Игла бессмертия (СИ) - Бовичев Дмитрий

— А якщо мы попытаемо? — усмехнулся Богдан и приподнял шашку. — У мэнэ и басурмане болтали без умолку.

— Уймись, — одёрнул его Перещибка.

Казацкий голова поёрзал на лавке, поглядел из стороны в сторону. Не ожидал он встретить такую странную компанию, но и поверить всему пока не мог.

— Антип, продолжай.

— Рассказали они, что с нечистой силой, которая дорогу всем прихожим застит, договорились и прошли невозбранно. Вёз их Евсейка из Лопуховки.

— Глебка, беги до Евсейки и веди сюда, — распорядился Степан, и паренёк, что обсуждал с отцом цены на рабов в Турэтчине, метнулся к двери. — Що скажешь, капрал?

— Скажу, что так и было. Добавлю только, что не первый раз уж с нечистой силой мы сталкиваемся.

— А може, вы её сюда и прыставылы?

— А на что нам тогда Евсея отпускать? Оставили бы его там, в полях.

— Кто ж вас разберёт…

Помолчали. Вскоре с улицы послышались причитания и крики.

— Да чтоб тебя раскорячило, чтоб тебе бабы не давали!

Дверь распахнулась, и в комнату влетел Евсей, не переставая браниться.

— Ах ты, несмысел мелкий! Шалопут бестолковый! Чтоб тебя! Чтоб тебя… черти взяли! — На этой фразе сквернослов схлопотал по шее от Богдана и растянулся на полу. — Что вы делаете, изверги?

— Думай, що размовляешь, и так нечисть кругом.

— Обезножел я после страха того! На что вы меня приволокли?! — запричитал пройдоха, подпустив в голос бабьих ноток. — Вчерась только чудом цел остался, а сегодня вы меня бьёте!

— На то и приволокли, чтобы ты рассказал, что вчера случилось, — пояснил Антип.

— Дозвольте мне Дёмкой заняться, — подал голос Фёдор. — Повязка уж намокла.

И в самом деле, наскоро перевязанная рана явно кровоточила, а Демид уж лицом побелел.

— Делай, — разрешил Степан.

Евсей, не вставая с пола, оглянулся и только сейчас уразумел обстановку.

— Эвон что… Зачем же это? — спросил он, поднимаясь.

— Говори, про що запыталы.

— Что сказать-то? Ехал я сюда к свояченице по хозяйству помочь, а по дороге вот их встретил. Уговорились подвезти. Денег мне вот он дал, — показал рассказчик на Николая, — а вот он хотел морду набить, узнавши, что мне с ними по пути.

— А ты що же, с попутчиков гроши стребовал? — спросил Степан.

— А и что? У меня кобыла не казённая всех задарма катать!

— Эээ… шаромыжник.

— А ты не лайся, вообще ничего не буду рассказывать.

Богдан со стуком вбросил шашку в ножны, и то же самое сделали остальные, так как, судя по всему, дело шло к миру.

— Говори давай, жид.

— Что?! Я — жид?! Да нате, берите, изверги-кровопийцы! — Евсей рванул косоворотку, оторвав петельку, достал тощий свёрток и бросил его на стол.

Всё в его облике кричало о несправедливости: и сдвинутые брови, и надутые щёки, и по-детски выпяченная нижняя губа.

— Нет-нет, он честно деньги заработал, — заверил Николай, подвигая свёрток обратно.

— Вот! Так-то! — сразу прекратил истерику доморощенный скоморох, а барыш исчез за пазухой.

Он сел за стол и замолчал.

— Ну? — подогнал Степан.

— Что — ну? Может, кваску попьём? — предложил прохиндей как ни в чём ни бывало.

— Продолжай про нечисть, олух!

— А! Да, то страх великий. Ехали мы, ехали, да всё Берёзовка не показывалась. Уж дважды должны были добраться, ан нет — одни поля кругом. И вот тут Николай остановить попросил и горбушку к полю поднёс. Да… Поклонился, что-то сказал и… и прямо из воздуха появилась баба!

Евсей так живо вспомнил произошедшее, что даже смог руками обрисовать контур привидения, изрядно увеличив грудь и бёдра. Он какое-то время так глядел в сторону предполагаемого силуэта, что все невольно посмотрели туда же.

— Брехня, — подал голос Демид, — титьки у неё поменьше были.

Он был так же бледен, но смотрел веселее. Фёдор только закончил штопать рану и накладывал повязку.

— А добрый у тебе портной, капрал, — сказал Степан, показав тем самым, что ничто не укрылось от его внимания. — Що было после титек, Евсей?

— После? А вот он на неё пистолет направил, а она серп из воздуха взяла. Я не стал дожидаться продолжения и утёк. Но баба эта за мной погналась! Уж бежал я, бежал, уж так бежал, что лапти истёр. А она всё за мной! А вокруг поля и трава такая, что и на сажень не видно! Уж, казалось, я до Лопуховки добежал бы. Что тут делать? Пришлось остановиться и встретиться с ней лицом к лицу! Да! Потому как я так петлять не привык, не заяц! Я, если возьмусь, так не спущу! Как она на меня прыгнула, как наскочила! Как волчица! Серпом уязвить пытается, второй рукой обвилась вокруг шеи! — Евсей сопровождал свой рассказ энергичными жестами и гримасами, а на словах про руку вокруг шеи губы его вытянулись в трубочку. — А что? — Тут он чуть задумался и, видно, придя к решению, продолжил: — Она давит, а я гляжу, что лицом она бела и благообразна… титьки, опять же, тугие. Ну, я серп отобрал, а сам…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ха, а сам ты, похоже, завалил полудницу на спину да задрал подол. Да, ухарь? — снова подал голос Демид.

Все снова глянули на него и на сидящего подле друга.

— Нашли мы его уж на подъезде к деревне, посреди дороги, беспамятного и с мокрыми портками, — добавил Фёдор.

Со всех сторон грянул хохот. Антип трясся, держась за живот, Богдан согнулся пополам и никак не мог распрямиться обратно, Степан закашлялся и вытирал уж слёзы из глаз. Даже Николай посмеялся. Общее веселье сильно разрядило обстановку.

Авдотья принесла два кувшина кваса. Казаки пустили их по кругу, досталось и Николаю с Фёдором.

— Гогочите, гогочите, а я свою правду сказал, — заявил Евсей, не обидевшись, и отпил в свою очередь.

Отсмеявшись и покрутив седой ус, Степан решил уже завершать дознание.

— Ну що ж, всё разъяснилось або есть ще що сказаты? А, Антип?

— Скажу, что ночью опять чёрная тень в небесах летала, служивые её углядели и потом долго сторожили. С оружием.

— А? — вопросительно посмотрел на Николая Перещибка.

— Что сказать? Да, любопытно нам было…

— Постий, постий, — перебил голова, помахав руками, — дали я сам доскажу. Це справа государыни и кума её — вашего капитана, так? — И казак снова со вкусом рассмеялся, присные его тоже повеселились, хоть шутка была и не так чтобы очень хороша.

— Степан Остапович, там люди пришли, — сказал казачок Глеб, просунув голову в проем двери; сам он все это время оставался снаружи.

В самом деле перед домом на улице столпились бабы, дети, старики и немногие парни.

— Що ж, почтим честной народ, — сказал Перещибка, вставая. — Николай, оденься та выходь следом, про вас толковаты будэмо.

Вся улица была заполнена пришедшими. Когда Антип и казацкий голова вышли, их приветствовали радостными выкриками, особенно Степана, ему прокричали несколько здравиц.

— Здравствуйте, пани та панове! Вчора до нас снова прийшлы чужинци, снова в солдатской форме!

Люди замолчали, ни звука не раздавалось из толпы, только зычный голос казака разносился по всему селу.

— Сегодня утром мы их спеленалы, як мамка пеленает дытятей!

Раздались крики одобрения, откуда ни возьмись над толпой показались редкие топоры и ножи. Когда гомон затих, Степан продолжил:

— Але, пани та панове, зря мы так поступылы! Ошиблись! Бо ци солдаты прошлы до нас через поля! — Оратор сделал паузу и поднял вверх палец. — Через поля с нечистою сылой!

Люди снова слушали его, затаив дыхание.

— Я расспросыл их и дознався, що воны нэ злодии, нэ покрутчикы до наших молодцив, а славные воители проты нечистой сылы! А послала их нам на пидмогу сама государыня императрица!

На этих словах из хаты вышел Николай. В новеньком мундире — а прореха на штанах от укуса упыря была ловко спрятана под камзол, — он выглядел настоящим героем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Родненькие! На вас вся надежда, — заголосила какая-то баба и бросилась ему на шею.

Тут поднялся гвалт разноголосицы из причитаний и восхвалений.

— Воны будут боротыся с той нечистью и вывэдуть её пид корень! — Казак говорил яро и для большей убедительности потрясал кулаками.