Архангельские новеллы - Борис Шергин

ЛИСА

— Плюю я на твое цветное платье, а плачу тебе давнишнюю обиду! Помнишь ли, вор-бездельник, шла я, постница и молитвенница, приворотила к мужику, хотела малого куренка съесть. А ты, пасть худая, ногами затопал, крыльями захлопал, запел, заревел истошним гласом... Куры заговорили, гуси загоготали, собаки залаяли, кони заржали, коровы замычали, прибежали мужики с топорами, бабы с помелами, меня, постницу и молитвенницу, из-за малого куренка чуть живота не лишили! Не быть тебе, вору, живу!

ПЕТУХ

— О-ох, мати моя лисица! Того ты не слыхала, как вчерашнего числа звали меня, петуха, к римскому папе во дьяки. Выхваляли всем собором — хорош-де будет петух в певчих, по солям петь знает и партес понимает... Знаешь ли, мати Лисица, выхлопочу я тебя во просвирни, будешь печь пироги да шаньги, блины да оладьи с яичком да с масличном, в посты с медами да с патокой.

Лисица распустила слюни, развесила уши, расслабила когти... Ах! Взвился петух, взлетел на высокое древо, ногами затопал, крылами захлопал, запел, завопил велиим гласом:

— Сударыня Лисица — до свиданья! Велик ли у тебя, мати, доход?! Мягки ли пироги, сладки ли меды?. Да тебе ли, погана твари'на, калачи есть?! Не сломать бы тебе, стерва, на сахаре зубы!..

Ушла лиса в лес, подальше от сих мест. Сутки под колодой лежала, плакала, рыдала.

— В каких делах ни бывала, а экого сраму не примала!..

ВОРОНА

Ехал дядя yа коне в синем зипуне. Шапка рыжа, борода каракулева. Дорога худа, гора крута, телега немазана. Ехал-поехал, до бору доехал. На бору стоит семь берез, девята сосна. На той сосне кокушица-горюшица гнездо свила и детей вывела.

Откуди взялась неведома нтича—серые бока, черной хвост, долгой нос, глази по ложке, как у сердитой кошки. Гнездо разорила и детей погубила.

Пошла кокушича, пошла горюшича с жалобой к воеводе Лебедю, к Гусю председателю, к Коршуну советнику, к Тетереву писарю, к Куропатю лысому, и к Зуйку морскому — старосте мирскому.

Собрались все судьи и начальники — воевода Лебедь, Гусь председатель, Коршун советник, Тетерев писарь, Куропать лысый, Зуй морской — староста мирской и уездные судьи — Сыч и Сова, Орел и Скопа, Воробей — десятник, Синичка рассыльный. Стали судить и рядить, что за птица на белом свете — серые бока, черной хвост, долгой нос, глаза как у кошки?.. И добрались, что Ворона!..

И присудили Ворону наказать. Повесили кверху ногами и начали секчи ви'чей. И ворона взмолилася:

— Кар-р-каратаите, мое тело таратаите, никаких свидетелей не спрошаете!

— Кто твой свидетель?

— Воробей!

— Знам твоего свидетеля Воробья, ябедника, кляветника, потаковщика. Крестьянин поставит нову избу, — воробей прилетит, дыр навертит, крестьянин избу затопляет, тепло запасает, а воробей тепло на улицу выпускает. Неправильного свидетеля сказала Ворона.

И Ворону наказывают пуще того. И Ворона заревела:

— Кр-р-ркаратаите, неправильно поступаете, свидетелей не спрошаете!

— Кто твой свидетель?

— Сорока!

— Знам твою Сороку, ябедничу, кляветничу и потаковщичу. Стоит в роще липа, годится на божой лик, липа и на коностас, липа и на чашку, липа и на ложку, и на стул, и на стол, и на поварешку. Сорока прилетит, в липе дыр навертит, дожь пошол, липа изгнила, не годится липа, ни на стул, ни на стол, ни на чашку, ни на ложку, ни на поварешку теперь из этой липы не сделать и лопаты.

...Опять неправильного свидетеля сказала Ворона. И пуще того ворону стегают. Опять Ворона взмолилась:

— У меня есть свидетель — де'тель!

— Знам твоего свидетеля, дятеля, ябедника, кляветника, потаковщика! Крестьянин загородит огород; а дятел прилетел, жердь передолбил, и две передолбил, и три передолбил: дождь пошел, ограда расселась и развалилась: крестьянин скот на улицу выпускает, а дятел в поле пропускает.

И Ворону наказали и развязали. Ворона крылышки разбросала, лапочки раскидала...

— Из-за Кокушичи, из-за горюшичи, из-за ябедничи я, Ворона праведнича, пеповинно страдаю! Я ничем крестьянина не обиждаю, по утру рано на гумно вылетаю, лапочками разгребаю, крылышками подметаю, — там себе пищу добываю! А ваша Кокушича, ябеднича она и клеветнича! Крестьянин нажнет сноп, ваша Кокушича прилетит, сноп развертит, под ноги разбросает.

И судьи Воронины слова похвалили. Под крылышки подхватили. На высокий стул посадили. А Кукушичу, горюшичу прогнали в темный лес. Она теперь там проживает, своего гнезда не знает.

ШИШ МОСКОВСКИЙ

Эпизоды

Жили в соседях Шиш Московской да купец.

Шиш от роду го'лой, у его двор полой, скота не было, и запирать некого. Изба большая — на первом венце порог, на втором — потолок, окна и двери буравчиком провернуты. Сидеть в избы нельзя, да глядеть на ей гоже! Шиш в эдако окошечко глаз впялит да и любуется.

Именья у Шиша — для штей деревянный горшок да с табаком свиной рожок. Были липовых два котла, да сгорели дотла.

Зато у купчины домина! Курицы на крышу летают, с неба звезды хватают. Я раз вышел в утрях на крыльцо, а петух полмесяца в зубах волочит.

У купца свинья живет,двести пудов сала под шкурой несетда пудов пятьдесят соли в придачу.Все равно — совру наудачу —и так никто не поверит...У купца соха в поле сама о себе пашет,а годовалой ребенок мельничной жерновс ладошки на ладошку машет.А две борзых суки мельницу на гору тянут,а кляча ихну работу хвалит,себе на спину мельницу валит,кряхтит да меня ругает:— Мне, говорит, твое вранье досаждает!Всего надобно в пору,а ты наплел целу гору!

Это, светы мои, присказка, а дело впереди.

Пришла зима, а дров у Шиша ни полена, и притянуть не на чем. Пришел к купцу, кона'ется:

— Не дайте ли коняшки в лес съездить?

Купец покуражился немного, однако лошадь отпустил :

— Бери, пейте мою кровь, летом отработашь. Чувствуй, что я отец и благодетель. Что ише' мнессе?

— Хомута, пожалста, не соблаговолите ли, ише хомута?

— Тебе хомута?! А лаковой кореты ише не надо? А плюшево одеяло ножки накрыть не прикажете-с?

Так и не дал хомута.

Шиш привел кобылу домой, выташшил худы санишки о трех копылишках и поехал в лес. Нарубил дров, наклал большашшой воз, привязал кобыле за хвост да как зыкнет... Лошадь сгоряча хватила да себе хвост и оборвала. Сревел Шиша'нко нехорошим голосом, да нечего делать!

Повел кобылу к хозяину.

— Вот получите лошадку. Покорнейше благодарим-с!

Купец и увидел, что хвоста нет:

— Лошадку привел? Иде она, лошадка?

— Вот-с, извиняюсь ...

— Это по-вашему лошадка? А я думал — зайчик, без фоста дак ... Только и у зайчика намечен известной фостик, а тут фостика нет ... Может это ведьмедь?! Но мы ведьмедев боимся!..

В суд, в город, того же дня поташшил купец Шиша. Надо итти по мосту. Железнодорожной мост матерушшой через реку. Ползет бедной Шишанушко, а у его дума думу побиват:

— Засудят ... Сгноят в остроге... Лучче мне скорополучно скончачче, сту'кнучче об лед да ...

Разбежался, бедняга, да и ухнул вниз, через перила... А под мостом по льдю была дорога, И некоторой молодой человек на ту пору с отцом проезжал. Шишанко вокурат в сани к им и угодил да на один взмах отца-то досмерти и зашиб...

Несчастной сын сгреб Шиша да тоже в суд. Тут кряду отемнало, до городу не близко, приворотили и Шиш, и купец, и парень на постоялой, ночь перележать. Наш бедняга затянулся на полати. Ночью ему не спится, думы тяжелы... Ворочался да с полатей-то и оборвался. А под полатеми зыбка с хозяйским робенком. Робенка Шиш и задавил. Робенковы родители зажили, запели. И они на Шиша в суд. Теперь трое на его ногти грызут. Один за коня, другой за отца, третий за младеня. Едет Шиш на суд. Грустно ему:

— Прости прошшай, белой свет! Прошшайте, все мои друзья! Боле не видачче!

Не знат, что и придумать, чем оправдаться или чем пригрозить ... На случай взял да и вывернул из шассе булыжник. Завернул в плат и спрятал за пазуху.

У судьи в приказе крык поднялся до потолока. Купец вылез, свое россказыват, в аду бедному Шишу места не дает...

Судья выслушал, зарычал на Шиша:

— Ты что, сопляк! По какому полному праву хвост у их оторвал?

Шишанко вынул из-за позухи камень в платке да на долони и прикинул два-три раза. Судье и пало на ум: «Ух, золота кусок у мужика!.. Это он мне золото сулит...»

И говорит:

— Какой несимпатичный факт!.. Выдернуть у невинной животной фост ... Ваше дело право, осподин купец! Пушшай оной Шиш Московской возьмет себе вашую кобылу и держит ее, докуль у ей фост выростет ... Секлетарь, поставь печать! Купец и ты, Шиш Московской, получите копии решения.

Подкатился отецкой сын. Судья спрашиват:

— Ты пошто ревишь? На кого просишь?