Королева воинов - Алан Голд

— Ну что ж, если тебе так интересно, я расскажу кое-что о неотложных делах, которые беспокоят императора. Иудеи выступают против моих эдиктов, я стараюсь что-то сделать, и мои полководцы пытаются применить силу, но мне рассказывают о людях, которые называют себя зелотами и сражаются в пустынях и горах, они совершают дерзкие набеги на наши крепости. У меня был дорогой друг по имени Ирод Агриппа, он был в Иудее царем, и, пока он находился у власти, все было в порядке, но он умер четыре года назад. Его сын Юлий Марк Агриппа тоже стал царем, но он — жалкая тень своего отца и не может держать народ в повиновении.

Агриппина собиралась что-то сказать, но Клавдий снова погрузился в свои раздумья. Отложив в сторону карту Иудеи, он взял другой свиток:

— А вот земля кельтов. Там у меня тоже неприятности — из-за жрецов, которые называют себя друидами. Они подбивают людей нападать на наших солдат. Некоторые из королей и королев Британии истинно благоразумны — я получил одиннадцать союзников несколько лет назад, когда только завоевал Британию. Но некоторые сейчас нарушили наше соглашение, и…

— Клавдий, — перебила она. — Прошу тебя, дорогой, остановись. Я понимаю, что сама спросила, но я и не подозревала, что эти дела так тебя заботят и ты так устаешь. Уже поздно. Твой голос говорит мне, что ты совершенно измотан. Паллант рассказывал, что ты очень плохо спишь. Неудивительно, если отправляться спать со всеми этими заботами, они так отягощают ум! Отложи карты и расслабься…

Он ошеломленно взглянул на нее, внезапно поняв, что ее рука лежит на его колене. Ему было известно, что некогда она умело плела интриги — сначала за Калигулу, а потом против него. Но почему она так льнет к нему, своему родному дяде?

— Дорогой Клавдий, в тишине твоих покоев я собираюсь и подчиняться, и приказывать. Я повелеваю тебе, император Рима, скатать свои карты, освободиться от всех дел мира и позволить твоей Агриппине принести тебе вина и еды. Потом я разглажу твои нахмуренные брови, умащу их мазями и благовониями и спою тебе, чтобы ты отдохнул, о, величайший император вселенной!.. Позволь своим заботам отступить, пока их не осветят лучи солнца…

Он вздохнул и понял, что день уже действительно прошел. Он устал… да нет, он был совершенно измотан. И мысль о покое в объятиях женщины, о руках, нежно массирующих его виски, внезапно наполнила его удовольствием.

Клавдий посмотрел на Агриппину и раскрыл ей объятия. Она осторожно вывела его из-за стола и, пока они шли к ложу, держала за руку.

— Позволь, великий цезарь, своей любящей Агриппине отогнать от тебя все тревоги и печали.

Вопреки пониманию того, что у нее, безусловно, есть какой-то замысел, Клавдий подчинился. Она была его племянницей, и он всегда относился к ней как к маленькой девочке… Возможно, потому, что сам он чувствовал себя, со всеми заботами мира на плечах, уже слишком старым. Но сейчас он вдруг увидел, что она была не просто взрослой женщиной, но нежной, гордой и красивой. Он возлег, а Агриппина вдруг сбросила свою тунику и предстала перед ним обнаженная.

Глаза Клавдия широко раскрылись от изумления, но Агриппина приложила пальцы к его губам и мягко произнесла:

— Могущественный император, положи мне голову на колени, и я буду массировать твои плечи.

Он так и сделал. Ее колени были теплыми, мягкими и податливыми, и это безмерно его возбуждало.

— Клавдий, — говорила она, пока ее пальцы ласкали его шею и плечи, — в моей семье у многих были в юности близкие отношения. Даже когда мой брат Калигула стал императором, мы сохраняли нашу близость. Я часто спала обнаженной в его постели. Он любил чувствовать мою грудь и бедра, он говорил, что это делает его сильнее и что правящая семья столь благородна и высока, что для нас было бы почти преступлением против природы любить тех, кто не связан с нами родством.

— Что? — засмеялся Клавдий. — Как египтяне?

— В точности как египтяне. Братья женятся на сестрах, дяди — на племянницах.

Он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть на нее, но пальцы Агриппины держали его цепко.

— Это инцест. Это против закона, — сказал он.

— Ты — закон, цезарь.

— Скажи это Сенату и цензорам. Неужели ты предлагаешь, чтобы ты и я… Чтобы мы…

— Великий и могущественный цезарь, — сказала Агриппина, — я просто предлагаю, чтобы ты позволил мне облегчить тебе тяготы дня. Если тебе нравится то, что я делаю, тогда, может быть, я приду и завтра ночью?

Руки Агриппины продолжали мягко и нежно скользить по телу императора все ниже и ниже.

Глава 6

54 год н. э. Дворец Прасутага и Боудики в землях иценов

Поведение Кассия вызвало у Боудики чувство отвращения и одновременно непоколебимой решимости. Со дня ее свадьбы с Прасутагом Кассий вел себя как испорченный, избалованный ребенок. Боудика годами пыталась справиться с ним, приручить, но неизменно заканчивала проклятиями в его адрес — ничто не могло заставить пасынка изменить к ней отношение. Она надеялась, что время заставит юношу смириться с неизбежным и он успокоится. Но сейчас ей нужно было что-то менять, ибо положение становилось невыносимым. Или Кассий должен был немедленно изменить свое поведение, или оставить ее земли навсегда. Она долго считала его грубость выражением незрелости, но попытки настраивать слуг против нее уже переходили все границы. Теперь она ему выскажет все.

Как пасынок Прасутага, Кассий мог рассчитывать на почтение людей племени иценов; но у всех, кто с ним сталкивался, его поведение вызывало только презрение. Теперь сам король запретил ему являться на пиры, которые устраивались в ознаменование объединения дней чествования кельтских и римских богов. Обращение же его с Боудикой смущало всю семью.

Собравшись разрешить все это раз и навсегда, Боудика однажды отправилась к реке, где, как она знала, Кассий собрался ловить рыбу. При его нелюдимости это было одним из немногих занятий, которые он любил, не считая пиров и охоты за женщинами из соседних деревень.

Боудика отправилась на его поиски, намереваясь сделать последнее предупреждение. Но пока она шла по полям, слушая пение птиц в теплом воздухе, какой-то внутренний голос убедил ее дать ему еще одну возможность обратиться к добру. Если бы удалось вложить в его голову разум, то, вероятно, можно было бы улучшить и их отношения, и это безмерно порадовало бы мужа. Увидев пасынка, она заставила себя сохранять спокойствие и подошла так, будто их встреча была простой случайностью.

— Уже что-нибудь поймал, Кассий?

Услышав ее голос, он в удивлении обернулся, и его лицо сделалось пунцовым.

— Нет.

Она подошла еще ближе и остановилась рядом. Молодой человек продолжал внимательно смотреть на воду. Боудика решила выждать, пока Кассий не начнет разговор сам. За все годы, что она была замужем за Прасутагом, он только бормотал, рычал или огрызался на нее, как трусливая собака.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Кассий спросил:

— Ты что-нибудь хотела?

— Да. Я хочу знать, почему ты так жестоко причиняешь боль твоему отцу.

Он передернул плечами и продолжил смотреть на воду.

— Почему ты так обращаешься с ним и со мной? — снова спросила она.

— Я ничего ему не делаю, — резко ответил Кассий.

Боудика рассмеялась.

— Не считай меня глупой, если не хочешь, чтобы я обращалась с тобой, как с ребенком. Твое поведение с тех пор, как я вышла замуж за твоего отца, — позор. Ты сделал так, что я не чувствую себя здесь дома. Я хочу знать почему. Из-за чего ты так злишься на меня?

Молодой человек резко повернулся к ней. Его губы были сжаты, глаза с презрением прищурены.

— Кассий, чем раньше ты поймешь, что твой отец любит меня, тем скорее убедишься, что ничто не отнимет у меня его любовь, — продолжала Боудика. — Так почему же ты причиняешь ему боль? Разве он обманул твое доверие?

— Что ты знаешь о доверии? — процедил он. — Тело моей матери не успело еще остыть, когда ты соблазнила моего отца и заменила ее.

— Кассий, ты прекрасно знаешь, что это не так. Твоя мать умерла задолго до того, как Прасутаг решил взять меня в жены. И как можешь ты осуждать его право на счастье?

— Он забыл мою мать и женился на тебе, как будто ее никогда и не существовало.

— Если бы твоей матери не существовало, ты бы не ловил здесь рыбу, — тихо сказала Боудика. — Ты существуешь так же, как и я. И твой отец женился на мне. Ради богов, что смотрят на нас, Кассий… Мы женаты уже семь лет. Когда ты примешь меня как его жену и перестанешь относиться ко мне как к врагу? Ты ведешь себя по-детски, но не как взрослый мужчина.

Кассий не проронил ни слова.

— Если бы я ушла, ты простил бы своего отца за женитьбу на мне? — спросила она.

Он не сказал ни слова, только покачал головой.