Королева воинов - Алан Голд

И какие удобства! Она невольно восхищалась достижениями римлян, принесенными теперь и в ее страну. Первой радостью Боудики в новом доме было открытие, что вода снаружи каким-то чудесным образом подавалась прямо в кухню. Когда открывался клапан, она потоком бежала в ванну. В одном из краев ванны было отверстие, через которое вода уходила вниз и потом использовалась для полива овощей в огороде.

По нужде больше не приходилось ходить на улицу, потому что римляне устроили на втором этаже их дома маленькую комнатку с сиденьем. Нечистоты падали в чан со свежей соломой и известью, и каждый день рабы убирали их.

Да, она видела все преимущества дружбы с Римом, но в отличие от своего мужа она отмечала и вред, наносимый ее землям и народу. Налогов и поборов не избежал никто. Каждый год Прасутаг получал подарки от императора Клавдия только для того, чтобы выплатить императору положеную дань. Это была странная ситуация.

Но ицены находились в куда лучшем положении, чем другие племена и королевства Британии. Многие ицены сами заключили с Римом соглашения и щедро за это вознаграждались. Богатство людей ее племени увеличивалось, и это вызывало зависть соседей. Боудика знала, что, если римляне уйдут, соседи немедленно пойдут войной на иценов и резня будет ужасной.

Ее душевные терзания становились еще сильнее, когда купцы, приезжавшие к ним, рассказывали о несчастьях, обрушившихся на другие земли Британии. В отчаянии Боудика, бродя в одиночестве по лесам, думала, что боги, как и Прасутаг, и ее родители, отвернулись от правды. Каратак все еще нападал на римские города, форты и лагеря, некоторые королевства бриттов сопротивлялись римскому вторжению в свои земли, и часто бритты создавали отряды, чтобы грабить римские склады с провиантом, куда собиралось продовольствие со всей страны. А в ответ, стремясь утвердить власть Рима с помощью мечей и копий, наместник Публий Осторий посылал своих людей в деревни бриттов, и они разрушали дома, опустошали зерновые склады и разметывали стога сена в поисках спрятанного оружия. Многие погибли при сопротивлении, и недовольство продолжало нарастать даже среди тех, кто хотел жить с римлянами в мире. И друиды хранили ту же ненависть. После гибели многих соратников Каратака и друидов, которые поддерживали его в Южной Британии, римские легионы были посланы на запад страны. Друиды теперь собирались вдали от побережья, в горах силуров и ордовиков…

Мысли обо всем этом измучили Боудику. А тут еще ее служанка Иссульда пришла к госпоже и попросила позволения уйти.

Боудика в своей спальне собиралась отходить ко сну. Муж был на нижнем этаже с купцами, которые путешествовали к восточным портам, чтобы погрузить на суда груз олова, необходимого при выплавке бронзы, для отправки в Рим. Прасутаг только что договорился, чтобы купцы взяли серебро из его шахт для провоза по гораздо более низкой цене, чем он сам мог это сделать.

Боудика уже закончила умываться и заплетать косы и Иссульда подала ей веточку дуба, смоченную яблочным соком, чтобы почистить зубы. Этой голубоглазой девушке было всего тринадцать, но она выглядела уже совсем взрослой и отличалась гордым характером. Служанка помогла своей госпоже вытереть тело шерстяным полотенцем, затем льняной тканью. Потом Иссульда нанесла на тело Боудики драгоценное благоухающее масло, которое подарил королю и королеве проезжий римский жрец капитолийского храма Юпитера, Юноны и Минервы. Масло было сделано из семян кедра в Ливане; правда, Иссульда и понятия не имела, где этот Ливан находится. Масло делало кожу Боудики блестящей, и она благоухала, как утренний лес. Обычно Иссульда желала после этого своей госпоже спокойной ночи и удалялась, но теперь девушка стояла как вкопанная и в упор смотрела на королеву иценов.

— Моя госпожа, я хочу вас попросить об одной вещи…

Боудика взглянула на девушку и подумала, что та хочет попросить разрешения выйти замуж за юношу, который ухаживал за лошадьми; их видели вместе, и они выглядели очень счастливыми. Боудика с радостью дала бы свое согласие.

Она улыбнулась и произнесла:

— О чем ты хочешь попросить, дитя?

— Я хочу оставить службу. Я не могу вернуть деньги, которые вы уже заплатили моим родителям, но не хочу просто убежать, потому что вы очень добры ко мне, и я буду безутешна, если вы подумаете обо мне плохо. Но я никак не могу больше здесь находиться.

Удивленная, Боудика спросила:

— Что случилось? Неужели кто-то…

— Нет, со мной обращались хорошо. Причина не в этом, ничего плохого не может произойти в этом доме. Но я не могу более выносить того, что римляне убивают наших людей. Я хочу отправиться в горы и присоединиться к сражающимся. Римляне разрушают мою страну, и я хочу их остановить: заставить уйти обратно за море и забрать с собой своих ужасных богов. Я хочу вернуть то, о чем рассказывали мои родители, что было у нас до прихода римлян…

Дитя в животе Боудики неожиданно толкнуло ножкой. Она так сильно любила это ощущение жизни внутри себя, но сейчас перед ней стоял другой ребенок, и он скоро будет мертв, если последует голосу своего сердца.

— Иссульда, послушай меня, и послушай очень внимательно. Каратак начал свою битву с римлянами, чтобы остановить их. Когда он потерпел поражение, когда многие тысячи храбрых бриттов погибли в болотах и топях, он отступил. Теперь он стал сражаться по-другому, и уже не для того, чтобы не позволить римлянам продвинуться в глубь нашей земли. Теперь он со своими людьми только скрывается в пещерах далеких гор и нападает на римских сборщиков налогов и их заставы. Он делает не больше, чем если бы просто щекотал тело Римской империи кончиком вороньего пера. Его бойцы умирают сотнями, и каждый день от него уходят сторонники, поняв, что время битв прошло. Правители по всей Британии торгуют с Римом, и их люди получают большие выгоды. Это и есть правда, с которой вынуждены смиряться я и мой муж…

Боудика с участием смотрела на Иссульду, но видела в ее глазах только разочарование. Она вспомнила себя в тринадцать лет и то, как родители взяли ее в святилище друидов. Горько, что Иссульда никогда не узнает того опьяняющего ощущения свободы, которое чувствовала когда-то Боудика!

Глядя на это дитя, она вспомнила свой собственный разговор с Альваном несколько лет назад. Она тоже хотела покинуть дом, отправиться на запад сражаться с римлянами. Тогда ее друг доказал ей всю опрометчивость такого решения. Самоубийственного решения…

— Малышка, я лучше, чем ты сама, понимаю, что творится в твоем сердце, — сказала Боудика. — Ты хочешь сражаться за свою семью и наших людей. Ты хочешь поднять меч и увидеть, как римлянин съежится от страха. Но когда ты вступишь в битву, куда более грозный меч вонзится в твое сердце, и твоя жизнь закончится. У тебя есть еще слишком много того, ради чего стоит жить. Ты и тот юноша только начинаете познавать радости бытия. Скоро ты будешь носить ребенка, как я, и поймешь, что именно предназначили тебе боги…

Иссульда в отчаянии тряхнула головой:

— Госпожа, я не могу высказать все, что у меня на сердце, иначе меня подвергли бы порке. Но я молю вас открыть глаза и увидеть то, что римляне делают с нашей страной. Наши жрецы бегут на запад, наших людей обращают в рабов. Римляне вырубают наши священные рощи, чтобы строить свои дома и корабли. Я не могу выносить этого!

Лицо Иссульды исказилось от горя. Да, дело зашло далеко, опасность была теперь и в том, что настроения девушки могли передаться всем слугам и домашним, а тогда Боудике пришлось бы…

Но Иссульда еще не закончила, и все ее чувства внезапно прорвались наружу.

— Госпожа, я не хочу одеваться как римлянка! — воскликнула она. — Я хочу одеваться в голубую или зеленую одежду кельтов, не хочу носить римские сандалии, есть римскую еду с металлических блюд. Я хочу жить так, как жила в родительском доме. Пусть это не так удобно, зато честно… — девушка расплакалась.

Боудика покачала головой:

— Слушай меня внимательно, девочка. Мы с моим мужем делаем то, что считаем нужным, чтобы было хорошо народу иценов. Ты думаешь, мне не больно оттого, что римляне железной пятой попирают наши земли? Ты думаешь, мне нравятся их визиты в наш дом, когда они обращаются со мной и Прасутагом как с варварами? Но, Иссульда, я делаю то, что должна делать, потому что Прасутаг — мой король, и он решил, что мы будем жить в мире и согласии с Римом, дабы не губить свой народ…

— Но вы — королева. У вас столько же прав, сколько у короля. Почему вы не возражаете против того, что делает он? Почему вы…

— Довольно! — прервала ее Боудика. Она поняла, что ошиблась: ей не нужно было проявлять сочувствие к словам полуребенка, ибо подобные оценки действий короля и королевы могли распространиться подобно лесному пожару и объять все земли иценов.