Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ой, тетенька, научи меня! — попросил он, забыв про страх, который нагнали на него козы, и радуясь, что его похвалили за смелость и смекалку.
— Только ты ничего не должен рассказывать другим ребятам, иначе я не стану тебя учить.
— Обещаю, — сказал мальчик. — Никому ничего не скажу.
Она улыбнулась его невинности и простодушию.
— Хорошо, — сказала она. — Помни свое обещание. Но я должна связать тебя. Твой язык будет молчать, пока я не решу, что его пора освободить. Когда же ты снова заговоришь, ты уже никогда не сможешь произнести в присутствии другого человека те слова, которым я тебя выучу. Понимаешь, мы должны хранить от остальных тайны нашего ремесла.
— Хорошо, — согласился мальчик.
Он и сам не собирался делиться такими важными секретами с товарищами. Ему хотелось обладать тайной, которую не знают и никогда не смогут узнать другие.
Он тихо сидел в углу, пока тетка зачесывала назад неприбранные волосы и подпоясывала платье. Потом она снова села у очага, скрестив ноги, бросила в огонь горсть каких-то листьев, и темная хижина наполнилась густым дымом. Она пела странным голосом, то высоким и тонким, почти писклявым, то таким низким, что казалось, будто ей подпевает кто-то другой; затем ее голос снова взлетал вверх. Так продолжалось до тех пор, пока мальчик не перестал понимать, спит ли он и видит сон или все происходит наяву. Старый черный пес колдуньи, который никогда не лаял, сидел рядом и смотрел на мальчика покрасневшими от дыма глазами. Потом тетка велела повторять за ней и начала произносить заклинания на непонятном языке, и Дьюни повторял все, пока чары не овладели им и не заставили его замолчать.
— Говори! — приказала она, чтобы проверить силу заклятия. Мальчик попытался что-то сказать, но не смог — это показалось ему забавным и странным, и он рассмеялся.
Тетка даже немного испугалась его силы. Она наложила на него, пожалуй, самые сильные чары из всех, какие знала. Она хотела не только приказывать ему, когда говорить, а когда молчать, но решила взять его в ученики и обучить ремеслу колдуна. Волшебные чары связали его речь, но он мог смеяться! Не сказав ни слова, она стала лить на огонь воду, и дым в хижине начал редеть. Затем тетка дала Дьюни попить воды, а когда воздух совсем очистился от дыма и мальчик снова смог говорить, она научила его истинному имени ястреба, произнеся которое, можно подманить птицу.
Так Дьюни сделал первый шаг по пути Магического Искусства, идти по которому ему предстояло всю жизнь. И на этом пути он встретил Тень, а потом ему пришлось гнаться за ней по морю и по суше и закончить погоню на берегах царства смерти, никогда не знавшего света. Но при первых шагах этот путь представлялся мальчику широкой и блистательной дорогой к славе и величию.
Когда он убедился, что дикий ястреб, стоит только назвать его истинное имя, замирает в небе, а потом слетает, хлопая крыльями, вниз и садится ему на запястье, словно Дьюни — принц, выехавший на соколиную охоту, — вот тогда он страстно захотел узнать побольше таких имен и просил открыть ему истинные имена ястреба, беркута и орла. Чтобы знать слова, дающие ему такую власть, он учился всему, чему она учила, и делал все, что требовала от него колдунья — даже если она требовала выполнять что-то не очень приятное.
На Гонте среди прочих присловий есть и такие: «слабо, как женская волшба» или «подло, как колдовство ведьмы». Колдунья из деревни Ольховки не была злой ведьмой, занимающейся черной магией, она даже не пыталась узнать то, что относилось к высшему Искусству отношений с Древними Силами. Но будучи женщиной невежественной и живя среди простых людей, она часто злоупотребляла колдовскими силами, дурача односельчан ради всяких сомнительных целей. Она не имела представления ни о Равновесии, ни о Связи Целого, о чем должен знать каждый настоящий волшебник и служить им, прибегая к чарам только в тех случаях, когда этого требует самая настоятельная необходимость. Ей были ведомы только чары, к которым нужно прибегать при тех или иных обстоятельствах, творя известные заклинания. Ее знания, в большинстве случаев вздорные и примитивные, часто оказывались простым надувательством, и к тому же нередко сама она не отличала истинные заклинания от шарлатанства. Тем не менее следует воздать ей должное. Заклятий она знала много, хотя более искусно наводила порчу, нежели исцеляла от хворей. Как всякая деревенская колдунья, она могла составить и сварить приворотное зелье, но случалось ей на своем веку в угоду людской зависти и ненависти варить и другие зелья, куда более опасные. Правда, все плохое она, насколько возможно, скрывала от мальчика и старалась в меру данных ей сил учить его только хорошему и честному.
Он был еще ребенком и по-детски радовался той власти над птицами и животными, которую имел благодаря искусству магии. И, по правде говоря, всю жизнь именно это дарило ему высшую радость. Другие ребята, часто встречавшие его на горных пастбищах с какой-нибудь хищной птицей, прозвали его Ястребом, и это прозвище стало его мирским именем, а истинное имя, как и положено, оставалось неизвестным.
Колдунья частенько рассказывала ему о том, что хороший волшебник достигает и славы, и величия, и беспредельной власти над людьми, поэтому Дьюни ревностно старался узнать все, что можно, о магии и колдовстве. Оказалось, что в волшебстве он проявляет большую понятливость и сноровку. Тетка хвалила его, деревенские дети побаивались, а сам он считал, что скоро станет известным и могущественным человеком. Так он продвигался от слова к слову, от заклинания к заклинанию и помогал колдунье в ее ремесле, но, когда ему исполнилось двенадцать лет, он научился почти всему, что знала она сама. Как я уже говорил, знала она немного, но вполне достаточно для колдуньи из глухой деревушки и более чем достаточно для двенадцатилетнего мальчишки. Она передала ему все знания о растениях и целительстве, а также свое умение в искусстве отыскания, связывания, исправления, снятия чар и поиска вещей. Она спела
