Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Ричард сказал на это Джеку, что проигрыш в оскаровской номинации — хуже любого похмелья.

Они несколько часов провели за работой в студии. Как и в первую встречу в Амстердаме, Джек как бы отсутствовал. Но фильм, их совместное детище, ему нравился, и, посмотрев его заново, Джек вспомнил все подробности съемок и работы.

— А это кто придумал? — то и дело спрашивал Уильям.

— Ты, по-моему, — отвечал Ричард.

В целом можно считать, все прошло на ура. То ли похмелье перестало Билла беспокоить, то ли он мужественно забыл про него, через полчаса после начала его уже было не перебить, иногда он говорил непрерывно десятками минут; Джек был просто потрясен — и как только он все это помнит в мельчайших деталях? И все же голос Голландского Психа тревожил Джека, он все ждал, когда тот скажет: "Ты что, правда знаком с этой дамой?"

Они смотрели фильм, а Джек все вспоминал, как той ночью на Синт-Якобсстраат сказал им, что Элс была ему няней, и как Билл спросил Ричарда:

— Кто она ему? — а потом: — Джек, ты чего плачешь?

А они сидели себе в Голливуде в студии звукозаписи, и Бешеный Билл Ванфлек вещал, как они снимали Эммин фильм, вещал монотонно и не запинаясь, и за гулом его голоса Джек перестал различать слова. Он видел перед собой не студию, а улицу Синт-Якобсстраат, и Бешеный Билл сидит не в кресле, а на мостовой и орет на свою подружку: "Ну и что, я ведь не знал этого!"

И потом, прокладывая путь через квартал красных фонарей, кричит проституткам в окнах: "Спокойной ночи, красавицы!"

Ну, в общем, нужно было сделать дело, и они — Ричард, Билл и Джек — его сделали. Вернувшись ближе к вечеру во "Времена года", Джек застал мисс Вурц за фортепиано; не говоря ни слова, он сел на диван и стал слушать.

Через некоторое время Каролина, не переставая играть, нарушила молчание:

— Джек, я хочу сказать тебе большое спасибо! Мне было так весело! Боже, какая ночь! Особенно для пожилой дамы вроде меня!

У Джека болела шея и большие пальцы ног, наверное, что-то не так сделал в спортзале.

— Но я должна раскрыть тебе одну тайну, — продолжила мисс Вурц. — Не пойми меня неправильно, но даже такая ночь для меня — ничто в сравнении с теми, что я провела с твоим папой. Если бы я никогда не попала на оскаровскую церемонию, в моей жизни все равно остался бы Уильям. И это самое главное.

И тут Джек понял, почему у него болит шея и пальцы ног. Он вспомнил, что ему снилось утром, до звонка от Ричарда. Он на палубе корабля, уходящего из Роттердама; ему четыре года, он мал ростом, не достает до фальшборта. И вот он встает на цыпочки и вытягивает изо всех сил шею, чтобы видеть берег; видимо, Джек несколько часов проспал именно в такой позе. Но конечно, сколько ни тянись, а берега не разглядишь.

Джек Бернс не очень верил в феномен "восстановленной памяти", но в то утро он кое-что вспомнил и, вернувшись из студии, рассказал мисс Вурц, которая все играла на фортепиано. Джек точно знал — он это не выдумал, подсознание вернуло ему частичку прошлого, подлинного, хотя и давно забытого.

— Возьми меня на ручки! — сказал Джек матери, стоя на палубе корабля. Гавань еще была видна, но Джек не мог заглянуть за фальшборт. — Возьми меня на ручки, — взмолился он, — я хочу посмотреть еще одним глазком!

Но мама не взяла его на ручки.

— Хватит с тебя, Джек, ты видел достаточно, — сказала она и взяла его за руку. — А теперь мы идем внутрь.

— Я хочу к тебе на ручки! Я хочу посмотреть еще одним глазком!

Но Алису так просто не возьмешь; ей никто не указ, особенно сын.

— Джеки, мальчик мой, ты слышал, что я сказала? Хватит с тебя Голландии, насмотрелся на всю жизнь!

Как оказалось, мама немного перепутала. Хватит с меня Канады, насмотрелся на всю жизнь, подумал Джек. Ведь из Голландии мама увезла его в Канаду — и в этой стране он не видел папу ни разу.

Глава 33. Дурные предзнаменования

Больше всего на свете миссис Машаду хотела, чтобы мистер Пенис не попал в плохие руки; по крайней мере, так она говорила. Но чьи же это плохие руки, своевольных девиц и жадных до денег женщин? Доктор Гарсия объяснила Джеку, что многие женщины, склонные к сексуальному и иному насилию над детьми, часто искренне верят, что заботятся и защищают их от беды. То, что мы с вами полагаем надругательством и насилием, для них — форма реализации материнского инстинкта.

Доктор Гарсия предположила далее, что от миссис Машаду не укрылся некий недостаток интереса к Джеку со стороны Алисы; она заметила, что та не хочет почему-то проявлять свой материнский инстинкт в достаточной мере.

— Женщины вроде миссис Машаду умеют определять, какие мальчики более ранимы и менее защищены, чем другие, — говорила доктор Гарсия. — Разумеется, если такая женщина еще и знакома с матерью мальчика, ей легче понять, каково положение вещей, — она видит, чего ребенку не хватает.

— Principiis obsta, то есть опасайся начал! — предупреждал когда-то Джека мистер Рэмзи.

Джеку, как мы видим, мама с папой оставили в наследство целый чемодан проблем; зная это, что сказать о Люси? В тот вечер 1987 года ей было четыре, может, пять лет — когда Джек обнаружил ее на заднем сиденье серебристой "ауди" ее родителей, паркуя свой первый и последний автомобиль у ресторана "Стэнс" в Венисе.

В следующий раз Джек увидел Люси в приемной доктора Гарсия в Санта-Монике, год спустя после своей оскаровской победы, то есть в апреле—мае 2001 года. Ей, наверное, стукнуло к тому времени восемнадцать. Джек, конечно, не узнал ее — ну, симпатичная девчонка, наверное, няней у кого-нибудь. Зато она узнала его; впрочем, его-то все узнавали.

За долгую карьеру знаменитости Джек научился не обращать внимания на людоедские взгляды девчонок ее возраста (обычное дело, видят звезду и давай пялиться), но тут было что-то особенное — она глаз не могла оторвать от него, ее внимание было буквально приковано к каждому его движению, к каждому жесту. Ее интерес явно превышал обычный уровень, тот, что бывает у фанаток или любительниц пофлиртовать: нет, тут что-то посерьезнее. Джек чуть было не спросил у секретаря, а не может ли он подождать приема где-нибудь еще; правда, он не знал, есть ли здесь другая комната (кроме туалета и стенного шкафа), но мысль куда-нибудь спрятаться от Люси не давала ему покоя.

Впрочем, решил Джек, это однократная проблема — больше в приемной доктора Гарсия они не пересекались, и он совершенно забыл о девушке.

Джек впоследствии восстановил в памяти день и час своей новой встречи с Люси (ведь в тот день он не узнал ее и, стало быть, не понял, что это новая встреча), потому что в то время готовился к поездке в Галифакс; он не был в городе с самого рождения. Доктор Гарсия предупредила его, что эта поездка небезопасна с точки зрения успеха их терапии; однако у Джека были и другие дела в Галифаксе помимо разыскания обстоятельств первой высадки Алисы на канадский берег.

Его осаждали два человека — не очень хороший канадский писатель Дуг Максвини и уважаемый французский кинорежиссер Корнелия Лебрен; они очень хотели, чтобы Джек сыграл в их фильме про знаменитый "Взрыв в Галифаксе" 1917 года. Судя по всему, они никак не могли найти денег на съемки, не пригласив настоящую звезду, а сценарий был необычный, поэтому им не всякая звезда годилась. Главный герой, видите ли, трансвестит, и конечно, в такой ситуации их выбор пал на Джека Бернса.

Потенциальный герой Джека, трансвестит-проститутка, теряет память в момент взрыва — его одежду срывает взрывной волной, сам он получает ожоги второй степени по всему телу и влюбляется в медсестру в госпитале. Сначала герой не помнит, что он — трансвестит-проститутка, но вы же понимаете — это было бы не кино, если бы он в итоге не начал вспоминать.

Джеку сценарий не понравился, но ему всегда было интересно узнать побольше про взрыв в Галифаксе, а равно поглядеть на город, где он родился. Кроме того, он был не прочь поработать с Корнелией Лебрен. Она была опытный и хороший режиссер, так что когда она позвонила Джеку и пригласила его в столицу Новой Шотландии, где сидела с Дугом Максвини и пыталась убедить его переделать убогий сценарий, Джек решил — вот он, шанс не только посмотреть на город, но заодно и внести вклад в утилизацию писанины Дуга.

Выиграв "Оскара", Джек отказался от сотни-другой предложений написать сценарий по какой-нибудь книге. Он много читал в поисках произведения, по которому ему захотелось бы сделать фильм, но тщетно — все сюжеты блекли на фоне истории, которую он сам рассказывал доктору Гарсия.

Бобу Букману Джек сказал, что возвращается на большой экран в качестве актера — но тут тоже стал весьма-весьма разборчив. Впрочем, идея снять фильм в Галифаксе в некотором смысле захватила его — интересно, не переживет ли он там еще пару-другую озарений "восстановленной памяти"? Вполне возможно, впрочем, вспомнит он, вероятно, лишь детские сны и страхи.