Саласюк От июня до июня - Неизвестно

Наконец пришел командир роты. Команду «Становись!» правильно выполнили лишь старые партизаны - они тотчас выстроились в шеренгу по два, новички же путались, толкались, не зная и не умея определить свое место в строю. Наконец, с горем пополам да с помощью командира, выстроились. Федорович прошел вдоль строя, осмотрел оружие, одежду и обувь каждого партизана. Затем по списку на­звал фамилии тех, кому предстояло участвовать в боевой операции. Дина в этом списке не значилась. Все в отряде знали - предстоит штурмовать райцентр Коссо- во. Расстроенная Дина подошла к Федоровичу.

- Товарищ командир! Почему вы меня не берете на задание? - сдерживая оби­ду, спросила она.

- Я же объяснил, в операции будут участвовать люди, имеющие боевой опыт. Штурм населенного пункта, в котором укрепился вражеский гарнизон, - это поо­паснее, чем выпечка блинов, - сухо ответил командир. - И вообще, есть мнение, что женщинам необходимо сдать оружие и перейти в семейный лагерь.

Долго сидела Дина под березкой в стороне от всей группы, сдерживая рыда­ния, утирая слезы обиды и обдумывая, как ей добиться своего. Нет, в семейный отряд она не пойдет однозначно. Не для кухонно-прачечных забот осваивала она в бойтелагере все мыслимые типы стрелкового оружия. Она - боец и имеет право участвовать во всех партизанских операциях наравне со всеми. Пусть только раз­решат принять участие в этом бою, они еще увидят, как она умеет воевать! А сей­час необходимо обратиться к командиру отряда Павлу Васильевичу Пранягину и все ему рассказать, он поймет ее и разрешит воевать. Не маленькая же она. Сколь­ко раз жизнью рисковала за этот год войны. В конце концов, это её собственная жизнь, и она вправе распорядиться ею, как считает нужным. А главным сегодня может быть только одно дело - убивать ненавистных немцев и их подлых помощ­ников полицаев. И если при этом ей, именно ей суждено погибнуть, то значит, так и надо, и лучшей смерти себе она не хочет. Ведь гибнут же другие партизаны - чем она хуже? Там, на фронте, сотни тысяч солдат, среди них и девушки, воюют и погибают за наше общее дело. Они умирают, чтоб нас освободить, а я что, в это время буду кашу варить и кальсоны стирать? Нет, кашу тоже надо кому-то варить, и я соглашусь кашеварить и быть прачкой, если не смогу воевать, если струшу. Так думала Дина, утирая горькие слезы обиды. А потом пошла жаловаться Софе на несправедливость.

Софа первое время в отряде лежала пластом, не поднималась, не ела, ни с кем не говорила. Видя все это, к ней подошла Мария Ивановна, кухонная хозяйка роты. Села рядышком, погладила ее по голове, что-то пошептала ей, дыша в ухо. Софа долго рыдала. А потом, немного успокоившись, поела борща и осталась подручной помощницей кухонной хозяйки.

Выслушав Дину, Софа сказала, не поднимая головы: «Если можешь, иди и уби­вай их. Не спрашиваясь». И опять принялась за работу.

По приказу командира построился весь отряд. Подошел сам Пранягин. Рос­лый, статный, с открытым лицом. Глянул на партизан. Все замерли, словно и ды­хание остановили.

- Товарищи партизаны! - громко и четко сказал Пранягин. И от этого простого обращения дрогнуло сердце Дины - ведь это обращение и к ней, она - партизанка.

- Скажите, как мы с вами в жизни оцениваем друг друга - по национальности или по человеческим качествам? Мы смотрим на цвет волос человека или важнее совесть и душа человеческие? Я оцениваю людей по душе и по уму. И еще по тому, как человек воюет с ненавистными нам всем фашистами. Готов ли он отдать жизнь свою ради истребления этой злобной, нечеловеческой гадины, ради нашей общей победы над фашистским врагом? А национальность - его личное дело. Какое значение имеет национальность, если передо мной честный, порядочный человек и надежный товарищ в бою. Вот смотрите, стоят Аветисян, Отарашвили, Гаджаев, Гаранин, Исмагилов - вы знаете, что это за люди, какие партизаны! За каждого из них я, командир отряда, русский человек, жизнь отдам как за родного брата! Вот какие это ребята! Партизаны - броня, а люди - золото!

- А для чего мы тут с вами собрались в отряд? - продолжил Пранягин после небольшой паузы. - Чтоб бить немцев. Фашистов. И каждый, кто немцу друг, - наш враг. А кого немец убивает, мы ему защитники и помощники. Мы, партизаны, защитники мирного народа, которому грозит фашистская расправа. Правильно я говорю?

- Правильно! - разнеслось по строю.

- Послезавтра немцы убьют в Коссово триста с лишним человек из еврейского гетто. Как они уже убили три тысячи евреев в Косово и шестнадцать тысяч в Сло- ниме. И никто этим палачам не помешал в их подлом деле. И даже мы, партизаны, ничем не помогли погибающим людям. Сегодня фашисты убили их, а завтра при­дут сюда убивать нас. Ждать этого? Нет, не будем. Мы ударим первыми! Завтра мы штурмуем Коссово! Смерть немецким оккупантам!

- Смерть немецким оккупантам! - рявкнули сотни глоток, и у Дины мороз по коже пошел.

- Приказ на операцию начальник штаба зачитает, но я хочу, чтоб в этот бой вы пошли сознательно, добровольно. Я - иду первый. Мы спасем от фашистов лю­дей, вся вина которых перед немцами в том, что они евреи. Мама их так родила. - По строю прошелся смешок. - Но вот я - русский. А завтра пойду и буду рвать им, этим фашистским арийцам, глотки. Зубами рвать буду! За этих коссовских евреев, за белорусов, русских, хохлов - за каждого советского человека, убитого врагами! Кто со мной - шаг вперед!

И весь отряд решительно шагнул к командиру.

Строй партизан уже разошелся, но Дина продолжала оставаться на месте - она переживала сильнейшее душевное потрясение от речи командира. Конечно, она понимала, что что-то подобное он должен был сказать, но то, как он это сделал, какие нашел слова и, главное, как сказанное им восприняли партизаны, оказалось для нее откровением. Слушая в строю слова командира, Дина пережила восто­рженное чувство единения со всем отрядом, с каждым стоящим в строю челове­ком. Всех их здесь объединяла вера в правоту своего дела и ненависть к немцам.

Ощутив это, Дина тем более не могла отказаться от мысли участвовать в Коссов- ской операции. Но ведь ротный не разрешил, как быть?

- Товарищ командир! Можно с вами поговорить? - Дина все-таки набралась смелости подойти к Пранягину. Он только что проводил командиров отрядов име­ни Димитрова и имени Ворошилова. Штурм Коссово планировался силами трех отрядов. От его отряда выделялось 360 человек, от двух других - 120 в общей сложности.

Пранягин удивленно смотрел на светловолосую красавицу.

- Вы кто такая, я вас раньше не видел. Откуда вы пришли?

- Я Дина Янковская, пришла вместе с подпольщиками слонимского гетто.

- Извините за любопытство, вы полька, немка или из Прибалтики? Я почему спрашиваю - у нас таких девушек в отряде еще не было.

- Каких - «таких»?

- Ну, не знаю, не похожих ни на кого, что ли. Не военных, вот ...

- Я еврейка. В 39-м году бежала из Варшавы. В 41-м - из Белостока. Разрешите мне вместе с вами завтра бить немцев, я вас очень прошу. - не сдержавшись, все-таки перешла она на просительные интонации.

И Пранягин в очередной раз не смог сдержать ни удивления, ни улыбки.

- Вон как! Удивительно. А разве кто-то запрещает?

- Командир роты товарищ Федорович собирается отправить меня в семейный отряд. А я хочу и должна воевать. Работала в бойтелагере, оружие знаю. Знаю и немецкий язык. Понимаете, я с 39-го года поставила себе цель - воевать с фаши­стами.

- На то чтоб воевать, мужчины есть. Не обижайтесь, но для женщины главен­ствует иное, и не менее важное, предназначение. - продолжая улыбаться, сказал Пранягин.

- Киндер, кирхе, кюхе?

- Но согласитесь, логично женщине выполнять то, чего не может мужчина, - именно рожать детей.

- Правильно, таков закон природы. Но я не смогу себя чувствовать человеком, если не буду воевать, убивать фашистов. Понимаете, они оскорбили во мне все че­ловеческое, унизили меня, заявив, что евреи - не люди. Доказать обратное можно только в бою, убивая их.

Пранягин с интересом смотрел на Дину.

- Попытка предъявить им ваши доказательства может вам дорого стоить, - ска­зал Пранягин.

- Понимаю, и все же по-другому я не могу.

Разговаривая, они не стояли на месте, а шли в расположение 51-й роты. Уви­дев командира отряда, Федорович подошел с докладом, но Пранягин остановил его: - Постройте пополнение роты.

- Товарищи! - обратился он ко вчерашним узникам гетто. - Завтра в опера­ции примут участие лишь те, кто умеет обращаться с оружием и служил в армии. Остальные с завтрашнего утра под руководством командира роты будут занимать­ся боевой и строевой подготовкой.

Ропот недовольства пронесся по строю.

Выждав минутку, Пранягин продолжил:

- Я понимаю ваши чувства, ваше стремление расквитаться с врагом в бою. И как командир я призываю, я приказываю вам - бейте фашистов, бейте, истребляй­те гонителей и убийц вашего народа, беспощадно, самоотверженно! Но чтобы по­беждать организованного врага, надо самим обучиться определенным военным премудростям. В помощь командиру роты Федоровичу я выделю еще трех кадро­вых офицеров Красной Армии. И как только они доложат, что слонимские под­польщики готовы к бою, - ни дня не будем вас сдерживать.