Дорога домой. Автобиографическая повесть - Сергей Пустовойтов

С чужой фамилией Савченко в свидетельстве о рождении, доставшейся маме от первого мужа, а теперь и мне от неё. Зато с родным отцом, который всегда был рядом и выделялся промасленным запахом тяжелой строительной техники и папирос мне повезло.

Урал и жизнь там я не помню совсем, а единичные всполохи памяти пробиваются только с трёх лет, когда мы переехали по новому назначению отца.

Строительство Ермаковской ГРЕС происходило по плану ГОЭЛРО на притоке реки Иртыш в Павлодарской области Казахстана.

В голой степи продуваемой промозглыми ветрами, остановился длинный эшелон, паровоз дал гудок и солдаты в тёплых ватниках с множеством злых овчарок на поводках открыли по команде тяжелые двери вагонов-теплушек.

На землю из вагонов посыпались мужчины в черной робе с узелками за спиной – это были зеки…

Уже через неделю на пустом месте они построили огромный железобетонный ангар, в котором некоторое время жили, позже он стал называться главным складом, им руководила моя мама.

Родители много работали, а мы – дети строителей, были предоставлены степи и реке. В степи мы нашли заброшенную кузню и однажды, подавая воздух из кожаных мехов, разожгли в ней печь. За это самоуправство нам сильно влетело от местного пастуха.

Приток Иртыша мы переплывали на лодках, которые «заимствовали» у берега. На противоположном берегу, бросив плавательные средства, мы объедались черёмухой, ежевикой, черемшой и всем, что по нашему мнению, можно было есть. Лазали по деревьям, а на стройплощадке по многочисленным стройкам. Жевали черную смолу и ели школьные мелки. Мы были радостны и полны энергии.

Зимой, проделывая в сугробах лазы, мы не появлялись на поверхности туннелей с утра и до темноты.

Однажды, играя на замерзшем озерке в хоккей, я ушел под лёд в новом шерстяном на ватине пальтишке. Когда выбрался, я бежал домой очень быстро, переживая, что влетит за пальто и в этих переживаниях не заболел, хотя на улице было минус двадцать.

Это был день первого серьезного испытания. Тогда-то я осознал, что все преодолимо и совсем потерял страх.

Природа до такой степени манила меня, что я не помню домашней обстановки, но до мелочей помню ручейки, болотца, полянки, грибницы, ориентиры в степи и многое-многое, что связано с жизнью на улице, в лесу и в степи. Когда меня отдали в детский сад, я сбегал из него почти ежедневно. Позже я сбегал даже из пионерского лагеря. Три раза тонул и чудом остался жив, прыгал на новостройках из окон вторых этажей и на кучи песка даже из третьего и не переломал ног, резался ножиками и набивал шишки. Бесконечно, что-то мастерил и дрессировал собаку Жучку, моего верного спутника во всех путешествиях.

Жизнь была полна в предвкушение новизны и азарта. Но вот однажды она раскрылась в незнакомом окрасе.

У меня была всего одна проблема, которую я никак не мог решить сам, этой проблемой было моё не умение завязывать шнурки бантиком. Это было бедствием и все, кто меня учил, от этого обучения отказались. Всё же, некоторое время спустя, учитель нашелся, им стала девочка Вика из моей группы, решившая мне помочь. Две недели она шнуровала и завязывала на мне ботинки, стоя передо мной на коленях и к концу второй недели я в нее влюбился. Это перевернуло все мои жизненные планы, в которых не было раньше места для девочек вообще…

Моя свобода была повязана по рукам и ногам. Я хотел всё время быть с ней, и это желание доминировало даже во снах, а сердце горело любовью чистой, как родник…

Вот так, первый раз в жизни, я влюбился.

Учился я на стабильные тройки, причем по всем предметам. А всё из-за того, что все время уходило на кружки: рисования, фото, авиа и суда моделирования, радио дела и авто дела, а в придачу к этому всему, я посещал танцевальный кружок, школьный хор и духовой оркестр, где осваивал тромбон. В старших классах от всей этой громады интересов остались только рисование, фото и туристический кружок.

Моя первая любовь с родителями переехала в неизвестный город. Я так опечалился этой утратой, что в сторону противоположного пола не смотрел вплоть до девятого класса, а так как девочкам я нравился, но внимания их сторонился, то они даже порывались меня побить группой, да им это не удалось.

Зарисовки из детства

Пятый класс для меня открыл свои двери в городе Нарткале КБ АССР, куда снова перевели по работе отца. Теперь он со своей организацией ПМК-712 укреплял берега рек Кавказа, выпускал для строительства различные железобетонные изделия.

Мы с ним много рыбачили, ездили на охоту и два раза на машине по военно-грузинской дороге в Тбилиси, где в парке я единственный раз в жизни прыгнул с парашютом. Так же мы посещали его друзей в городе Грозном, где меня научили местные ребята кататься по улицам на досках, колёсами которым служили большие подшипники.

А Кавказ для меня начинался так:

– Эй, пацан, дай петак. Чё не слышишь, петак дай, не то в пятак получишь!

С трудом я догадался, что петак – это пять копеек и протянул рыжему малышу пятнадцать.

Через мгновение передо мной стоял такой же точно мальчишка, но большего роста и требовал:

– Чё, ещё есть мелочь?

– Есть. Остальное на кино, самому нужно.

– Гони, давай! А то брата позову.

Из магазина выплыла третья и уже последняя часть рыжего братства. Этот последний был чуть выше меня ростом.

– Чё, здоровый что ли? – с этими словами он протянул руки к моим карманам. Я отбил их.

– Смотри, не боится. Новенький, приезжий что ли?

– Да. Сегодня первый раз на улице.

– Давай дружить?

– Давай. И мы ватагой отправились в кинотеатр.

Там эта банда обобрала ещё десяток малолетних, и всем хватило на кино.

Жили мы в Нарткале по улице Красной в пятиэтажке на втором этаже, а прямо над нами жил с семьёй молодой парень Миша. Он был художником на ткацкой фабрике. Разница в возрасте у нас составляла не меньше двадцати лет, но мы были одного творческого и новаторского духа. Его заслугой стала моя любовь не только к живописи, но и к чтению автобиографических книг о знаменитых художниках.

В городской библиотеке я обнаружил целый стеллаж такой литературы. Я жадно перечитывал эти лощеные, пахнущие типографской краской и мелованной бумагой, богато иллюстрированные книги и проживал жизнь этих гениев живописи. То я лежал у ручья рядом с ещё молодым Леонардо да Винчи, то удивлялся жизни Гогена, то восхищался природой России вместе с Левитаном, а то кормил бабочек живущих в домике Айвазяна (Айвазовского).

Часто во сне я создавал огромные, достойные великих живописцев полотна и просыпался уставший от творческого труда и довольный собой. Вечерами я выходил во двор и стрелял из пугача и обреза, это сильно расстраивало мою маму. Во мне жили две различные личности. Одна стремилась ко всему прекрасному, а другая была всегда готова делать разные пакости. Со сверстниками я ездил на крышах вагонов от станции Докшукино в Нальчик, или в сторону Чечни до посёлка Майский.

Играл в футбол в ДЮСШ полузащитником под третьим номером, а зимой в хоккей на замёрзшем пруду у спиртового завода. Дрался стенка на стенку за свой район, а однажды, один против двадцати подростков приехавших из поселка Псыгансу. Накостыляли они мне так, что я был без сознания подобран другом Вовчиком и у него отлёживался, пока мама не отыскала и не забрала меня домой.

Наши дни

Позвонил отцу, давно не общались, целую неделю. Настроился слушать жалобы о болях в суставах, но эта тема была не долгой:

– Меня ограбили вчера, – сообщил мне он.

– Как? Ты, что из дома уезжал куда?

– Нет, прямо вместе со мной ограбили. Накормил собак, пошел калитку закрывать, у калитки стоит парень, морда – шире ворот и спрашивает:

– У вас пенсионный полис есть?

Отвечаю:

– Наверное?

– Вы выиграли тринадцать тысяч тенге (казахстанские деньги) по полису.

Запускаю в дом, он достаёт двадцать тысяч двумя бумажками. Говорю, что у меня нет сдачи, а сам коробочку открываю, где от пенсии остаток две семьсот лежит и протягиваю ему.

– Эти тысячные уже не в ходу, дедушка, нужно обменивать.

Забирает всё и бежать. Вот так вляпался, а сам всех предупреждал не пускать незнакомцев в дом.

– Вот так сынок. Звони чаще, всех целую, всем привет.

Посещения кружка радиодела при доме пионеров не прошли даром. На основе всего одной лампы я смастерил радиопередатчик, вмонтировал его в радиолу, подключил микрофон и в округе моего микрорайона полилась в эфир музыка «Beatles», «Rolling Stones», «Самоцветов» и других популярных групп. В ту пору мама была в суде народным заседателем. Понимая всю ответственность за мои шалости по засорению эфира, а главное милицейской волны, она меня вылечила быстрым и эффективным способом. Заслав домой знакомого милиционера, он меня так напугал, что увидев в глазок двери форму, я вырвал из радиолы свой передатчик и выкинул его с балкона во двор. С этого дня я более не увлекался радиоделом.