Толкование Евангелия - Гладков

да будет распят (Мф. 27, 22), — неистово закричала толпа.

И теперь, вместо того, чтобы оправиться от первого смущения и проявить ту сильную римскую власть, какая ему вверена над народом иудейским, Пилат совсем растерялся. Судьей теперь стала толпа, а он ограничился ролью робкого защитника.

«

Какое же зло

сделал Он вам, что вы требуете позорной казни Его?» — спросил Пилат. Вместо прямого ответа на этот вопрос, толпа еще сильнее закричала:

да будет распят.

Странный Пилат! Добивается, чтобы настроенная и озверелая толпа ответила ему, за что она требует казни Иисуса!

В третий раз он обращается к этой толпе: «

Какое же зло сделал Он? я ничего достойного смерти не нашел в Нем и потому не могу согласиться на Его казнь. Если хотите, в угоду вам, я накажу Его, но смерти не предам».

Тут уже и первосвященники с прочими членами синедриона слились с толпой в один голос и

с великим криком требовали, чтобы Иисус был распят. Крик был так силен, что заглушил голос Пилата. Правитель римский растерялся окончательно; к тому же он испугался, что дальнейшая настойчивость в защите Праведника может вызвать волнение народа, которое придется усмирять силой, и что озлобленные первосвященники могут донести на него кесарю, обвиняя его самого в том, что он вызвал это волнение неуместной защитой какого-то Галилейского Учителя. Под давлением этих чувств Пилат решил прекратить дальнейший спор с народом и удовлетворить его жажду крови обещанным уже бичеванием Невинного. Он все еще надеялся ограничиться одним истязанием Страдальца, все еще думал, что этой уступкой народной ярости он освободит Его от крестной смерти. Но, как оказалось, уступчивость только усиливала наглость и требовательность дикой толпы, руководимой первосвященниками, книжниками и фарисеями.

Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его.

Бичевание Иисуса

Бичевание, которому Пилат велел подвергнуть Иисуса в угоду синедриону и озверелой толпе народа, назначалось у римлян за тяжкие преступления, и притом большей частью для рабов. Бичи делались из веревок и ремней, и в концы их вделывались острые костяные и металлические палочки. Число ударов не определялось и зависело от числа бичующих воинов и их усердия. Истязание это было настолько мучительно и опасно для жизни бичуемого, что многие под бичами умирали. Такому-то наказанию Пилат велел подвергнуть Того, в Ком не находил никакой вины!

Выслушав приказ Пилата, воины отвели Иисуса внутрь двора и собрали для бичевания Его весь полк. Полк, или когорта, составляла десятую часть римского легиона и была численностью от 400 до 600 человек.

Евангелисты не приводят ужасных подробностей бичевания, так как они в то время римского владычества были достаточно известны всем. Воины сняли с Иисуса одежду и приступили к казни, составлявшей для них приятное развлечение. По обычаю бичуемого привязывали к столбу в наклонном положении, затем воины били по обнаженной спине его бичами; с первых же ударов тело разрывалось, и кровь обильно текла из ран. Иисус как Человек страдал от этой ужасной пытки, но ни стона, ни жалобы Его никто не услышал.

Жестокосердные воины, окончив бичевание, стали издеваться над Страдальцем. Поверх израненного тела они накинули военный плащ красного цвета, подобный тем плащам, какие надевали цари, императоры и высшие военные чины. Такие плащи были без рукавов, накидывались через плечо и застегивались так, что правая рука оставалась свободной. Иисуса, обвиняемого в присвоении царской власти, воины захотели одеть как бы по-царски, то есть в багряницу, украсить голову Его венцом и в руки дать скипетр. Надев царскую багряницу, они сплели из колючего кустарника (терна) венок и положили его на голову Иисуса, в руки же дали трость. Затем по очереди подходили к Нему, становились на колена в знак почтения, говорили:

радуйся, Царь Иудейский! (Мф. 27, 29). Потом вынимали из рук Его трость и били ею Его по голове, отчего колючки терна глубже впивались в тело, и, наконец, в знак крайнего презрения, плевали Ему в лицо. И все эти издевательства и побои Христос перенес молча и, вероятно, молился за Своих мучителей.

Пока происходило бичевание Иисуса, весь синедрион и громадная толпа народа продолжали стоять у Лифостротона, так как первосвященники и старейшины решились добиваться смерти Иисуса во что бы то ни стало. В это время Пилат, вероятно, находился в своих внутренних покоях и слушал рассказ своей жены о ее страшном сне. Узнав, что синедрион и народ не расходятся, он вошел туда, где происходило бичевание, чтобы удостовериться, как приведено в исполнение его приказание. Увидев Иисуса, Пилат должен был ужаснуться. «Слишком поусердствовали жестокосердные воины! Но что делать дальше? — думал Пилат, — не показать ли Иисуса в таком виде Его озлобленным врагам? Неужели их злоба не насытится таким истязанием и осмеянием? Неужели они и после этого будут считать Его опасным и достойным смерти? Нет, дрогнут и их сердца, и они, наверное, удовлетворятся этим незаслуженным наказанием Праведника». — Так рассуждал язычник, не знавший Истинного Бога, не знавший данной евреям заповеди любить ближнего, как самого себя. Но, к сожалению, не так рассуждали служители Иеговы, с нетерпением ожидавшие выхода Пилата.

Наконец Пилат вышел и сказал:

вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины.

В это время на Лифостротон вошел Христос, шедший за Пилатом, но несколько отставший от него. Он был в багрянице и терновом венце и имел вид истомленного, измученного, еле живого Человека. Колючки тернового венца впились в Его голову, и из этих ран струилась кровь; накинутая на Него багряница была покрыта кровавыми пятнами от ран Его истерзанного тела.

Вид Этого измученного, истерзанного Праведника так подействовал на Пилата, что он невольно воскликнул:

се, Человек!

Се, Человек!

Этими двумя словами многое сказано: «Посмотрите на этого измученного в угоду вам Человека! Посмотрите на этого Праведника, ни в чем не повинного! Как Он страдает и как кротко смотрит на вас, жаждущих Его смерти! Неужели для вас и этого мало? Неужели только смерть Его насытит вашу ненависть к Нему? Неужели вы думаете, что Он способен возмутить народ и провозгласить Себя Царем Иудейским? Подумайте, какой Он Царь? Но не забывайте того, что и Он — Человек! И если в вас есть хоть капля человечности, то вы должны пожалеть Его, а не домогаться Его смерти».

Появление Христа и возглас Пилата, по-видимому, произвели впечатление на народ. Народ молчал. Одни лишь

первосвященники и служители их закричали: распни, распни Его!

Пилат не ожидал проявления такой злобы и жажды крови от тех, которые кичились перед язычниками своей праведностью и близостью к Богу. Теряя терпение, он сказал им: «Если вы так упорно добиваетесь смерти Его, то

возьмите Его и, если хотите, сами

и распните а

я повторяю вам, что

не нахожу в Нем вины» (Ин. 19, 6).

Первосвященники до сих пор обвиняли Иисуса в государственном преступлении, в присвоении Себе царской власти; но так как это обвинение оказалось неудачным, то они и решили обвинять Его теперь в преступлении религиозном. Отвечая Пилату, они сказали: «Какое нам дело, что Он по вашим римским законам оказывается невиновным!

мы имеем свой

закон,

и по закону нашему Он должен умереть, потому что выдавал Себя за Сына Божия».

По сказанию Евангелиста,

Пилат, услышав это слово, то есть, что Иисус выдает Себя за Сына Божия, еще

больше убоялся. Он, несомненно, слышал о совершенных Иисусом чудесах и через это мог составить себе мнение о Нем, как о Человеке выдающемся, особенном; к тому же жена его видела страшный сон о Нем, а тут сами первосвященники говорят, что Он

сделал Себя Сыном Божиим (Ин. 19, 7). Пилат не знал Того Бога, о Котором говорили первосвященники, он поэтому не мог верить в Него; он, пожалуй, не верил и в своих языческих богов; но это самое неверие в своих богов невольно пробуждало в нем мысль о Неведомом Боге. Римляне относились с некоторым уважением к чужим религиям и из суеверного страха помещали статуи чужих богов в своем Пантеоне. Поэтому слова первосвященников произвели сильное впечатление на Пилата. Он подумал: а что, если подвергнутый им бичеванию Иисус в самом деле Сын какого-нибудь Бога или полубога? Не станет ли Отец мстить за Сына? Недаром же жена уже пострадала из-за Него во сне; как бы и самому не пострадать наяву? — Эти мысли, вероятно, толпились в голове Пилата; ему захотелось объясниться с Иисусом, но, конечно, не всенародно, не в присутствии Его врагов; и он пошел в преторию, позвав и Его с собой.