Горсть патронов и немного везения - Олег Приходько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Врал он беспардонно, но деликатно. Как говорил мой приятель Байрон, ложь — это замаскированная правда. Правда заключалась в том, что под «умением экономить время» подразумевалась моя алчность; готовность бить китайцев в одиночку, чтобы отыскать какого-то сраного пуделя, служила синонимом моего беспросветного идиотизма; отсутствие контактов с карабинерами свидетельствовало о склонности к компромиссам вопреки закону.
Ну что ж, я тоже не спешил выворачивать перед ним душу. Нас отличало лишь то, что я старательнее маскировал свою правду. О том, что Боря никуда не пропадал, я догадался не когда увидел воблу на столе, а вчера в шестнадцать часов, как только Илона отстегнула мне тысячу двести баксов и исчезла, не удосужившись получить квитанцию. Догадка превратилась в уверенность после того, как меня стали пасти молодчики на «БМВ». А когда в районном отделении стали проверять на предмет связей с карабинерами (неожиданно и естественно прозвучавшее в устах незнакомца слово наводило на мысль, что кожа его бронзовела в соляриях Палермо) — тут уж и вовсе мне стало скучно, и я с трудом доигрывал первый акт навязанного спектакля, зная, что будет второй, но не предполагая, что между ними не будет антракта.
Пиво катализировало скопление молочной кислоты в моем организме в результате бурно проведенной ночи; впрочем, зевок украдкой мог расцениваться и как равнодушие к похвалам.
— Если я вас правильно понял, вы хотели воспользоваться услугами моего детективного бюро?
Телохранители покосились на загорелого, спрашивая у него разрешение засмеяться. Интересно, он запретил им разговаривать во время встречи со мной или набрал себе армию в Обществе немых?
Склонности к юмору загорелый не проявил.
— Ты меня неправильно понял, Мегрэ, — тяжело произнес он, гипнотическим взглядом уставившись на мою переносицу. — Среди моих акционеров достаточно сотрудников МВД и ФСБ. Никаких контрактов я подписывать не буду. Джентльменский договор: мои деньги — твоя работа.
Я чувствовал, что терпение его на пределе, но не понимал, чем мог довести его до такого состояния. Взгляд на «сейку» в четвертый раз за время беседы подсказывал, что причина такой нервозности отнюдь не во мне.
— Знаете, в чем различие между мной и перечисленными вами персонажами? — спросил я. — В том, что их придумали, а я вынужден считаться с реальностью. — Пожалуй, роль Скупого рыцаря мне бы удалась. Не заставляя его мучиться над расшифровкой тирады, я отставил наполовину опустевшую банку и перешел ко второму акту: — Нельзя ли уточнить подробности джентльменского договора: какая именно работа мне предстоит и на какие деньги я могу рассчитывать? Сразу оговорим: я не киллер.
Последнее, пожалуй, было лишним — киллеров в комнате было достаточно и без меня. Не знаю, являлись ли они тоже его акционерами.
— Зачем же так? — улыбнулся он. — Мне нужен детектив, способный в течение суток искать собаку.
— Как?! Еще одну собаку?!
Он криво усмехнулся, побарабанил пальцами по мягкому валику, выразительно посмотрел на телохранителей, и по тому, как послушно они отставили банки и вышли на кухню, нетрудно было догадаться, что повадки шефа ребята изучили основательно. На их мрачных физиономиях было написано, что они отправились за гробом, однако дверь притворилась плотно и обратно никто не возвращается.
— Может, тебе хватит? — косанул загорелый на Илону, при этом глаза его злобно сузились.
Она выдержала взгляд, грохнула нежным жестяным сосудом о стол так, что пиво расплескалось, а на банке остались вмятины от ее длинных, видимо, сильных пальцев, и удалилась в спальню, едва не прищемив хвост убежавшему за ней кавалеру. По-видимому, уважение к загорелому всех этих людей держалось на страхе.
Мы остались одни. Некоторое время ему понадобилось, чтобы взять себя в руки; потом он тяжело, медленно встал и пересел за стол.
— Нужно найти человека, — произнес, глядя на меня в упор.
Спрашивать, почему он не обратился с этим интересным предложением к своим акционерам в погонах, у которых есть картотеки, дактилокарты, агентурная сеть и прочие приспособления, я не стал. Не спеша опустошив вторую банку, пришел к выводу, что человек, если он, конечно, не карлик, больше собаки, а значит, его найти проще. С другой стороны, собаки не умеют стрелять.
— Мертвого? — спросил с надеждой.
— Живого.
Я взял на себя труд подумать, но труд оказался сизифовым.
— Извините, не знаю, как вас звать-величать…
— Я — Майвин, — в его устах это прозвучало как хрестоматийное «Я — Дубровский!», но мне этого показалось мало, и он добавил: — Анатолий Ильич.
— Анатолий Ильич, почему вы выбрали меня? Я собираюсь открыть свое маленькое дельце — выслеживать неверных жен, искать собачек, а в свободное время — остатки Янтарной комнаты и регулярно посещать церковь по выходным.
Он снисходительно потрепал меня по плечу:
— Одно из моих правил, Евгений Викторович, предписывает не вступать в контакты с людьми без рекомендаций. Вы — тот человек, который мне нужен. Да и дело мое — как раз по вашему профилю. К тому же не предусматривает никаких разногласий с законом. Единственная сложность в том, что человек, которого вам предстоит найти, должен предстать передо мной не позднее утра воскресенья четырнадцатого сентября.
От пива на полуголодный желудок у меня закружилась голова, но не настолько, чтобы и в этих словах Майвина не заметить плохо скрытого обмана: моему рекомендателю он не доверял, иначе бы не стал ломать комедию с поиском собачки — это раз; в правоохранительные органы не обращался — это два (хотя, положим, ограничение во времени объясняло обращение к частному детективу: пока менты раскачаются, пройдет три месяца); наконец, от официального соглашения на бумаге отказывался — это три. Таким образом, сделка намечалась сугубо конфиденциальная, это означало, что, как только я найду нужного человека, меня можно будет шлепнуть без приговора — и никто не узнает, где могилка моя. Что мне понравилось в нашей беседе, так это переход на «вы», но не думаю, чтобы на Майвина вдруг снизошло уважение к моему авторитету — больше походило на то, что список прочитанной им литературы на Сименоне иссяк, к тому же мы остались в комнате одни и необходимость изображать всемогущего босса в назидание подчиненным отпала.
— Ваши условия? — перешел я на деловой язык.
Он удовлетворенно кивнул:
— Мне известна такса. Шестьдесят долларов в час плюс оплата расходов. Средства связи, аппаратура скрытого наблюдения и прослушивания, транспорт, оружие — составьте список. И оставьте ключи от вашей конторы: через пару часов я пришлю туда бригаду отделочников. Какой компьютер вы предпочитаете? — слова выскакивали из него с запрограммированной размеренностью.
Мне оставалось только кивнуть, и мой кивок уподобился бы удару молотка аукциониста: «Продано!». Но я не хотел продаваться, поэтому не кивнул, а, наоборот, покачал головой:
— В этом нет необходимости. У меня свои представления о дизайне. Стоимость ремонтных работ и «Пентиума» включите в размер гонорара. Таким образом, он вырастет до ста пятидесяти долларов в час.
По-моему, я попал в точку. Он нахмурился, пошевелил губами, проверяя мои расчеты, затем сфокусировал на мне свои линзы:
— Сто десять.
Стоило поторговаться, хотя и названная сумма позволяла мне поменять «Ягуар» на «Понтиак» и нанять штат сотрудников, включая длинноногую секретаршу.
— Сто двадцать, — увеличил я цену и тут же выдвинул сногсшибательный аргумент: — Согласитесь, что человек не собака.
— Джерри! — зычно позвал Майвин телохранителя после короткого раздумья. Человек-шкаф появился тотчас же, словно подслушивал за дверью. — Принеси сейф.
Просьба меня не удивила, я давно понял, что Джерри предназначен именно для переноски сейфов.
— Человек, которого тебе предстоит найти, хуже собаки, — сказал Майвин.
Возврат на короткую ногу я расценил как добрый знак: мои условия приняты, и теперь я на равных с его ребятами, хотя радоваться было нечему — пачка таких опытных, как мы, для него значила меньше, чем пачка «зеленых».
Джерри вернулся с небольшим бронированным чемоданчиком на шифрозамках, сдвинул рукой, похожей на ковш экскаватора, банки из-под пива, положил чемоданчик на освободившееся место и удалился подобно плотно пообедавшей тени отца Гамлета.
— В свое время этот тип доставил мне много неприятностей, — продолжал Майвин, вращая колесики шифронабирателя, — а теперь принялся за Илону.
Судя по тому, что тип досаждал им обоим, речь шла о маньяке-бисексуале.
Он поднял крышку переносного сейфа, и передо мной карточным веером легла пачка фотографий человека, лицо которого показалось мне знакомым, хотя я готов был поклясться, что в одном классе мы с ним не учились.