Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви - Лицо - Дневник мечтателя.) - Джек Вэнс

Герсен стоял и смотрел на горные хребты. Проявлять терпение можно было сколько угодно — но случай оказаться так близко к Виолю Фалюшу мог больше не представиться.

Он размышлял над теми ничтожными обрывками полезной информации, какие ему удалось добыть. Было разумно предположить, что длинный зал, где состоялся приемный банкет, каким-то образом соединялся с апартаментами Фалюша. Герсен поднялся по мраморным ступеням и осмотрел закрытую стену банкетного зала. В ней не было ничего примечательного. На находившиеся за этим сооружением отвесные горные склоны взобраться было невозможно.

На востоке, где скалистые утесы возвышались над морем, Виоль Фалюш устроил непроходимые препятствия из терновника. Путь на запад преграждала каменная стена. Герсен повернулся лицом к югу. Проделав долгий путь и обойдя сады дворца по периметру, он мог бы подняться в горы, чтобы рассмотреть окрестности сверху... Герсен ненавидел бессмысленную деятельность такого рода. Ему пришлось бы передвигаться в незнакомой местности без какой-либо определенной цели. Должен был существовать какой-то более результативный подход, но Герсен не мог придумать ничего лучше. Что ж, пора было что-нибудь делать — в любом случае это было лучше, чем ничего не предпринимать. Герсен взглянул на солнце — до темноты оставалось еще часов шесть. Ему предстояло далеко уйти и довериться случаю. Будучи задержан, он всегда мог назваться Генри Лукасом, журналистом, занимающимся сбором информации — достаточно убедительное объяснение самовольной отлучки. В том случае, конечно, если в распоряжении Виоля Фалюша не было детектора лжи... У Герсена по спине пробежали мурашки. Это ощущение вызвало у него раздражение, досаду на себя. Он расслабился, потерял уверенность в себе, стал слишком осторожным. Упрекая себя то за трусость, то за самонадеянное безрассудство, он направился на юг, в сторону, противоположную горным склонам.

Глава 13

Из сборника «Миры моей памяти» Л. Г. Дюсеньи:

«Муниципальный храм в Астрополисе — величественное, роскошное сооружение из красного порфира, содержащее достопримечательный массивный алтарь из литого серебра. Население Астрополиса подразделено на тринадцать сект, каждая из которых посвятила себя служению конкретному Верховному Божеству. Для того, чтобы определить, какое из божеств верховнее других, каждые семь лет астрополитанцы устраивают Турнир богов — своего рода испытания, измеряющие атрибуты богов: Преобладающую власть, Недоступную возвышенность и Неизъяснимую таинственность.

В ходе первого испытания деревянные изображения богов устанавливают на оседланных онаграх, после чего к упряжи каждого онагра пристегивают тяжелое бревно. Вслед за этим онагров, погоняемых бичами, заставляют пробежать дистанцию на стадионе, и первому богу, прискакавшему к финишу, присваивается Преобладающая власть.

Во время второго испытания изображения богов погружают в стеклянный котел, который затем герметизируют и переворачивают. Бог, первым всплывающий вплотную к стеклянному днищу, объявляется обладающим Недоступной возвышенностью.

Затем изображения богов скрывают в тринадцати будках, закрытых шторами. К будкам подводят кандидатов на заклание, и каждый из кандидатов пытается угадать, какой из богов прячется в той или иной будке. Кандидату, угадавшему наименьшее число богов, полагается помазание елеем и рассечение глотки, а бог, сумевший прятаться лучше других, провозглашается Неизъяснимо таинственным.

На протяжении последних двадцати восьми лет бог Кальцибах неизменно становился победителем большинства испытаний на Турнирах, а бог Сиаразис проигрывал соревнования так часто, что сиаратики, один за другим, стали дезертировать и становиться ревностными кальцибахийцами».

* * *

Сады закончились рощей высоких туземных деревьев с кривыми тощими стволами — Герсен таких еще раньше не видел: их мясистые листья сочились каплями смолы с неприятным затхлым запахом. Опасаясь яда, в этой роще Герсен старался дышать как можно меньше и с облегчением вышел под открытое небо, на испытывая никаких ощущений, кроме легкого головокружения. На востоке, в направлении океана, виднелись фруктовые сады и вспаханные поля, на западе, вдали — дюжина продолговатых сооружений. Амбары? Склады? Общежития? Продолжая держаться в тени деревьев, Герсен направился на запад и через некоторое время вышел к дороге, ведущей в горы от этих амбаров или складов.

В окрестностях не было никаких людей или животных. Склады выглядели заброшенными, и Герсен решил их не осматривать — убежище Виоля Фалюша явно находилось не здесь.

По другую сторону дороги простиралась дикая пустошь, поросшая шиповатым кустарником. Герсен с сомнением смотрел на дорогу: пожалуй, для того, чтобы его не заметили, лучше было идти по пустоши. Пригнувшись, Герсен перебежал дорогу и, отойдя от нее подальше, поспешил в сторону гор. Послеполуденное солнце припекало; кусты кишели маленькими красными клещами, издававшими недовольное жужжание, когда их тревожили. Обогнув высокую кочку — какое-то гнездо или улей — Герсен натолкнулся на раздувшуюся змееподобную тварь с физиономией, неприятно напоминавшей человеческую. Тварь взглянула на Герсена с комическим выражением испуга, вытянулась вверх, отклонилась назад и высунула хоботок, явно приготовившись прыснуть какой-то жидкостью. Герсен торопливо отступил, после чего стал внимательнее смотреть под ноги.

Дорога поворачивала на запад, удаляясь от садов Дворца Любви. Герсен снова пересек ее и укрылся в скоплении желтых пузырчатых растений. Разглядывая горный склон, он пытался найти маршрут, который позволил бы ему взобраться на хребет. К сожалению, поднимаясь по склону, ему пришлось бы оказаться на виду у любого, кто, проходя или проезжая по дороге, взглянул бы в сторону гор... Ничего не поделаешь! Еще раз посмотрев по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, Герсен продолжил путь.

Горный склон был крут, местами обрывист; Герсен продвигался раздражающе медленно. Солнце заметно перемещалось по небу. Внизу раскинулись сады и каналы Дворца Любви. Сердце Герсена билось тяжело и часто, его горло пересохло и онемело, словно смазанное анестезирующим препаратом... Сказывалось воздействие смолистых черных листьев в роще? Он поднимался все выше; панорама внизу становилась все шире.