Роман Брянский - Сычев К. В.

– Не знаю, что сказать, – пожал плечами всесильный министр. – Эта такая необычная просьба! А кого ты прочишь своим доверенным, коназ Ромэнэ?

– Есть у меня один славный купец. Он говорит по-татарски не хуже меня…Пусть бы этот купец возил государеву дань точно в срок, чтобы не нарушать установленный порядок. А я бы тогда спокойно сражался во славу Золотого Ханства!

– А как зовут того купца? – нахмурился Болху-Тучигэн. – Достойный ли он человек? Не проходимец ли какой или обманщик?

– Его зовут Лепко Ильич! – сказал князь Роман. – Это достойный и почтенный человек. Он никогда ничего не утаит из государева богатства.

– А его батюшка не Иля, Иля Восэмилич?! – воскликнул Болху.

– Так и есть, почтенный вельможа, – кивнул головой Роман Брянский. – Он сын смоленского купца Ильи. Такого знатного и уважаемого всеми купца, что о нем знают даже здесь, в Золотом Ханстве!

– Это сын Или, – задумчиво пробормотал Болху-Тучигэн и, склонившись к уху великого хана, что-то ему тихо сказал.

– Ах, так, – улыбнулся, выслушав своего советника, ордынский хан. – Ну, что ж, в таком случае, мы прислушаемся к твоей просьбе, коназ Ромэнэ. Пусть будет по-твоему! Разрешаю этому купцу…Как его там? Лэпка или Лэпкэ…Пусть возит! И хватит об этом! Ступай, коназ Ромэнэ, в нашу гостевую юрту. Готовься к походу…Но, смотри, чтобы все ваши земли и города вовремя платили «выход» и не меньше, чем ты нам сегодня доставил!

– Так и будет, государь, – ответил, склонившись в глубоком поклоне, Роман Брянский.

Вечером, сидя на мягкой, уложенной подушками, скамье в комнате гостевой юрты, где обычно останавливались приезжавшие в Сарай русские князья, князь Роман беседовал с купцом Лепко Ильичем, только что вернувшимся от Болху-Тучигэна.

– Вот уж обрадовался мне Болху-Тучигэн! – весело сказал Лепко Ильич, отхлебнув из чаши крепкой медовухи, которую предложил ему князь, сидевший напротив. Сразу же по прибытии от всесильного ханского вельможи брянский князь через своего слугу зазвал купца к себе и усадил на скамью.

– Так ты знаешь этого важного татарина? – удивился князь.

– Я еще был тогда совсем молод, – покачал головой Лепко Ильич, – когда видел этого Болху. А сейчас едва его узнал. Он так поседел! Но он меня сразу вспомнил! Все расспрашивал о батюшке и матушке. Познакомил меня со своим сыном. И его супруга – красивая и ласковая. Поговорили о жизни. Я рассказал, как идет наша торговля. Мне стало ясно, что татары хорошо знают наши дела. Например, о нелепой смерти великого князя Андрея!

– Да, они говорили о его смерти и там, во дворце! – пробормотал, нахмурившись, князь. – От кого же они об этом узнали?

– А от наших попов, – кивнул головой Лепко Ильич. – Мне говорил Болху, что у царя Мэнгу была встреча во дворце с сарским владыкой. Ты же знаешь, великий князь, что здесь в Сарае уже давно есть епархия нашей святой церкви. Так вот…Царь вызвал нашего епископа и вручил ему грамоту об освобождении православной церкви от всех татарских поборов…Вот как…Ну, и владыка рассказал ему подробно о гибели князя Андрея…

– Так, значит, они узнали обо всем от владыки, – задумчиво промолвил князь Роман. – Ну, тогда дело не так уж плохо. Я боялся ханских соглядатаев или доносчиков…

– Болху-Тучигэн тебя очень хвалил, великий князь! Ты ему особенно понравился после этой встречи и разговора с государем. Все очень хорошо получилось! Болху даже трижды сказал: – Якши!

– Царь предлагал мне перейти в их мусульманскую веру! – грустно молвил князь Роман. – Я еле отговорился! Боялся, что татарский царь обидится. Но, вроде бы, выкрутился…Чудно, что воевода Ногай все еще в своей прежней вере! И считает христианство самой лучшей долей! Даже государя не боится!

– А чего ему бояться? – усмехнулся Лепко Ильич. – Он же – брат государя, пусть и не родной! Полное имя этого воеводы – Ису-Ногай – он сын царевича Тутара. А этот Тутар был сыном некого Бувала, брата царей Бату и Берке. У их батюшки, я не помню его имя, хотя мне говорил Болху, было много жен. А от них – немало детей. И тот Бувал родился от одной из молодых жен или наложницы. А поэтому дедушка Ногая был братом тех великих царей, но только по батюшке! А Тутар был в большом почете у царя Берке, он ходил с ним в боевые походы и не раз назначался ордынским послом. Он и погиб он рук злодеев, когда был в царском посольстве! А вот Мэнгу-Тимур есть сын Тагана, а тот был сыном самого Бату-хана. Царь Берке любил Ногая больше, чем Мэнгу! Он даже простил Ногаю, что тот не захотел принять его мусульманскую веру! Как его батюшка Тутар, Ногай питал любовь к христианству: если где достанет икону, так сразу же повесит ее в своей юрте, а увидит православную книгу – с превеликим любопытством ее рассматривает…Однако же это все несерьезно, одно любопытство. Ногая не увидишь в православной церкви…И вот, несмотря на свое упрямство, Ногай получил не только высокое место темника, но и славу великого человека по всей Орде! Как мне сказал Болху-Тучигэн, темниками в Золотой Орде могут быть только царевичи.

– А мне говорил владыка Митрофан, что воевода Ногай женат на любимой дочери покойного царя Берке! Поэтому-де и возвысился! – покачал головой князь Роман.

– Это не так, великий князь, – махнул рукой Лепко. – У покойного царя Берке, как мне говорил Болху, никто из детей не выжил…Кто умер от поветрия, а кто болезненным родился…У этого мудрого царя было очень хилое потомство. Воевода же Ногай был женат на какой-то знатной татарке. Княжеского рода. А вот как ее звали, не помню. Она уже умерла, и Ногай нынче вдовец.

– Ну, ладно, Лепко, давай-ка мы с тобой разойдемся: пора спать, – подвел итог беседе брянский князь. – Завтра я буду собираться в поход с царевичем Ногаем. А ты погости еще тут и покрепче подружись с этим с вельможей Болху-Тучигэном и его сыном. А потом поедешь назад, в Брянск. Я оставлю тебе воинов для охраны в дороге. А сам уже в Сарай не вернусь: после завершения боевого похода пойду прямо на Брянск.

ГЛАВА 2

ПРОЩАНИЕ С КНЯЗЕМ ВАСИЛИЕМ

В просторной, ярко освещенной восковыми свечами церкви Пресвятой Богородицы собралось великое множество народа. Отпевали скоропостижно скончавшегося князя Василия Романовича Волынского.

У открытого гроба стояли дети покойного – его дочь, вдова великого черниговского князя, Ольга, сын и наследник князь Владимир-Иоанн, а также жена последнего княгиня Ольга Романовна.

Сам владыка вел заупокойную службу, оглашая своим густым благородным басом все обширное пространство величественного храма. Вот он произнес последние слова, и в церкви установилась торжественная тишина.