Саласюк От июня до июня - Неизвестно

- Вот это да, сука! - воскликнул полицман. - Ты смотри, что делает!

Разрезали тряпки ножами, и килограммы боевых патронов попадали на утоп­танный снег. Ноги у Лии от страха стали словно ватные. Она еле стояла.

- Кто тебе это дал?! - кричали ей в лицо. - Отвечай!

Прибежал немец, ругался громко, тряс кулаками. Лию повели в СД. Вернее, поволокли, переставлять ног она не могла. Ее затащили в здание, на крыльце кото­рого стоял часовой с автоматом, дверь за ней захлопнулась, и никто больше Лию не видел, и не знал никто, сколько страха, ужаса, унижения и боли приняла эта тихая, маленькая, незаметная девушка в последние часы своей короткой жизни.

Все члены подполья с ужасом ожидали повальных арестов и не знали, на что ре­шиться - бежать сейчас же в лес, к партизанам, что будет означать окончательную потерю возможности снабжать отряд оружием и всем остальным, что необходимо людям в боевой лесной жизни? Или выжидать, надеясь на чудо? Хотя никто не ве­рил, что такое чудо может совершиться - Лия выдержит пытки и никого не выдаст. Она их и не выдержала - умерла. Не успев ничего сказать. Вернее - сумев промол­чать до самой смерти. Она кричала, визжала, выла, но не сказала ни одного слова.

Поняв, что еврейка мертва, взбешенный ее молчанием фашист в черном мун­дире харкнул на маленькое бездыханное тельце.

- Убрать! - приказал он. Ее зацепили крюком снизу за подбородок и поволок­ли. А кровавый след на полу затер дневальный из полицейских.

Через несколько дней, когда стало ясно, что арестов не будет, так как не стало Лии, собралась группа ребят и девчонок. Испуганные, подавленные случившим­ся, они тихо переговаривались ни о чем. Вынос оружия и боеприпасов прекра­тился сразу же, в момент ареста Лии. Те, кто шли следом за ней и что-то несли на себе, - сразу вернулись и освободились от опасного груза. А ведь последние недели они выносили оружие в огромных количествах! Воодушевленные живой связью с партизанами, потеряли всякую осторожность. Автомат, например, раз­бирали полностью, укладывали в вязанку дров и несли на спине из бойтелагеря домой. В карманах - гранаты, а вокруг пояса - патроны. Или выбрасывали дета­ли вооружения за колючую проволоку, а потом подбирали с обратной стороны. Вместе с оружием переползали под проволокой, сделав подкоп. Или вывозили на подводах и автомашинах, с которыми отправляли узников на разные работы вне лагеря. Сложней было выносить крупные детали. Диск пулемета закрепляли на животе. Ствол винтовки-десятизарядки, а иногда и целую винтовку вместе с прикладом, подпольщик привязывал к себе так, чтоб один конец был в сапоге, а второй чувствовался под рукой. Сверху надевалась шуба побалахонистее - и по­шел. К подкладке одежды пришивали петли, на которые подвешивали оружейные детали. Увлеченные, вошедшие в азарт добычи оружия, они успели в кратчайшее время вынести десятки стволов автоматов и винтовок, тысячи патронов. Отрез­вление пришло с гибелью Лии.

Но время не стояло на месте, работа в бойтелагере продолжалась. Ребята осо­знавали, что партизаны по-прежнему ждут от них помощи. И постепенно, с пре­досторожностями, оглядкой и подстраховкой, вынос оружия возобновился. При этом каждый знал, что с ним будет, если схватят, но безрассудность молодости, помноженная на ненависть к немцам, фашизму, заставляла их каждый день под­вергать себя смертельному риску. Партизанам требовались боеприпасы и оружие, и они их получали. Кроме Николая Филенчика на связь с подпольщиками при­ходили Виктор Фидрик, Василий Михальчик, Иосиф Сушко, Василий Аверьянов. В городе на контакт с ними кроме Зораха Кременя и Ликера выходили Аншел Делятицкий, Герц Шепетинский, Неня Циринский и Арсик Бандт. Встречались на конспиративных квартирах, кроме столярной мастерской это были старая кузня в Оперном переулке, а затем и кузница на Первомайской улице. Кроме оружия в лес к партизанам постоянно отправлялись медикаменты, мыло, соль, одежда, радиоприемники. Здесь уж постарался Ликер - электрик и радиомеханик. Во вре­мя этих коротких тайных встреч молодые люди - партизаны и подпольщики - все больше и больше проникались друг к другу симпатией и уважением. Партизаны понимали, что значит находиться среди немецко-фашистских оккупантов и при этом активно проводить подрывную подпольную деятельность. И отдавали себе отчет в том, что подпольщик находится в гораздо более сложных, чем партизан, условиях. Партизан живет в лесу, в окружении боевых товарищей, вступая в кон­такт с врагом во время боя. А подпольщик - в окружении врагов, шпионов, людей, готовых на предательство, и с товарищами по подполью встречается изредка и тайно. Нельзя было не заметить, забыть непередаваемую тоску в глазах молодых подпольщиков, провожавших в лес очередного связного. Но в лес уходили только те, кто не работал в бойтелагере, небольшими группами по два-пять человек, уно­ся с собой оружие, которое теперь тоненьким ручейком вытекало из бойтелагеря.

В конце рабочего дня двое молодых людей вынесли из барака бойтелагеря на носилках кучу хлама, мусора, отходов производства и, проходя мимо пустой боч­ки водовоза, вдруг извлекли из-под мусора мешок с чем-то тяжелым, длинным и, ловко спрятав его в бочку, снова закрыли на ней крышку. Еще через минут десять вышли из будки возчики, сели на свои возы и поехали за ворота. Семь подвод полицейские пропустили, а заглянули в восьмую и, к изумлению бородатого воз­ницы, извлекли оттуда мешок с оружием.

- А ничога я не ведаю, паночки! - залямантовал бородатый дядька. - Это хиба жиды-христопродавцы подбросили! Не маё гэта!

Полицейские повели дядьку на допрос, и подпольщикам бы стоило остано­виться, но на следующий день они приготовили к выносу несколько боевых лимо­нок со взрывателями. Вынести их взялся Володька Зельдин.

На следующий день по окончании работы, на выходе, как только его окончили обыскивать, Володька вдруг вспомнил, что «забыл» в бараке краюху хлеба. Изо­бразил сцену: «Ах, я забыл хлеб!» Бегом в барак - там никого нет. Гранаты - во­семь штук - быстро по карманам, на ходу схватил хлеб, завернул в тряпицу и - на выход. А его колонна уже прошла через ворота. Далеко еще не отошли, меньше чем на сто метров.

- Да я, вот, хлеб забыл, возвращался на минуту, - торопливо сказал полицей­скому, - вы ж меня уже смотрели.

Но смотреть его уже никто не собирался. Схватили под руки и вбросили в ку­зов крытой машины. А там уже человек десять из гетто. И повезли под конвоем полиции за город. Привезли к уже готовой яме. «Выходи!» Покорно выпрыгивали из кузова люди с уже мертвыми, бледными как смерть лицами. Лишь Володька остался в машине.

- Ну что, тебе по сто раз говорить! Вылезай, пся крэв! - крикнул вислоусый полицман.

- Нет. Не пойду!

- Ах ты, жидовская морда! Не хочешь по-человечески, так мы тебя сейчас!..

И двое полицейских, поставив винтовки у колеса, вскочили в кузов. А Володь-

ка встал спиной к кабине, и тут выяснилось, что кулаками махать он тоже ловок: одному полицману по носу достал так, что юшка потекла, другому под глаз попал. Маты-перематы в машине, топот ног, кузов сотрясается. Эти, что спрыгнули по­лумертвыми, уже готовые к тому, что их сейчас убьют, с удивлением смотрели на происходящее. Тут еще двое «бобиков» впрыгнули в машину. Подошли вчетвером близко, уже ноги зажали бунтовщику, а Володька вдруг как закричит: «Смерть вам, гады, смерть!» И тут как рванет в кузове.

А еще через несколько дней немцы арестовали и расстреляли механика Шлос- берга, который в бойтелагере ремонтировал танкетку. Немцы торопили механи­ка, назначили срок ее испытаний, но Шлосберг затягивал с окончанием ремонта. Подпольщики решили, что во время испытаний Шлосберг убьет сопровождавше­го его немца, на предельной скорости вырвется из города на Коссовский тракт, а у деревни Сколдичи его будет ждать группа вооруженных беглецов из гетто, и вме­сте на танкетке они рванут к партизанам в лес, именуемый Волчьеноровским - по названию тамошней деревни, в отряд Пранягина. Но Шлосберга расстреляли, обвинив в саботаже.

После этого контроль над оружием в бойтелагере немцы еще больше ужесто­чили. В работу оружие выдавалось со строжайшим учетом: сколько оружия вы­дали на ремонт, столько требовалось и вернуть. Все остальное, если раньше на­валивалось в кучи, теперь держалось под замком.

Собрались парни для разговора, мягко говоря, без настроения. Все понимали: чтоб продолжить поставки оружия в отряд Пранягина, надо завербовать Эриха Штейна, этого «полезного еврея» из Германии. Но он хоть и еврей, а душой и те­лом льнет к немцам: говорит только на немецком, вместе с женой занимает в доме немцев отдельную квартиру. Строг и требователен к работающим. Как с ним заго­ворить? Ведь если Штейн откажется помогать, оставлять в живых его нельзя, ибо он выдаст, загубит все подполье. И все-таки попробовать надо. Но кому идти?

- Будем тянуть жребий, - сказал Зорах Кремень.