Окно в потолке - Радиф Фаритович Кашапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ведь диалоги в научных книгах – споры, уточнения – сильно беспокоят уставшее тело, но пользы не приносят.
Любые смысловые потоки построены на порождениях человеческого мозга. Сотворил – отправил. Появляется симулякр. Ведь не может разум создать точную копию мира, он придумывает собственную версию, которая вовсе не похожа на реальную, а потом ее копирует. Это своя микро-вселенная, уютная паразитарная вселенная за переносицей. Нет никакой возможности срастить ее с настоящим. Но пока мысль проходит оттуда и вот сюда… Ладно, я позволю себе исключение, – проходит, словно бы воздухолет, который научился проникать за естественную оболочки Земли… Падает вниз, сквозь огонь, сгорают крылья, обшивка, ничего не остается, ни пилота, ни машины. Пока мыслил, пока пробирался к жизни, осталась одна пустота. Так к чему утруждать себя наслоениями? Не стоит ли выдавать одну лишь пустоту? Сразу же.
Не получится – рука сама тянется к ножу и масленке. Потому все мои стихи – суть шпримет мою точку зрению, почувствуют, как клацают они, сталкиваясь в попытке найти что-либо в вакууме. А потом подумает – откуда же звук в вакууме. И перестанет интересовать поэзией. Еще один спасен.
Смущает ли это меня? Отнюдь. Не торговля воздухом, так образами. Вопрос состоит только в том, кто признается в создании мечт-мечтов-мечтей из звенящей темноты. Я готов признать – и даже знаю, что сие только прибавит мне очков.
Как видишь, я осторожен, хе-хе. Да и ты береги себя.
Крепко обнимаю тебя, Валя. Привет папаше.
Твой брат Костя.
Пятая, о паре подружек, сошедших с гор
Даше снилось, что она бульдозер, что она бульдозер, что стоит снежном поле, в белых кедах и сером длинном платье, держит в руках скрипку и смотрит в сторону, прочь от невидимой камеры. Это действительно она – худая шатенка, младше своего настоящего возраста – главным образом потому, что у нее есть ямочка на подбородке, тонкие губы и очень четко очерченные брови. Что же я делаю, думает Дарья, неужели я позирую для фотографов? Во сне не чувствуется холода, однако она видит, что кеды уже намокли, что ей надо в машину, кинуться на заднее сиденье и заснуть по-настоящему. А где она находится, где авто, почему на трассе никого нет? Да и, вроде бы, камеры тоже нет. Ничего не щелкает. И чья это скрипка? Почему она должна заботиться о чем-то чужом и мало ей интересно, но наверняка дорогом, опытном, громком?
Даша села в этот поезд потому, что он ехал в нужный ей город. А еще – потому что он насквозь пропах рыбой. И она могла, закрыв глаза, представить, что едет по пустыне, прямо по сердцу африканского континента, а за окном – песок, небо и горизонт. Депрессия – когда есть пустота, заполненная астероидами.
У нее лежало на столе три бутерброда с сыром, и оставалась еще бутылка малинового морса. Она и раньше ездила с таким запасом еды далеко в Питер. Хотя ее родное жилище хоть и находилось отнюдь не близко. Она просто практически не могла жевать в дороге, поэтому на вокзале по прибытию казалась бледной и одухотворенной. Да, она ездила в СПб достаточно часто, так что хорошо его знала. Но у нее не появилось там друзей. Так что ей пришлось залезть в Интернет, поглядеть на предложения, позвонить в контору, выбрать несколько вариантов… В принципе, она могла тут же вернуться, благо личные вещи влезли в одну большую сумку. Ни швейной машинки, ни аккордеона, который она обожала, потому что он – большой, громкий и зеленый. Но с другой стороны, дома она все уже хорошо знала, а ведь очень тяжело жить без новых впечатлений, если ты не тот человек, который намерен разрушать или, что гораздо сложнее, создавать новое.
Если ехать до Питера в вагонах не с утра, а с вечера, по времени выходит дольше. Плацкарт, в котором не выдают белья, потому что никто не будет спать. Однажды она попробовала пропутешествовать, проснулась дома в пять утра, еще солнце не взошло, а она уже завтракала, а потом отправилась к поездам на вокзал. Никакого удовольствия. Перед отправлением она выпила банку коктейля, а еще раньше купила «Ромовый дневник». Есть не хотелась. Потом она все же попросила белье.
«Я во сне вчера ела, – говорит через несколько лет Даша мужу. – Хватала все, что в гостях лежало, и поглощала. Потому что знала, что сплю и хотела поесть побольше. А наутро мне пришла хорошая версия пьесы «На дне» Горького – остается один Сатин, говорящий все диалоги, какой-то левый мальчик его слушает, а потом появляется мельник, который никак не может мельницу продать. Ну, вы понимаете, неожиданный поворот событие, все такое…»
Подушки в наборе не оказалось. Даша не стала конфликтовать с кондукторов, она подумала, что ей она и не нужна. Слишком много места занимает на верхней полке. Она вытащила пару свитеров, завернула их в большое полотенце и приготовилась заснуть. Внизу обсуждали автобусные поездки в Европу: в шесть утра тебя будят, а за окном – Париж. А куда это годится, ну? Даша согласилась про себя, что никуда не годится. Но, с другой стороны, ведь нельзя ждать того, что удача придет не просто вовремя, а еще и после завтрака. Так что жди, в любой момент может явиться. Нельзя сказать, что дома Даша себе плохо чувствовала. Жила в полноценной семье, располагала большой комнатой и с десятком собственных виниловых дисков, заказанных по сети из-за границы. Плела украшения на продажу. Закончила исторический факультет. Даже чужие дети ее слушались, наверное, потому что как учитель Даша к себе располагала: голоса не то что – не повышала, но даже как-то скрадывала. А потому приходилось остальным помалкивать, чтобы услышать ее речь. Check-check, включите микрофон, прибавьте средних. В мониторы подайте, ага, нет, больше ничего не надо, я вообще-то одна выступаю, без сопровождения. Популярностью не пользуюсь, за деньги на меня не ходят. Государство само платит. Скорее терпят, но вежливо.
Даша посмотрела на забор из проволоки, который тянулся вдоль леса второй час. Кому придет в голову перелезать через него. Кто ходит по рельсам? По ним только ездят. По рельсам ходить очень неудобно. А в заповедники можно попасть и более удобным путем. Как все это неэкономно. И она опять стала читать Гоголя. Очень интересно разбирать подобные романы, когда школьная программа уже забыта. Можно превратить поэму о хитрой афере в любовный роман.
Когда
