Белое движение. Том 1 - Андрей Кручинин

Скорее всего, развернутого, детального плана кампании у Келлера просто не было. Силы противника оставались неизвестными, Мотовиловский бой ничем не смог помочь для их выяснения, и говорить о каких-либо перспективах не приходилось. Ситуация прояснилась в результате боя 9 ноября, однако не до конца: было очевидным поражение Черноморцев, но не его степень – по первому столкновению предположить, что противник, получив серьезный удар, тут же пробежит десять-пятнадцать верст, полностью обнажив левое крыло соседей, – было бы непростительной самонадеянностью. На центральном же участке Келлер должен был лично убедиться как в упорстве противника, так и в недостаточной обученности Сердюков, которых можно и до́лжно было водить в атаки, но не бросать на чашу весов с риском общего проигрыша. Добавим к этому сильно пересеченный характер местности, особенно против левого фланга Келлера, ранние сумерки, наступавшие между четырьмя и пятью часами пополудни… и осторожность Федора Артуровича, вообще ему не очень свойственная, начинает выглядеть вполне оправданной, а результаты боя – не такими уж и малозначительными.

«Из-за того, что фронт Черноморцев сломался под натиском русских офицерских частей и запланированное наступление не удалось, дальнейшие наступательные действия против Киева были приостановлены до подхода больших сил», – пишет украинский историк. Но что же представляли собою эти «большие силы», «народные массы», без которых борьба против Келлера явно не получалась? Сами украинские политики, историки, мемуаристы признают, что авторитет Директории среди крестьянства был невелик и строился лишь на отрицании гетманского режима; что дезорганизованными «массами» были затоплены и поглощены крепкие и боеспособные кадры; что ввести нестройный поток в русло регулярных вооруженных сил не удалось… И напрашивается вывод, что пополнения из «крестьянских масс» не столько усиливали, сколько, как ни парадоксально это звучит, ослабляли «республиканские войска», а их победа – взятие Киева – была обусловлена прежде всего слабостью противной стороны… – стороны, слишком быстро лишившейся своего Главнокомандующего.

Действительно, обстоятельства складывались скорее в пользу защитников Киева. Стабилизация фронта с довольно широкой нейтральною полосой позволяла Келлеру провести правильную мобилизацию, пополнить и укрепить киевские дружины и ожидать подхода союзников, если бы он предпочел перейти к обороне; удачный бой внушал надежды, что и те части, которые уже находились на позициях, в твердых руках могли воевать и развить успех; наконец, алчные намерения большевиков распространить свое владычество на территорию «Украинской Державы» могли вызвать раскол в лагере Директории, и хотя на союз с Келлером последняя, конечно, никогда бы не согласилась (чувства были взаимными, но ведь граф и собирался выехать во Псков), – взаимоотношения с Гетманом-федералистом и общая политическая конъюнктура могли бы сложиться совсем по-новому. Именно поэтому бой под Святошином мог оказаться стратегическою победой и, с немалой вероятностью, оказался бы ею, если бы… Федор Артурович остался Главнокомандующим.

Как видим, генерал вполне подходил для поста, который он принял по настоянию Гетмана, и если гарантировать победу в те дни, должно быть, не мог никто, то увеличение шансов на успех с назначением Федора Артуровича становилось явным. Его авторитет распространялся не только на войска, но и на горожан, не исключая рабочих, которых принято считать носителями революционных настроений. Об этом свидетельствует, например, приказ Келлера, являющийся к тому же наглядной иллюстрацией, почему потерпели неудачу попытки большевицкого и «петлюровского» подполья поднять в Киеве восстание:

«При организации борьбы против повстанческих банд Петлюры встретилась надобность в спешном ремонтировании броневого поезда (он был поврежден злоумышленником 8 ноября. – А. К.).

Рабочие Киевского железнодорожного узла, на коих был возложен ремонт броневого поезда, работая с чрезвычайным напряжением и бессменно, закончили эту работу менее чем в сутки. Отремонтированный броневой поезд немедленно же был введен в дело и оказывал помощь войскам в бою.

Когда рабочим была предложена денежная награда за сверхурочный труд (3 000 рублей; для сравнения скажем, что суточные за «нахождение на позиции и в бою» составляли 20 рублей для командного состава и 10 рублей для остальных чинов. – А. К.), то они отказались от награды в пользу добровольческой армии, заявив при этом, что они выполнили только свой патриотический долг».

Тем более неожиданным стало устранение графа с поста Главнокомандующего, произведенное приказом Гетмана от 13 ноября (на смену Келлеру был назначен генерал князь А. Н. Долгоруков). Самому Скоропадскому оно, однако, казалось естественным и неизбежным.

«Я ему указал, – рассказывает в своих записках бывший Гетман, вспоминая обстоятельства назначения Келлера, – всю обстановку и просил его заниматься войсками, но не менять своими распоряжениями основы той внутренней политики, которой мы придерживались. Его правые убеждения, ненавистничество ко всему украинскому меня пугали. Я знал, что он горяч и что он поведет свою политику, а она до добра не доведет[85]. Он мне обещал, и я успокоился. Но действительность показала другое.

С первого же дня, не имея на то даже права, он отменил все положения, выработанные нами для армии, он вернул все старые уставы императорской армии. Он окружил себя громадным штабом крайних правых деятелей, которые повели политику архиправую. Он издал приказ, которым даже возмутил умеренные правые круги. Слава Богу, что он не издал того приказа, который им был написан самолично. Там он уже совершенно выходил из всяких рамок благоразумия…

Все эти данные повели к тому, что я, дня через четыре после назначения Келлера, попросил его сдать должность… Оказывается, что уже ходили слухи, что при Келлере образовалась какая-то дружина, которая должна была сделать переворот. Я думаю, что это вздор, во всяком случае, это было бы бесконечно глупо, так как решительно никакие организации и партии, кроме самых правых, Келлеру не сочувствовали.

Келлер ушел…»

Действительно, в ноябре 1918 года Федор Артурович – строевой генерал, вполне убежденно не вмешивавшийся в «политику» всю свою жизнь, – посчитал необходимым не только взяться за организацию военного отпора противнику, но и изменить все течение жизни и, в определенном смысле, государственный порядок «на всей территории Украины». На основе воспоминаний генерала Черячукина вообще может сложиться впечатление, что вся деятельность Келлера на посту Главнокомандующего свелась к постоянным конфликтам: «с первых же дней своего назначения он пошел вразрез и с Советом Министров, и с Гетманом, и с немцами, которых он, несмотря на свою немецкую фамилию, не любил». «Они думают, что я буду слушать все их глупости», – говорил граф Черячукину. – «Раз я назначен, я сам буду распоряжаться, а не ожидать, что́ они мне позволят и с чем согласятся»; в результате, считает мемуарист, «самостоятельность графа Келлера настроила быстро против него всех министров. Явилась боязнь его диктатуры. Некоторые видели его уже на месте Гетмана…»