Замок цветов - Роум Маргарет

Селестин, видя упрямо вздернутый подбородок Флер, решила не спорить и, пожав плечами, отступила.

— Если Ален меня спросит, я с Луи, — сказала она в ответ и стала спускаться по лестнице.

Алена Флер застала за разговором с серьезным молодым человеком в белой куртке, который отмеривал пипеткой несколько капель жидкости из колбы. Ряды бутылочек, каждая из которых была снабжена этикеткой с химической формулой, стояли на специальных деревянных подставках-ячейках на расстоянии вытянутой руки. Флер вспомнила, как Луи назвал лабораторный стол клавиатурой, собранием запахов, из которых парфюмер составляет композиции, выбирая и отмеряя нужные ему. Тут же, на опаловом стекле, теснились пробирки, мензурки, чашки петри. Стол, залитый ярким светом, стоял у облицованной белым кафелем стены. Флер впервые попала в эту специальную лабораторию и, оглядываясь по сторонам, почувствовала разочарование от того, что волшебные ароматы, оказывается, рождаются в обстановке, которая напоминает скорее больницу.

Молодой человек что-то быстро сказал Алену и кивнул в ее сторону. Флер поняла — тот сообщил о ее появлении. Ален застыл, ответил что-то, не оборачиваясь. Молодой помощник, с извиняющимся видом, взглянул на гостью, снял рабочую куртку и вышел из комнаты через другую дверь, оставив их вдвоем.

Флер начала оправдываться со всей застенчивой серьезностью ребенка, который хочет получить прощение:

— Извини за опоздание. Наверное, мне надо было предупредить тебя, что я еду на фабрику с Луи. Я не подумала, захочешь ли ты поработать, и не потребуется ли тебе моя помощь.

Ален рывком повернулся к ней, высокомерно вздернул голову:

— Ты не подумала… или хорошо все обдумала?.. Я очень хорошо знаю, что мой братец очень внешне привлекателен и обаятелен в общении. Он, как ты, наверное, уже выяснила, просто воплощение идеального мужчины-француза. К несчастью для тебя, у него кое-чего недостает, а именно денег! Доходы Луи едва покрывают его экстравагантные выходки, так что если ты хочешь поживиться за его счет, то зря теряешь время!

Его слова были точно пощечина. Флер даже отшатнулась, как от настоящего удара. Оскорбленная, она, однако, не стала возражать и, молча, смотрела, как горько кривятся его губы. Было совершенно ясно — тот не станет ее слушать. Ален же быстро повернулся к столу и хотел взять какой-то предмет, но не дотянулся до него. Стукнув кулаком по столу, он резко бросил через плечо:

— Мне нужна Селестин! Немедленно позови ее и попроси, чтобы тебя отвезли домой, — только пусть это будет не Луи, он мне требуется здесь, у нас много работы, и мне совсем не надо, чтобы ты его отвлекала!

— Хорошо, — ответила Флер, стараясь говорить ровным голосом. — Я выполню твою просьбу. Я не собиралась отвлекать Луи от работы, да и тебя тоже. До свидания. — Она поморгала, пытаясь скрыть слезы. — Я позабочусь, чтобы Селестин немедленно поднялась в лабораторию, коли ты того хочешь…

В течение последних четырех дней Флер старалась избегать Алена, насколько это было возможно. Она спускалась вниз, предварительно удостоверившись, что машина, на которой Ален, Луи и Селестин отправлялись на фабрику, уже ушла. С утра Флер обычно ходила на плантации, где ее всегда радовали цветы и встречи с дружелюбными сборщиками, потом возвращалась домой, чтобы вместе с графиней посидеть за ленчем, затем прогуливалась с ней по саду. Она очень подружилась со свекровью. Трогательная привязанность графини, на которую Флер отвечала таким же искренним чувством, словно бальзам, залечивала душевные раны Флер.

Во время одного из таких разговоров, графиня откровенно дала понять, как переживает, наблюдая, что между ее сыном и невесткой не все в порядке. Они сидели в саду, рядом журчал фонтан, и вдруг графиня наклонилась к Флер и проницательно на нее посмотрела.

— Дитя, вы печальны. Я-то надеялась, что ваше жизнерадостное настроение передастся Алену, но происходит наоборот — в вашу душу тоже проникает уныние. Не отрицайте, моя дорогая… Вы, конечно, стараетесь делать вид, будто все хорошо, но ваше лицо слишком грустно для девушки, которая всего две недели замужем… Мой сын — не очень ласковый муж, не так ли?

Флер побледнела, и графиня поспешила оправдаться:

— Простите меня, я понимаю, что вторгаюсь в очень интимную сферу.

— Ничего, maman. — Флер с трудом удалось улыбнуться. — Я знаю, как вы переживаете за сына и как хотите, чтобы он был счастлив. Боюсь, ему никогда не найти своего счастья, по крайней мере, со мной.

— Если не с вами, то и ни с кем другим! — с горячностью воскликнула графиня. — Его невнимание к вам непростительно. Каким он был когда-то нежным, любящим! А теперь — не узнать. Его душа словно одета в железо. Иногда мне кажется — мой любимый сын для меня навсегда потерян!

— Нет! Никогда так не говорите! — с неожиданной для себя силой возразила Флер. — Если бы Ален смог обрести зрение, он снова стал бы самим собой. Нам бы убедить его, что необходима еще одна операция!.. Он не верит в удачу, а зря. Я, например, верю!

Энтузиазм Флер передался графине.

— Тогда, дорогая моя, мы должны обе постараться и вдвоем решить, как это лучше сделать. Возможно, даже придется пойти на хитрость…

Флер попыталась привести в порядок свои мысли. Она понимала — в броне Алена должно быть слабое место, и надо найти его, чего бы это ни стоило. Вряд ли ее любовь придаст ему силы, но, если, причинив ей боль, сам Ален обретет все-таки счастье, — что ж, жертва уже будет оправдана… Из задумчивости Флер вывел голос графини.

— Когда-то Ален напоминал мне моего мужа, они были очень похожи. Поэтому я почувствовала себя вдвойне обделенной, когда сын утратил не только зрение, но и свой добрый, великодушный нрав. Мой муж был человеком сильных чувств, его любовь могла выражаться в нежной заботе или в ужасном гневе. В один миг, если ему казалось, будто есть повод, он превращался в безумного ревнивца. — Графиня тихонько рассмеялась. — А потом, успокоившись, стыдился своей вспышки. «Считай, что это не мой недостаток, а комплимент тебе, — если бы я так не любил тебя, то и не ревновал бы» — вот как он говорил. Какая же женщина может устоять перед таким доводом?.. Он никогда не пытался подавлять порывы души, будь то восторг или гнев! У Алена сейчас все наоборот. Он замкнулся, очерствел. Иногда я задаюсь вопросом: а осталось ли у него в душе еще хоть что-нибудь живое?..

Они помолчали, а графиня вдруг громко ахнула. Флер увидела, что свекровь улыбается.

— Нашла! — Графиня аж прищелкнула пальцами. — Надо заставить Алена ревновать, — решительно сказала она, озадачив Флер еще больше.