Дом Чародея - Кэт О'Нил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот только казалось ли?
Джун всё отчётливее видела, что в зеркале действительно есть какая-то странная тень. Её контуры колебались вразрез с горением свечи. Тень становилась больше и чётче, словно что-то медленно приближалось с той стороны, и в конце концов Джун почти перестала видеть собственное отражение. По гладкой поверхности пошла рябь, сначала мелкая, а затем всё крупнее и крупнее, как круги по воде, колебания и волны. Девушка отступила на шаг и застыла в проходе в тайную комнату, готовясь выскочить оттуда и закрыть её за собой при первом же настоящем признаке опасности.
И вот, поверхность зеркала неохотно расступилась, и оттуда вывалилась чья-то высокая фигура. Джун инстинктивно отбросила свечку в сторону, чиркнув ей о стену, чтобы потушить, и бросилась вперёд, чтобы поймать того, кто вышел из зеркала, потому что он как будто и не намеревался держаться на ногах. Однако он оказался для неё неожиданно тяжёлым, и Джун под его весом рухнула на колени, но всё же умудрилась несколько смягчить его падение и даже перевернуть на спину, прежде чем положить его на пол. Девушка схватила с полки зажжённую свечку и поднесла её почти вплотную к лицу мужчины, затаив дыхание. Голубой огонёк затрепетал, и Джун с облегчением выдохнула, потому что это должно было означать, что этот человек дышит, а значит, живой. Она решила рассмотреть его поближе, игнорируя громкие мяуканья скребущейся в дверь кладовки кошки.
Это оказался довольно молодой мужчина, пусть и постарше Джун, хотя осунувшееся лицо и аккуратная козлиная бородка определённо добавляли ему несколько лет. Он был очень худым и выглядел уставшим, а его густые тёмные брови были слегка напряжены, хоть он и спал, и, должно быть, дело было в неверном голубоватом свете свечи, но он казался мертвенно-бледным. Левая сторона лица у него была исполосована странными золотыми порезами, почему-то казавшимися свежими, хотя он явно нигде не мог успеть получить такие раны в последнее время. А растрёпанные волосы, доходившие ему до плеч, были совершенно белыми, как, впрочем, и бородка. Одет он был в обтягивающую чёрную рубашку и элегантные чёрные брюки, но выглядел он как-то неопрятно, будто собирался в спешке, а потом ещё и попал в передрягу.
Джун осторожно дотронулась до порезов и тут же отдёрнула руку: кожа мужчины оказалась просто ледяной! Неудивительно, что он такой бледный. Однако даже от этого мимолётного прикосновения на её пальцах осталась золотая субстанция («Неужели это кровь»?), пока что слабо сочившаяся из ран на щеке. Джун вскочила на ноги и побежала искать что-нибудь, чем можно обработать раны. С тем, кто это и что случилось, она разберётся потом. Пока что надо решать более насущные проблемы.
Выбегая из каморки для швабр, она едва не споткнулась о юркнувшую внутрь Мороженку, а вернувшись со стаканом воды, кусочками чистой ткани и пластырями, обнаружила, что кошка крутится возле мужчины, жалобно мяукая.
– Это твой хозяин, да? – тихо спросила Джун, словно боялась каким-то образом вторгнуться во что-то личное.
И всё же ей нужно было кое-что сделать. Она присела рядом с ними, что было нелегко в столь ограниченном пространстве, и кошка подозрительно на неё посмотрела, тут же взъерошившись.
– Серьёзно, Мороженка? Ты же уже должна была понять, что я только хочу помочь. Дай мне обработать раны.
Кошка села с другой стороны и пристально наблюдала за тем, как Джун сначала промыла порезы мокрой тряпочкой, а затем как можно аккуратнее их заклеила, хотя, конечно, одна царапина упиралась прямо в левый глаз, и её пришлось оставить, как есть.
Мужчина, кажется, и не собирался приходить в себя. За всё это время единственным его движением было дыхание, и то какое-то поверхностное. Оставлять его валяться на полу было бы как-то некрасиво, и Джун взяла его под руки и попыталась тащить, но тут же отказалась от этой идеи, потому что ей едва ли удалось сдвинуть его, и на кровать она его уж точно не взгромоздит. Поэтому она решила устроить ему спальное место прямо тут. Вернувшись с несколькими подушками, одеялом и пледами, Джун обнаружила, что Мороженка лежит на груди мужчины и трётся о его спящее лицо. От этой картины сердце Джун больно сжалось. Она разложила подушки на полу, постаралась устроить мужчину поудобнее и укрыла его вместе с кошкой одеялами, потому что он выглядел как кто-то, кому не помешает немного тепла. Зеркало, теперь уже пустое, она укрыла простынёй. Так, на всякий случай.
– Мороженка, зови меня обязательно, если… То есть, когда он начнёт просыпаться. Я буду на кухне, готовить, а потом, наверное, в кабинете, может быть, найду что-нибудь полезное в книгах… Всё будет хорошо, не волнуйся, – Джун погладила кошку, а та печально мурлыкнула и уткнулась мордой в шею мужчины, и на том Джун их и оставила.
У неё был впереди целый день, но он обещал быть полон хлопот. Джун надеялась, что мужчина, который наверняка был как-то связан с жившим здесь раньше колдуном, если вообще сам им не являлся, очнётся поскорее, но это также означало, что ей надо бы приготовить еды на двух взрослых людей. Хорошо, что, живя несколько месяцев с Мириам, ей пришлось научиться готовить.
Само собой, у неё были мысли позвать кого-нибудь на помощь. Вызвать врача там, или поискать какого-нибудь ещё колдуна в этом городе. У Мириам наверняка должны были быть какие-то такие связи, она же всегда этим очень кичилась, и Джун была готова даже обратиться к ней, несмотря на всё, что произошло ночью… Но вообще-то, она не могла сделать ничего из этого, потому что дом снова не хотел её выпускать, будто самому зданию была вверена какая-то важная тайна, и сохранить её можно было, только лишь заперев их всех здесь. На этот раз справиться с дверью ей не помогла даже «печать открытия». Так что это стало лишь ещё одной причиной надеяться, что мужчина из зеркала поскорее очнётся. Продуктов для готовки у неё было недостаточно много, чтобы пережить магическую оккупацию.
Но делать он этого, по всей видимости, не собирался. Джун весь день то и дело заглядывала в чулан, но мужчина продолжал неподвижно лежать на полу, вытянувшись почти на всю длину обеих маленьких каморок, а кошка всё тёрлась вокруг, жалобно помяукивая. Она даже отказывалась отойти, чтобы поесть, и в конце концов
