Горсть патронов и немного везения - Олег Приходько

Последнее обстоятельство меня заинтересовало еще во время разговора с Майвиным. Он сказал: «Я улетаю в Европу» — совершенно четко и определенно; а потом: «Он мне кое-что должен. Без этого я не могу уехать, Было ли это оговоркой, или он не хотел, чтобы я навел справки о пункте назначения? Скорее всего он проговорился в первый раз, а затем попытался исправить оплошность и заменил слово «улетаю» на «уехать». Если он не собирается пересечь границу на автомобиле, то его фамилия заложена в компьютер авиа- или железнодорожной касс. А если на автомобиле, тогда почему именно четырнадцатого?

Я разбросал вопросы в порядке очередности. На старых настольных часах завода «Маяк» было пять вечера. Не могу сказать, чтобы все это время я ничего не делал, но от того, что я сделал, работа не продвинулась ни на йоту. Все мои логические построения не стоили выеденного яйца, и лишь одно не подлежало сомнению: Майвин не в ладах не только с Ямковецким, но и с законом. Согласившись работать на него, я стал его соучастником, а значит, преступил закон.

В то, что я дурак, никто не поверит: оформляя лицензию на частную детективную деятельность и ношение оружия, я предоставлял справку, заверенную главным психиатром поликлиники МВД.

Я позвонил Нежиным. Не очень, конечно, честно — не звонить, не звонить, а когда тебе что-то понадобилось, взять да и позвонить. Это уже не дружба получается, а деловые контакты. К тому же я уже дважды пропустил пельмени у Илларионовых, где мы все собирались по выходным: переводил жилой фонд в нежилой, под офис, для чего пришлось вывезти кое-кого на пикничок.

Трубку сняла Ника. Между прочим, это благодаря мне она стала женой Вадима и матерью его ребенка, хотя я никогда, даже в шутку, не напоминал об этом.

— Ника, здравствуй.

— Женечка! — обрадовалась она. — Куда ты пропал? Почему не звонишь?

— А почему мне никто не звонит, спрашивается? Может, я уже давно на том свете?

Она засмеялась:

— Во-первых, по нашему телефону с тем светом не соединяют. А во-вторых, вы каждый вечер треплетесь с Каменевым, а Леля звонит мне. Как дела?

— Отлично. Альтернативы нет?

— Ты удивишься, но на сей раз Альтернатива есть. Обои поклеил?

— Я лучше накат сделаю.

— Накат не в моде. Пригласи фирмачей, не скупись.

— Я не скуплюсь, Ника. Я хочу все сделать собственными руками.

— Ну, дерзай! Мы Кольку купаем, он сейчас подойдет…

Вадим Нежин вместе с Валерой Арнольдовым ушли из тогдашнего ФСК в детективную структуру «Альтернатива», где был Каменев. Про себя мы звали Вадима Альтернативой — он так отвечал по телефону: звонишь ему на работу, он снимает трубку: «Альтернатива». Фирма у них что надо! Когда у меня будут компьютеры, я подключусь к их базе, но пока приходится пользоваться дружескими связями. Правда, не бескорыстно: весь июнь, например, я проводил с ними занятия по дим-мак и кексуль-до — последним, к слову, владеют только в корейском спецназе. В позапрошлом году мы вместе раскрутили фирму Валентина Пименова «Руно», переправлявшую за кордон драгоценные камни и золото по спецканалам КГБ. Литерное дело «Золотой партии», начатое мной, победоносно завершила Генеральная прокуратура России.

— Как живете?.. — весело спросил Вадим в трубку.

— …как животик? — закончил я обмен паролями.

Он был еще полковником безопасности, когда бандиты из охранного агентства «Стрелец» на улице Пестеля взяли в заложники Нику, тогда юную выпускницу ГИТИСа. «Каскадовцы» окружили офис и потребовали ее выдать, но бандиты вывели Нику, прикованную к руке садиста-якудзы, в которой была граната. Вадим успел встать между ними и заложницей, приняв на себя осколки. Их вынимали из его живота девять часов кряду. А через год в Приморске полоснули ножом по моему животу, отсюда и родилось наше приветствие, а Катя Илларионова называла нас «Животными».

— Работаешь? — спросил Нежин.

— Да так, помаленьку.

— Выслеживаешь неверную жену владельца антикварного магазина?

— Угадал.

— Тогда она тебя выведет на организацию, готовящую государственный переворот. У тебя по-другому не бывает.

— Не завидуй, — улыбнулся я, — зависть — плохое качество.

— Зависть — это отсутствие каких бы то ни было качеств, — уточнил Вадим.

Я достал ручку, чтобы записать эту крылатую фразу, но в ней высохли чернила.

— Вадим, мне нужна пустяковая справочка в вашем аналитическом отделе.

— Фирма?

— Не знаю еще. Фирма или банк — что-то акционерное. Знаю фамилию владельца антикварного магазина и его жены. Валера даст?

— Валера в отпуске, старик. Отвалил на Балатон вместе со всем семейством. Позвонить Степанову?

Степанов был начальником отдела, у меня была возможность наладить с ним личный контакт, но тогда бы мое бюро стало структурным подразделением их агентства, а я всю жизнь стремился к независимости.

— Позвони, Вадим.

— Не раньше завтрашнего утра.

Мы договорились. Если Майвин — владелец акционерного общества, то информацию об этом обществе я получу.

Следующий звонок был Каменеву, но Старый Опер отвалил на вызов. Потом я позвонил в частную нотариальную контору своему однокашнику и попросил изготовить доверенность на управление автомобилем «Опель».

В телефонном справочнике были перечислены все Ямковецкие, кроме Илоны Борисовны и Бориса Евгеньевича. Это наводило на размышления: если квартиру на Сиреневом она снимала — зачем было заказывать визитку? Майвин Анатолий Ильич проживал на улице Лесной, в самом центре, и хотя мы с ним не договаривались, телефон и адрес я все же выписал.

Звонки в Аэрофлот и «Эр Франс» успехом не увенчались, хотя я достаточно убедительно объяснил, что жена купила билет в Брюссель, а сама уехала к маме, не сказав, на какое время. Возможно, это была другая авиакомпания. Или не на четырнадцатое. Наконец, Европа большая — Майвин мог отправиться в Магдебург через Берлин, в Будапешт через Варшаву и в Жмеринку через Киев. В «Пан-Америкэн» я звонить не стал — разделся, завел будильник на восемь часов и завалился спать.

8

Мне все время грезилось мое бюро в его конечной стадии развития. Будто являюсь я на работу в лакированных штиблетах и галстуке, а меня встречает перебежавшая ко мне от Пэрри Мэйсона секретарша Делла Стрит и подает чашечку кофе. Я раскуриваю трубку, перелистываю заказы на детективные услуги, и выбираю те из них, которые сулят общественный резонанс. Например, найти пропавшую из Государственного Эрмитажа вазу из темно-розового орлеца с крупными черными дендритами. Позволив заказчику уломать себя за полцены разыскиваемого предмета, я вызываю нескольких сыщиков и приказываю им отыскать вазу к завтрашнему утру. Они идут в аналитический центр, получают необходимую информацию о коллекционерах и отбывают в Лондон, а я сажусь в «Линкольн» в стиле ретро и говорю водителю: «Прямо!»

…Сколько же грязи я перемесил! Сколько раз меня били по всем частям тела, отчего оно болит по ночам, особенно в непогоду! Сколько раз в меня стреляли, пытались взорвать, били стекла в моей квартире и взламывали двери; сколько раз я побывал в каталажках у своих бывших коллег! Я искал всякое отребье в Приморске и Зарайске, в Воронеже и Смоленске, бывал на волосок от скамьи подсудимых и от смерти, болтался без крова, уходил от погони, сам гонялся за какими-то миражами. Я ломал кости киевским бандитам и московским рэкетирам, устанавливал адреса каких-то женщин, непонятно зачем кому-то нужных, будто мало других. Целый год просидел в жэковской юридической консультации, изучал право в институте, присутствовал на вскрытиях и провел несколько сот часов в засадах, ходил по пятам за какими-то шмарами, работал приманкой и подсадкой, учился картежной игре у катал, вскрывал замки, проникал в чужие квартиры, прикидывался то дипломатом, то идиотом, все время отказывал себе во всем, чтобы купить что-нибудь для дела — например, штаны или кроссовки, потому что все, что я покупал, предназначалось для дела. Ну, спроси меня кто-нибудь: на хрена тебе все это нужно? Раньше бы я ответил: нравится. А теперь не знаю.

Не знаю, зачем мне все эти папки с вырезками из газет — о новых авто, о «крестных отцах», банках, наркотиках, жертвах киллеров, бригадах, командах, «стрелках» чеченцев и бауманцев, переходах кафе от люберецких к таганским и наоборот, старые оперсводки и копии отработанных литерных дел, списки пенитенциарных учреждений, спецподразделений МВД, ФСБ, телефоны, справочники, фотографии «законников» и «развенчанных», большая часть которых давно пущена в расход, сотни знакомых — добрых и недобрых, карты Москвы с обозначениями казино, игральных автоматов, игорных домов, ресторанов: зеленый флажок — у чеченцев, желтый — у китайцев, красный — у солнцевских, синий — у химкинских… Да на кой ляд мне знать устройство винтовки «аншутц» или джипа «Опель-Монтеррей», если я ни того, ни другого в глаза не видел? Все спикизи и притоны наполовину контролируются бандитами, а на другую половину — отделом по борьбе с бандитизмом, а когда наступает трупное окоченение, скажет любой фельдшер.