Толкование Евангелия - Гладков

Иже в шестый день же и час на кресте пригвожден... Полагаю, что это мнение неосновательно, ибо правдивость повествования Евангелиста нельзя опровергать церковным песнопением. Если мы, ради церковных песнопений, вздумаем колебать доверие к словам Евангелистов, то, выражаясь словами Апостола Павла,

тщетна будет и вера наша.

Издевательства над распятым Иисусом

И стоял народ и смотрел. Первосвященники и другие члены синедриона не могли не обратить внимания на молчание народа. Не сострадание ли, не сожаление ли Распятого заставило его умолкнуть после таких неистовых криков и требований казни? «Кто знает, на что способен этот народ?

Этот народ невежда в законе, проклят он (Ин. 7, 49); надо вразумить его». Так, вероятно, рассуждали первосвященники со своими сообщниками и решили вывести народ из опасного молчания. И вот, по сказанию Евангелиста Марка (15, 31), они, как бы разговаривая друг с другом, но, конечно, так громко, чтобы слышал народ, говорили: «

Других спасал, а Себя Самого

не может спасти (Мк. 15, 31). Вот и вышло по-нашему: мы всегда говорили народу, что нарушитель закона о субботе, друг мытарей и грешников, не может быть Мессией, Царем Израилевым; мы предупреждали не увлекаться Его чудесами, которые Он творил силой веельзевула; но нам тогда многие не верили, и что же вышло? Именующий Себя Сыном Божиим распят среди злодеев! Некоторые думали, что мы из личных видов преследуем Его; но разве мы сами не ждем с нетерпением Мессию, истинного Царя Израилева? Разве мы не пойдем вслед за Ним? Но признать Мессию в Висящем на кресте мы не можем, ибо закон Моисея гласит: проклят всяк висящий на древе. Если Он действительно Царь Израилев, пусть сейчас же сойдет с креста, и мы первые уверуем в Него! Пусть сойдет!.. Но отчего же Он не сходит с Креста? Он, Который уповал на Бога и называл Его Отцом Своим? Если Сам не может сойти с Креста и если Он действительно был угоден Богу, то пусть же Бог избавит Его от такой позорной казни!.. Но и Бог не избавляет...»

Эти богохульные слова, по-видимому, подействовали на народ; по крайней мере, Евангелист Лука, повествующий о том, что народ стоял и смотрел, добавляет к этому, что

насмехались же вместе с ними и начальники (Лк. 23, 35). Это добавление можно объяснить так: сначала народ, пораженный кротостью Иисуса и Его молитвой за распинателей, стоял как бы в оцепенении, смотрел на ужасное зрелище и молчал; но потом, когда начальники вмешались в толпу и, клевеща на Иисуса, стали издеваться над Ним, то и из толпы послышались такие же дерзкие насмешки.

Проходящие же

злословили Его, кивая головами своими и говоря: э! разрушающий храм, и в три дня созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста. Не были ли это те лжесвидетели, которые так охотно явились в ночное заседание синедриона свидетельствовать против Иисуса? Самое издевательство их над обещанием разрушить храм и в три дня воздвигнуть его, заключая в себе повторение их судебного показания, дает основание полагать, что это были они. Конечно, их слова повторяли и другие.

Слыша издевательства первосвященников и старейшин, грубые

воины, в свою очередь,

ругались над Ним (Лк. 23, 36). Страшная жажда мучила распятых, и потому им подносили кисловатое питье, похожее на уксус. И вот, поднося Иисусу такое питье, воины, подражая начальникам еврейского народа, говорили:

если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого (Лк. 23, 37).

Раскаяние одного из распятых разбойников

Даже один из распятых разбойников заразился недугом издевательства и дерзко сказал Иисусу: «Если Ты говорил правду, что ты Христос, то спаси же Себя, да и нас не забудь спасти».

Другой же распятый разбойник унимал своего дерзкого товарища и говорил ему: «

Или ты не боишься Бога, если издеваешься над Его страдальческим положением,

когда и сам осужден на то же страдание? Но мы не должны,

мы не смеем и сравнивать себя с Ним, потому что

осуждены

справедливо и приняли достойное наших дел наказание;

а Он, как ты знаешь, никому

ничего худого не сделал».

Это был пока единственный на Голгофе голос, всенародно заявивший о невиновности Иисуса. Смелость, с которой голос этот раздался в присутствии первосвященников и старейшин, свидетельствует, что говоривший это знал Иисуса как Чудотворца и Праведника; мало того, последующие слова его доказывают, что он был знаком и с учением Христа и верил в Него как истинного Мессию. Крест Христов не соблазнил его, не поколебал в нем эту веру; он все-таки верил, что умирающий теперь на Кресте Христос действительно Царь Израилев, Который рано или поздно восстановит Свое Царство. И вот, под влиянием такой веры, для распятого разбойника наступает минута покаяния; он всенародно признает, что заслужил крестную смерть; он не ропщет на осудивших его, не просит Иисуса избавить его от этой смерти, а думает теперь только о будущем и смиренно молит, чтобы Господь вспомнил и его, когда вступит в Свое Царство.

Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое.

Когда капернаумский сотник высказал уверенность, что Иисусу достаточно только сказать слово и выздоровеет слуга его, то Иисус, обращаясь к народу, сказал:

и в Израиле не нашел Я такой веры (Лк. 7, 9). Теперь же, когда вера разбойника не поколебалась и от соблазна Креста, Он мог подумать: «И в Апостолах Своих не нашел Я такой веры!» Поэтому, обращаясь к этому разбойнику, Он сказал:

истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

Слово

рай происходит от персидского корня и означает

сад. В жарких странах, во время солнечного зноя, тенистый сад служил местом отдыха и успокоения, поэтому с садом или раем сравнивали и то место, которое предназначается для праведников в загробной жизни. Место для душ умерших евреи называли шеолом и делили его на две части: одна называлась раем, или лоном Авраамовым, и назначалась для праведных, другая же, назначенная грешникам, называлась адом.

Прощая покаявшемуся разбойнику грехи, Христос сказал ему, что

ныне же, то есть в тот же день, когда он умрет, душа его, как очищенная верой от грехов, будет вместе с душами праведников; применяясь же к уровню его понятий, Христос назвал раем то место, куда душа его вступит в тот же день.

Евангелист Лука свидетельствует, что злословил Иисуса один разбойник, а другой унимал его. Евангелисты же Матфей (27, 44) и Марк (15, 32) говорят: и

распятые с Ним поносили Его (Мк. 15, 32; Мф. 27, 44). Это кажущееся противоречие нетрудно примирить. Несомненно, что покаявшийся разбойник не мог почти одновременно и злословить Христа, и исповедовать свою веру в Него, поэтому надо признать, что злословил один разбойник. Сведения о том, как один разбойник унимал другого, как он обратился ко Христу и какой получил от Него ответ, сообщает один только Евангелист Лука. Евангелисты Матфей и Марк об этом ничего не говорят, но, перечисляя всех злословивших Иисуса, упоминают и о разбойниках, не придавая, очевидно, никакого значения тому, один или два разбойника злословили; говоря, что издевались над Иисусом

проходящие (Мф. 27, 39),

первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями (Мф. 27, 41),

воины (Лк. 23, 36), они не могли, конечно, обойти молчанием и издевательство одного из разбойников, и потому, употребляя, как это часто бывает в описаниях, множественное число вместо единственного, говорят:

Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его (Мф. 27, 44).

Несмотря на злорадство и издевательства находившихся на Голгофе врагов Иисуса, ко кресту Его не побоялись приблизиться Пресвятая Дева Мария, Мария Магдалина, Мария Клеопова и Апостол Иоанн.

Архиепископ Иннокентий полагает, что они подошли ко Кресту только тогда, когда настала тьма, — что раньше этого было бы небезопасно так явно выразить свое расположение к Иисусу, и что Сама Богоматерь могла бы подвергнуться дерзким издевательствам, если бы была узнана врагами Своего Сына. Но едва ли можно согласиться с таким мнением. Трудно допустить, чтобы Богоматерь лишь издали смотрела на страдания Своего Сына; нет, любящее сердце Матери звало к Нему, туда, где страдает Он один, окруженный злобными врагами, где не на ком остановить Ему Свой страдальческий взор. Всякому понятно, как тяжело страдать среди врагов, не видя вокруг себя никого, кто бы мог хоть бы своим расположением и вниманием облегчить душевные муки страдальца; сердце же матери понимает это лучше всех и в своем влечении никогда не руководствуется соображениями об опасностях, какие могут угрожать. Вот почему надо полагать, что как только воины окончили свое дело и уселись стеречь Иисуса, тотчас же Иоанн провел сквозь толпу Богоматерь, за Которой шли Мария Магдалина и Мария Клеопова; и все они стали у креста, презирая всякие опасности. Весьма возможно, что они сначала стали так, что Христос и не заметил их; быть может, это произошло оттого, что крест окружали злобные враги и не было места около него, чтобы стать поближе. Когда же враги насытили свою злобу и стали понемногу отходить от креста, к нему тотчас же приблизились Богоматерь и охранявший Ее Иоанн, и стали они так, что Иисус увидел их.