И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мартин, прошу тебя, не скрывай от меня ничего, – сказал Иштван, не отрывая взгляда от светлых глаз друга. – Что случилось, почему ты так плохо выглядишь? Не оправдывайся завтрашним выступлением, ты никогда не переживал за это! Говори правду!
Сердце Мартина забилось в бешеном ритме, руки задрожали, а глаза покраснели от слез, поступивших неожиданно, словно ждавших этой ситуации. Собравшись с мыслями, Мартин, поняв, что больше скрывать не получится, рассказал Иштвану обо всем. О том, что произошло между ним и его отцом. Для Иштвана стал полной неожиданностью факт родства доктора Скотта и Мартина, да и к тому же столь близкого. Поверить в это было практически невозможно, звучало как какая-то нелепая шутка, однако в словах Мартина чувствовались стальная серьезность и кристальная честность. Несоответствие фамилий также было очень четко разъяснено. Почти полчаса рассказывал он, как казалось и ему, и Иштвану, весьма трагическую историю своих взаимоотношений с отцом. Дослушав Мартина до конца, Иштван был готов уже оставить друга наедине с собой, но тот неожиданно зарыдал, как дитя. Ничего не осталось, кроме как прижать его к себе и успокаивать. В какой-то момент Иштвану что-то пришло в голову, когда он в очередной раз посмотрел на залитое слезами белое лицо Мартина, в его красные глаза. Он поднял это лицо за подбородок, приблизил к себе и резко поцеловал в губы. На самом деле, поцелуи как среди женщин, так и среди мужчин во Франции во все времена были распространены, так что ничего удивительного в данном поступке Иштвана не было, однако всегда необходимо учитывать контекст, саму ситуацию, в итоге приведшую к поцелую. Ситуация, возникшая сейчас, более всего походила на ту, когда мать утешает рыдающую дочь после ссоры с женихом. Только ни жениха, ни дочери, ни даже матери не было. Было два молодых человека, один из которых утешал другого достаточно долгим поцелуем. Стоит признать, утешить Иштвану Мартина удалось, тот даже, можно сказать, по-настоящему ошалел от поступка друга. Но, тем не менее, успокоился. Когда Иштван завершил поцелуй, он сказал Мартину серьезно:
– То, что ты поссорился с кем-то, пусть даже с родным отцом, не должно тебя задевать. Ты – человек очень способный, умный, красивый. Ничье мнение не должно разрушать твою личность. Просто забудь об этом и иди дальше. С тобой останутся те, кто поддерживает тебя. Поверь, я буду среди них. Чувствуй себя хорошо и живи счастливо!
Мартин смущенно улыбнулся и произнес тихо:
– Спасибо тебе. Без тебя я бы еще несколько дней рыдал в подушку…
– А сейчас всего один раз порыдал у меня на груди и успокоился, ха-ха!
– Да иди ты! – Мартин толкнул Иштвана в бок и рассмеялся. – Спасибо…
Они посмотрели друг на друга и крепко обнялись.
Глава XVIII
Утро 31 марта оказалось настоящим чудом для цирка. Чаще всего в первый день работы цирка его посетить приходило от силы тысячи три, они являлись пробными посетителями, призванными оценить программу, услуги, и после этого уже рассказать своим родственникам, друзьям, хорошим и не очень знакомым о своих впечатлениях. И уже на второй день людей обычно становилось больше. Теперь же ситуация была куда интереснее. Очередь растянулась так далеко, что начало ее заметно было в отдельных кварталах Тура. И даже шесть касс слабо справлялись с потоком людской массы, несшимся посмотреть на «Человеческую комедию а-ля Парадиз». Чтобы предотвратить давку, Франк выпустил распоряжение, согласно которому пускать необходимо было сначала тех людей, что уже приобрели билеты, а таковых было несколько тысяч. Еще такое количество стояло в очереди, не имея билетов, потому, дабы не раздражать этих людей, перед входом в цирк поставили мимов, задачей которых было развлекать толпу. Так появилось уже две очереди. Одна начала движение, другая уперлась в импровизированную стену, ожидая, пока закончится первая. Как известно, чаще всего цирк открывался в десять часов утра, но сегодня сделано было исключение: из-за стремительно образовавшихся очередей ворота открылись уже в начале десятого, на час раньше обычного. Но и подобные меры не предотвратили образования затора. Только к полудню окончилась первая очередь, а на обслуживание второй тратилось в два раза дольше времени. По итогу лишь к трем часам пополудни активное движение людей в цирк прекратилось, начался отток посетителей, уже насладившихся чудесами и прелестями «Парадиза».
А прелестей было много. Само слово «комедия» обязывает вызывать у людей смех и улыбки. Репертуар клоунов был расширен в три раза, всех артистов без комедийных номеров нарядили в смешные костюмы и нанесли клоунский грим. Из Омара, всегда выступавшего в амплуа таинственного восточного воина-ловкача, костюмеры и гримеры, следуя приказам Клода, сделали персонажа, напоминавшего Арлекина из Комедии дель Арте. Вообще стоит сказать, что масштабная цирковая программа от Бальзака взяла лишь название цикла его произведений, дабы заиметь коммерческий успех, остальная составляющая, сам стержень программы, являлась симбиозом как раз-таки Комедии дель Арте и нескольких театральных постановок прошлого столетия, например, «Женитьбы Фигаро». Иоганн фон Ромм составил музыкальный лист, включавший в себя произведения Моцарта, Баха, Бетховена, Берлиоза, Вагнера, Листа, а также его собственные сочинения.
Омар, смирившийся со своим новым статусом, поставлен был в команде с братьями Карлом и Блезом Лорнау. Для них лично Клод написал несколько сложных и долгих номеров, исполнять которые они должны были попеременно то верхом, то на земле, то на тумбах. Голос Омара решено было не демонстрировать, а вот Блезу и Карлу написали несколько реплик, которые те должны были произносить в процессе исполнения номера. В общем, начали они первыми (клоунов оставили напоследок, а также вывели наружу). За сорок минут (а именно столько длился лишь один их совместный номер) они сменили двенадцать видов оружия, двадцать три вида вспомогательного реквизита, в числе которых были кольца, шары, кнуты, веревки и пр. Зрители не успевали следить за ходом выступления, а униформисты чуть ли не падали, пока бежали, дабы успеть вовремя подать нужный реквизит или приготовить рабочее место для выступавших. Помочь им вызвалась Марин, чем в очередной раз подтвердила свою позицию относительно своего места в цирке. Увидев Марин среди униформистов, бегавшую с подносами, тряпками, мечами, шпагами, чистившую лошадей, артисты, уставшие и обессиленные, вновь обретали силы и продолжали трудиться как в Большом шапито, так и в других местах.
Впервые за всю историю цирка Пьер Сеньер позволил вести
