Воспоминания самоубийцы. Надиктовано Духом Камило Кастело Бранко - Ивона Ду Амарал Перейра

У меня есть веские основания утверждать, что слово духов является живой и творческой сценой, реальной, совершенной, и оно также представляет собой вибрацию мысли, способную удерживать, благодаря действию воли, то, что она желает. На протяжении почти тридцати лет я каким-то образом погружалась в тайны невидимого мира, и именно это я там ощутила. Хочу подчеркнуть, что, пробуждаясь, память только сопровождала меня, когда помощники разрешали мне помнить. Большинство раз, когда мне позволяли эти полеты, лишь осталось впечатление от произошедшего, внутренняя уверенность в том, что я в течение мгновения общалась с духами, но не саму память.

Наиболее незначительные детали проявляются, когда дух освещенный или благородный «говорит», как, например, слой пыли на мебели; ветер, колеблющий занавеску или вуаль, или бант на женском платье; мерцание пламени в очаге и даже аромат, ведь все это я имела возможность наблюдать в волшебном слове Камило, Виктора Гюго, Шарля и даже апостола спиритизма в Бразилии, Безерры де Менезеса, которого я с колыбели почитала, наученная родителями. В определенный момент, когда Камило описывал зимний вечер в Португалии, несмотря на то что находился в комнате с камином, я ощутила, как меня охватило такое чувство холода, что я дрожала, ищя пламя, чтобы согреться, в то время как он, довольный опытом, смеялся… Кроме того, феномен не был новым. Так Иоанн Евангелист получал диктовки для Откровения, и древние еврейские пророки получали откровения, которые учили народ.

В Откровении, стихи 10, 11 и последующие, первой главы, видный слуга Господа иллюстрирует упомянутый феномен, в нескольких словах: «Я был восхищен в духе в день Господень и услышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: —Что видишь, напиши в книге и пошли семи церквам:…» и так далее; и весь важный том был так описан апостолу, через реальные сценки, пульсирующие, живые, в детализированных и точных видениях!

Спиритизм обширно исследовал все эти интересные случаи, чтобы никто не удивлялся тому, что мы излагаем, и в первой главе выдающегося труда Аллана Kardeca «Бытие» существует данная тема, известная всем, кто изучает спиритическую доктрину: «Инструкции (духов) могут быть переданы различными способами: через простую интуицию, через слух слова, через видение обучающих духов, в видениях и явлениях, как во сне, так и в бодрствовании, о чем есть множество примеров в Евангелии, в Библии и в священных книгах всех народов».

Далеко от меня такая тщеславие, чтобы поставить себя на один уровень с Иоанном Евангелистом. Из-за трудностей, с которыми я боролась, чтобы составить этот том, я поняла, что несу бремя неполноценности, подавляющее мой дух. Любимый ученик, который, будучи избранным миссионером, был также скромным рыбаком, безусловно, имел своего духовного помощника, чтобы описать прекрасные страницы, освещенные наукой и другими учениями неоспоримой ценности, которые пройдут сквозь века, прославляя истину. Вероятно, сам учитель был тем помощником…

Я не могу судить о заслугах этого труда. Я долгое время запрещала себе делиться им с другими, признавая свою неспособность анализировать его. Я даже не ощущаю себя на высоте, чтобы отвергать его, как не осмеливаюсь и принимать его. Вы сделаете это за меня. Однако в одном я уверена: эти страницы были подготовлены от начала до конца с максимальным уважением к спиритической доктрине и с искренним призыванием священного имени Всевышнего.

Рио-де-Жанейро, 18 мая 1954 года

ИВОННА А. ПЕРЕЙРА

ПРЕДИСЛОВИЕ К ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Необходимо было тщательно пересмотреть эту работу, которая несколько лет назад была мне доверена для изучения и компиляции, в силу тех задач, которые мне были духовно поручены, и благодаря влиянию, которое я приобрёл на медиум, находившийся в моём распоряжении.

Тем не менее, я выполнил эту задачу несколько запоздало, поскольку не имел возможности сделать это вовремя, что было обусловлено скорее предвзятостью земных обществ, против которых само это средство борьбы и велось, чем моей волей как внимательного рабочего, исполняющего свой долг. Пересмотр был особенно необходим, поскольку при передаче работы мне пришлось расширить ещё грубые вибрации медиумного сознания, действуя на его психические возможности для восприятия самых необходимых видений для этой работы. При этом, активированные до максимального уровня, который он мог выдержать, они стали настолько возбуждёнными, что напоминали неуправляемые водопады, не всегда легко поддававшиеся давлению, стремясь избежать чрезмерного употребления слов и накопления образов, которые теперь были устранены.

Ничего не изменилось в доктринальном аспекте работы и в её особом revelatory характере. Я передаю её читателю во второй раз, такой, какой она была получена от Старших, которые поручили мне трудную задачу представить её людям. И хотя, стремясь прояснить для публики и облегчить понимание духовных анналов, я не всегда сохранял литературный стиль оригиналов, которые имел перед собой; тем не менее, я не изменил ни ценные сведения, ни выводы, которые уважаю как священный труд иного происхождения.

Размышляй над этими страницами, читатель, даже если это тяжело для твоего личного гордости! И если слёзы когда-либо омоют твои щеки при наблюдении более драматичного события, не сопротивляйся щедрому порыву вознести своё сердце в молитве за тех, кто корчится в трагических конвульсиях несоответствий нарушениям Закона Бога!

Белу-Оризонти, 4 апреля 1957 года

ЛЕОН ДЕНИС

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

ОСУЖДЕННЫЕ

ГЛАВА I

Долина самоубийц

В январе 1891 года я оказался заточенным в невидимом мире, пейзаж которого представлял собой мрачные долины, окутанные тенями, с глубокими ущельями и зловещими пещерами, в которых выли, словно разъяренные демоны, духи, когда-то бывшие людьми, обезумевшие от невообразимых по своей интенсивности и ужасу страданий, мучивших их.

В этом печальном месте измученный взор закованного не мог увидеть даже милый образ рощицы, которая могла бы засвидетельствовать его часы отчаяния; также не было утешительных пейзажей, которые могли бы отвлечь его от созерцания тех ущелий, в которые не проникала иная форма жизни, кроме воплощенного высшего ужаса.

Земля, покрытая черными, зловонными, липкими, скользкими и отвратительными веществами, напоминала сажу. Воздух был тяжелым, удушающим, ледяным, омраченным угрожающими вулканами, как будто вечные бури бушевали вокруг; и, вдыхая его, духи, заключенные там, задыхались, словно какие-то более вредные, чем пепел и известь, порошки проникают в дыхательные пути, мучая их невообразимыми страданиями, непереносимыми для мозга человека, привыкшего к славным солнечным лучам и благотворным потокам свежих ветров, которые укрепляют физическую организацию его обитателей.

Там не было, как и никогда не будет, ни мира, ни утешения, ни надежды: всё было ничтожным,