Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения) - Владимир Гаков

Выдающийся английский астрофизик и писатель-фантаст Фред Хойл убежден, что „взрыв“ экологической ответственности впрямую связан с широкой публикацией этих фотоснимков Земли. Может быть и так… Действительно, одно дело — вести академический спор на тему, есть ли жизнь на других планетах, и совсем другое — воочию убедиться: да, в пределах Солнечной системы мы, вероятнее всего, одни. А значит, и ответственность за сохранение жизни у нас не только „земная“ — солнечная.

Одно это, вероятно, оправдывает все жертвы и лишения, все огромные духовные и материальные „затраты на космос“, все те непростые вопросы, которые он уже обрушил и, несомненно, обрушит на нашу голову в будущем. Можно скрупулезно подсчитывать расходы, но давайте задумаемся: разве не стоит всех этих вложенных сил и денег простое осознание — отныне и навсегда, всеми без исключения, накрепко — осознание того, что Земля-то у нас одна?..

Путешествие второе

"ОДНА ЗЕМЛЯ…"

Еженедельник "Паблишерс Уикли" считается законодателем мод на американском книжном рынке, И тот факт, что несколько месяцев подряд список бестселлеров в журнале возглавлял роман новичка, не мог не привлечь внимания. Автора звали Майкл Крайтон, а роман назывался "Штамм "Андромеда". Шел 1969 год. Издательство "Кнопф" не снабдило книгу никакими указаниями на ее жанровую принадлежность, однако по краткому пересказу на отвороте супер-обложки можно было заключить, что речь шла о научной фантастике.

Жанр этот в США — один из самых популярных. Но чтобы роман фантаста-дебютанта столь долго лидировал в общем списке, оттеснив традиционную прозу, мемуары знаменитостей, поваренные книги и сексуально-сенсационную "клубничку" (а подобные книги и становятся обычно бестселлерами) — такого еще не бывало.

Если подумать, ничем особенным роман не выделялся. Язык по-журналистски лаконичен, автор безусловно интеллигентен и хорошо осведомлен в вопросах, о которых пишет, динамичный сюжет да искусно поддерживаемое напряжение. Более никакими откровениями книга не отмечена. На какой же струнке в душе массового читателя сыграл Крайтон, чем смог так заворожить? Полетом фантазии, невероятными приключениями, сюжетной интригой?

Или, может быть, темой (темой была экология)? Но в том же году вышел роман Урсулы Ле Гуин "Левая рука Тьмы", поднявший тему экологии на недосягаемую для Крайтона художественную и философскую высоту. И уже гремела слава появившейся четырьмя годами раньше эпопеи Фрэнка Херберта "Дюна" — самой, вероятно, знаменитой книги такого рода, прозванной критиками "пособием по экологии". Об этих произведениях говорят и сейчас, в то время как роман Крайтона постигла обычная участь бестселлера: быстрый успех, спад и в перспективе — забвение.

И все-таки, в 1969 году триумфатором стал Крайтон — если, конечно, измерять успех одной лишь мерой читательской популярности. Только после "Штамма "Андромеда" (да еще, пожалуй, вышедшего в том же году романа "Бойня номер пять" Курта Воннегута) американский книжный мир и респектабельная критика с немалым удивлением открыли для себя фантастику — литературу, которая долгое время пребывала в изоляции, представляя интерес только для фанатиков-энтузиастов. В чем же секрет "феномена Крайтона"?

Объяснение пришло позже, когда повалила волна откровенно коммерческих подделок "под Крайтона". Оказывается, успехом книга была обязана столь неприметной прежде в научной фантастике составляющей — актуальности. Даже можно употребить слово: сегодняшности. Странное достоинство для "литературы о будущем", верно? Однако то, о чем поведал читателю Крайтон, иначе чем предвосхищением настоящего не назовешь.

Давайте разберемся. Спутник, запущенный по сверхсекретной программе Пентагона (поиск эффективных, средств ведения бактериологической войны), занес на Землю невидимую глазу смерть, первыми жертвами которой стали ничего не подозревавшие американцы. Это — фантазии Крайтона. А через год после выхода романа в свет четыре сотни бетонных контейнеров с нервно-паралитическим газом были затоплены недалеко от берегов Флориды. И как знать, не происходит ли утечка газообразной смерти в океан, омывающий берега трех густонаселенных континентов… Это уже из газет. Если же вспомнить, что автор романа отнес описываемые события в 1967 (!) год, то задача определения жанра книги становится и вовсе неразрешимой.

И все-таки читающей публике и критике с самого начала было ясно, что они имеют дело с романом научно-фантастическим. Все говорило за это: отдельные детали, общий настрой, сама постановка проблемы да и непогрешимая в таких случаях читательская интуиция.

Конечно, "Штамм "Андромеда" — это научная фантастика. Если говорить точнее, Крайтон дал хрестоматийный пример "романа об экологической катастрофе". "Экологическая катастрофа". Эти-то магические слова и обеспечили успех.

Перед Крайтоном не стояла задача достичь каких-то философских обобщений, не углублялся автор и в нюансы психологии; он писал роман-проблему, роман-идею. Сколько упреков, в большинстве справедливых, получила такая вот "литература идей" от критиков, напрочь отказавших ей в праве называться художественной! Однако в наши дни все заметно усложнилось, и противопоставление "литературы идей" традиционной "литературе людей" может завести в тупик даже самого искушенного критика. Вот, например, героиня этой главы — экология.

Художественная литература всегда занималась человеком, и ее материи — психологические переживания, чувства и эмоции индивидуума — разумеется, были тесно увязаны с окружающим миром природы. До поры до времени этот мир казался неизменным и вечным — чем не "фон", на котором можно было бы разыгрывать человеческие драмы! И вдруг все зашевелилось, пришло в движение а потом и вовсе сорвалось с цепи. По замечанию французского ученого Филиппа Сен-Марка, автора книги "Социализация природы", "тоску сегодня вызывает, как правило, не метафизическая грусть, а плохое санитарное состояние физической среды" (ученый имел в виду фатальное воздействие искореженной природы на организм и психику человека)… Разумеется, все богатство духовного мира человека не следует сводить только к темпам выделения адреналина в кровь. Но задуматься над тем, как мыслившееся неподвижным пришло в движение, а "фон" порой превращается в "действующее лицо", стоит.

Никто не утверждает, что психологическая литература выходит из моды: по-прежнему огромные массы читателей сопереживают книгам, в которых ставится проблема проблем, не решенная и в принципе не решаемая: Он, Она и Некто третий. Но выясняется, что в наш век переживаниями только такого плана духовно сыт не будешь, и современника столь же остро волнуют конфликты совсем иного порядка.

Например, чем не напряженнейший, полный драматизма и психологических коллизий конфликт: человечество против природы. Не герой, не индивидуум — все человечество. Ясно, что при художественной обрисовке такого конфликта многим придется пожертвовать, а кое-что пока еще не по силам художественной литературе — надо искать, думать, пробовать что-то новое. Очевидно, слава Крайтона не переживет и нескольких десятков лет, не говоря уж о какой-либо конкуренции Эсхилу и Шекспиру. И может быть, стоило бы (это не раз предлагали критики) рассматривать "экологическую фантастику" как разновидность научно-художественной, публицистической — какой угодно другой литературы, но только не художественной?

Может быть… Но что же делать романистам, если экологическая проблема есть. А раньше ее не было. И сейчас это не столько научная проблема, сколько нравственная, философская, психологическая, — относящаяся, в том числе, к каждому из нас. Отдаем мы себе в этом отчет или нет, но и от нее зависят наши мысли и чувства, и она участвует в формировании наших представлений, нашего духовного мира. Как же художественная литература может пройти мимо ТАКОГО!

Конфликт двух природ человеческого окружения — исконной и "второй", технологической — во времена Эсхила никому не грезился даже в фантазиях. От литературы же неразумно требовать отражения того, чего не существует и в потенции. В наши дни экологическая проблема — увы, одна из существеннейших граней реальности. Не удивительно, что не только журналисты и публицисты, но и писатели пытались в меру своих возможностей отразить эту самую грань.

Вот почему интересен феномен экологической фантастики, вот почему книги на эту тему раскупаются в миллионах экземпляров.

Другое дело — место "Штамма "Андромеды" в самой же системе отсчета научно-фантастической литературы. Тут уже возникают вопросы иного порядка. Предугадали ли писатели-фантасты экологический кризис, забили ли вовремя в набат?

А существовала ли вообще такая тема в фантастике?

Настанет день, когда деревья будут из металла, луга — из войлока, а морские побережья — из металлических опилок!.. Это "прогресс".