. Ради меня. – Мадар широко улыбается и приглаживает непослушные бабушкины кудри. – Давай поедим вместе. – Она садится рядом с биби и отпивает чай из своей чашки. – Ну хоть выпей чего-нибудь. – Мадар придвигает к ней чашку чаю – единственное, что биби выпьет самозабвенно, – приправленную лекарством.
Биби смотрит на мадар, и в глазах на миг вспыхивает искра.
– Какая красивая девочка, – говорит она, садится и отпивает свой напиток.
Будь все как обычно, я бы постаралась поймать этот миг, сохранить его в памяти, как нестираемый файл.
Но сейчас далеко не все как обычно, и мне меньше всего на свете хочется ехать к падару.
– Может быть, – медленно говорю я, – мне лучше остаться здесь? В этом году. – Нет сил посмотреть на мадар или биби-джан. – Что-то меня немного лихорадит. Скажешь ему, что я побуду дома?
– Болеешь не болеешь, а он, я уверена, будет жда…
И снова в моем сознании как будто все куда-то соскальзывает. Единственный способ не упасть – это уцепиться за первое, что придет в голову. Злость.
– На самом деле и тебе, и ему все равно, где я буду. Разве тебе не нужно к чему-нибудь готовиться или что-то планировать?
– Сара! Именно сегодня! Ты серьезно? – Глаза мадар вспыхивают. Челюсть шевелится – она хочет сказать что-то еще. Но все-таки предпочитает промолчать и встает.
Я выглядываю в окно и потрясенно замираю. По всему заднему двору развешаны бамбуковые факелы, расставлены цветы. Чуть вдалеке блестит под летним солнышком бассейн. Я знаю, как много этот день значит для мамы, тетушек и дяди. Знаю, как они скучают по баба-джану. Я по нему тоже скучаю. Но мадар не знает, что я обучаю ее своему высшему боевому искусству: лучший способ избавиться от грусти – переключить ее на что-нибудь, от чего ты бесишься.
И тогда слезы уйдут.
Не благодарите. Мадар захлопывает дверь. Я наливаю себе чашку чая и сажусь рядом с биби-джан. Мы не говорим друг другу ни слова. Она снова ушла мыслями куда-то далеко и напевает себе под нос. Моя кошка вспрыгивает на диван и, потоптавшись, находит себе удобное местечко у меня на коленях. Я чешу ее за ушком, и кухня постепенно
