Имя: Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы - Алексей Федорович Лосев

Язык ведь бесстыден. Коммуникация… «Ну, я завтра поехал на дачу». С точки зрения логики – противоречие. Но с точки зрения коммуникации – это указывает на предрешенность, категорическую. «Пошли, пошли отсюда». Подождите… Еще никто ведь не пошел. Логически – противоречие, а коммуникативно – очень большая выразительность.

Точно так же – «знаменательное», «незнаменательное»… Ничего в языке служебного нет. Или, наоборот, все служебное. Почему я так говорю? «Ты-то вот умен, а вот Семен – дурак». «То» – служебное? Нет, напряженная семантика: я подчеркиваю!

1.9.71

…Я свои первые переводы ценю очень низко. Сейчас бы я совсем иначе переводил все это…

27.9.81

…У Маяковского многие стихотворения и богатые и яркие, но – хреновые. Говорят только о подхалимстве. Я его люблю за словотворчество. «Французских Луёв…» Это для меня интересно.

30.9.71

…Языки же тоже проходят стадии развития. Стадии магического, мифического. Какую страну ни возьми, везде одинаковые процессы.

13.2.72

…Махизм: мне не нужен ни объект, ни субъект. Откуда масса – я не знаю. Объект она? субъект? Не знаю и не могу знать. Я физик – остальное метафизика. Ленин вскрыл здесь субъективный идеализм.

Как у Аристотеля: искусство изображает не то, что есть, а то, что может быть. Специфическая форма сознания. Так в лингвистике многие ощущают – одни сознательно, другие бессознательно, – что в языке и мышлении есть такая иррелевантная область, или как Гуссерль употреблял термин схоластики – интенциональная область. Куда-то сознание направлено, содержательно. Жалко, что структуралисты так неподкованы в философии. Они бы заметили, что здесь есть третья сфера, специфическая, в языке. «Круглый квадрат» – нелепо, но что-то мы здесь понимаем, – хотя бы то, что нелепо. Итак, предмет мысли – объективный? субъективный? Ни то, ни другое. Нелепость? Но нелепость тоже есть нечто. Действительно, в мышлении есть нечто – и не мышление, и не бытие, не субъект и не объект. Не надо ее, эту третью сферу, открывать – надо ее спокойно сформулировать, сказать, что это значит. Тут нечего бояться. Структуралисты это чувствуют и знают, что здесь что-то есть… Только не надо абсолютизировать. И в эстетике эта третья сфера имеет большое значение. Но модернизм, взяв эту идею, настолько ее абсолютизировал… До нелепости. Пикассо нелеп, потому что к нему подходят или объективно, или субъективно. А подойдите с точки зрения третьего бытия…

26.3.72

Лотман – хороший литературовед, и поэтическое чувство у него есть. А теория? Она тоже подходит… но я до сих пор не нашел хорошего изложения знаковой теории. Может быть, надо расширить понимание знака? Все-таки это очень абстрактная область. Ведь знак имеет слишком служебное значение. На знак обращают мало внимания, больше на означаемое. Сам знак остается чисто служебным моментом. Его нужно еще определить. Знак – дело великое, но он имеет определенное место. Для знака многое нужно, но знак сам по себе очень внешнее понятие. Поэтому приходится приписывать ему небывалое значение… Белое полотно не знак, но на войне – знак; предлагают перемирие. Само полотно никакого отношения к миру и войне не имеет. Иначе всякий знак был бы словом.

Июнь 1972 ?

О смысле: он значит, а не есть. О нем нельзя сказать, есть он или нет (стоики). Предмет высказывания нетелесен. Слово – уже организованная мысль. Слово не просто отражает мысли, объективация не обязательна. Новизна: они (стоики) впервые наметили момент чистой предметности в мысли, иррелевантности.

29.4.73

Все-таки знаковая система должна быть предметной. Знак не только обозначает факт предмета, но и сам предмет. Знак многоструктурен. А они – Лотман берет стихотворение, разлагает на моменты, звучание и так далее, а содержания нету… Лотман… одного не чувствует – что художественное произведение кроме всех знаков, всех структур, всех операций – еще и оно само. Что целое, помимо всех структур, по закону – есть новая структура. Они поэтому говорят о знаках, а не о символах. По-моему же тут символ. Понятие это дискредитировано, его надо воскрешать в новом духе.

2.6.73

…Сущность явилась именно как субстанция. Поэтому икона праведника не просто изображение, но несет энергию этого человека. Конечно, не та благодать, но все же. Ее можно вешать в комнате, потому что от иконы благодать излучается, свойственная святому. Субстанциальное тождество. Но несубстанциальное подобие – это в каждом художественном произведении; метафорическое или символическое в пошлом смысле этого слова. Я-то символ понимаю глубже, как тождество – чисто переносное, образовательное, но также и благодатное, не только глазу доступное, но и действовать способное.

15.4.74

…Что она – это она. Именитальный – падеж субъекта как носителя бесконечных предикатов. Я бы назвал его casus subiecti, casus substantialis. Там, где ты угадал, что вещь это субстанция и отличная от всех других, ты ее наименовал.

23.6.74

Знаешь, что меня в словообразовании подчинило? Теория Дорошевского. Он мучился: какая логическая основа словообразования? – и пришел к выводу: аффиксы строятся по типу простого предложения. Если я скажу «производство» – как эти аффиксы соотносятся? Как сказуемое, подлежащее, определение и так далее. Поразительная идея! Сразу получается же единство всей языковой структуры. На всех уровнях одна структура. Если логически продумать подлежащее, сказуемое, – то значит будет продумана вся структура языка. Но Р. так логически продумать, конечно, не может. Ни у кого другого такой обобщительной силы логической нет. У Шаумяна[187] великолепные мозги в смысле логической школы. Это единственный человек, который знает, что он говорит.

22.12.74

У меня назревает книга «Проблема символа», и хочу, пока не подох, свести все воедино, сделать сводку… В греческой литературе – просто срам. Там на протяжении всей истории συμβαλλω – завещать, договариваться и так далее. Торговля, это все συμβολον. И почти только в самом конце античности, только в неоплатонизме символ начинает обозначать символ чего-то другого. Вывод: поскольку вся Греция была пронизана символизмом, самый термин был как бы не нужен – кроме как в период упадка, когда символ ушел из жизни. Тогда и почувствовалась потребность теоретизировать.

30.5.75

У Аверинцева все прикровенно в противоположность тому, что я говорю, а у меня – опять символ, опять церковь, опять Христос! А ведь я выражал то, что думаю; это настолько ясно и понятно, что всякий согласится: да, без понятия символа нет ни философии, ничего. И это так ясно, что начинают кричать как истерическая женщина. Не терпят этой ясности.

Февраль 1976

Значение есть знак, осуществленный в какой-либо