Горсть патронов и немного везения - Олег Приходько

Позволив им на себя насмотреться, я расстегнул «молнию» на сумке и выпустил Борю. К моему разочарованию, счастливой встречи со слезами не получилось: бродяга тут же подбежал к столу и завертел купированным хвостом, цыганя не то пивка, не то воблы; моя клиентка отреагировала на кавалера еще более странным образом — поморщила нос и подобрала под себя ноги с крашенными перламутром ногтями, оставив шлепки на присыпанном пеплом паркете.

Человек на диване отдернул рукав, как верхняя часть украинского флага, рубахи и посмотрел на «сейку».

— Ты опоздал на семь минут, сыскарь, — зевнув, проговорил он с высокомерием президента Всемирного банка.

Илона выпустила струю гашишного дыма и, запрокинув голову, допила оставшееся в банке пиво.

— Значит, с вас еще семь долларов, — обиженно сказал я.

Это почему-то всех рассмешило. На некоторое время квартира моей клиентки превратилась в скотный двор: здоровое ржание вооруженных жеребцов за столом перекрывалось поросячьим подвизгиванием хозяйки, а загорелый мужчина в голубом кукарекал петухом и хлопал себя крыльями по ляжкам.

— Кто это тебе так рожу поцарапал? — вытирая рукавом потекшее из глаз пиво, спросил он.

— Вчера по ошибке кота поймал, — ответил я, догадавшись, что триумф не состоится.

Илона поперхнулась дымом и закашлялась; один из молодчиков с мастерством ударника стал барабанить по столу воблой; другой умудрился открыть две банки «Хольстена» одновременно. Чертов Шарик с усердием, достойным лучшего применения, вылизывал себя под хвостом, усевшись посреди комнаты. Предчувствуя, что душой этой компании ему стать не суждено, я присел и достал из кармана сосиску:

— Боря, — позвал негромко, — на!..

Он вскочил, подбежал ко мне и выхватил зубами продукт вместе с целлофаном. После этого я подошел к своей клиентке:

— Будьте любезны, Илона Борисовна, распишитесь в контракте.

Она погасила сигарету, взяла протянутые бумаги и, пробежав глазами текст, чиркнула зажигалкой. Пламя сожрало финскую бумагу вместе с печатями и водяными знаками.

«Нужно было заказать бланки из асбеста», — думал я, глядя, как в приспособленном под пепельницу рапане ежатся, будто живые, документы; в наступившей тишине слышалось их электрическое потрескивание.

— Джерри, — позвал кого-то загорелый. Через две секунды я выяснил, что тезкой мышки из диснеевского мультика был человек-шкаф. — Выброси этого Тузика за дверь!

Шкаф приблизился к столу, взял голову воблы с подноса и посвистел. Голодный пес безропотно пошел за ним, и я слышал, как снова лязгнул ригель, звякнула цепочка, а потом все повторилось в обратном порядке.

— Нельзя ли и меня за дверь? — попросил я. — От воблы заранее отказываюсь.

— А ты сядь, — властно приказал загорелый, словно я уже вступил в его партию или был должен ему три рубля. Дождавшись, когда я сяду на скрипучий венский стул, он спросил: — Кого обмануть хотел, Пинкертон?

Я перевел взгляд на Илону, но она молчала, сдерживая улыбку.

— Я никого не обманывал, — голос мой был окрашен такой искренностью, что, услышь его, Сара Бернар восстала бы из гроба от зависти. — Я выполнил поручение клиентки.

Загорелый перевел взгляд на Илону, она нехотя встала и направилась к двери в соседнюю комнату. Облегающие джинсы и легкая, ниспадающая складками блузка обозначила ее фигуру, при первой нашей встрече скрытую под замысловатым платьем прошедшей эпохи; такой фигурой мог бы похвастать мужчина — диспропорция плеч и бедер выдавала в ней бывшую пловчиху или спортивную гимнастку. Она широким театральным жестом толкнула дверь:

— Боря, ко мне! — скомандовала надтреснутым голосом.

В ту же секунду что-то тяжелое спрыгнуло с кровати, и в гостиную вошел первосортный кобельеро, всем своим видом источавший чистоту породы: крупный, гармонично сложенный, с компактными, хорошо оброслыми лапами. Я сразу понял, что похожесть и идентичность — вещи суть разные, и отобранная у тишинской Дианы шавка имеет с благородным сэром Чарлзом гораздо меньше общего, чем мне казалось.

— Он вернулся, — усмехнулась Илона и, усевшись в свое уютное кресло, добавила: — Вчера вечером.

Я положил ногу на ногу, достал пачку с верблюдом и закурил.

— Он никуда не пропадал, — сделал вывод, переключившись на загорелого.

— Да? — спокойно отреагировал он на такое мое заявление. — И когда же ты это понял?

— Когда увидел воблу на вашем столе.

Он испытующе посмотрел на меня, потом скользнул взглядом по членам «семьи», включая отвратительно выхоленного Борю, и показал несостоявшемуся бармену кулак с опущенным вниз большим пальцем. На языке завсегдатаев гладиаторских боев такой жест означал «Убей!», но по прошествии двадцати веков он, слава Богу, приобрел другой смысл, и крепыш с двухдневной небритостью на скуластом лице жестом фокусника подал мне откупоренную в воздухе банку «Хольстена». Я решил не отказываться: если он надумает повторить этот жест в его первоначальном значении, так хоть пивка попью напоследок.

— Ты взял тысячу двести баксов и привел плешивого Тузика вместо этого красавца, — констатировал загорелый, решая, что со мной делать дальше.

— Я?! — пришлось дотянуться сигаретой до пепельницы и слегка разворошить кучку пепла от сгоревших документов. — Когда?

Сквозь общий смех послышался голос, в котором я не сразу узнал свой собственный:

«— …услуги стоят шестьдесят долларов в час. Думаю, я дороже, чем кавалер, кинг, чарлз, спаниель и Боря, вместе взятые!

— Сейчас шестнадцать часов, папа приезжает завтра в полдень. Итого у вас — двадцать часов. Здесь — одна тысяча двести долларов. Пересчитайте, пожалуйста. У него на голове два рыжих симметричных пятна…» — миниатюрный диктофон со встроенным сверхчувствительным микрофоном в руке Илоны замолчал.

Такая запись доказательством получения денег быть не могла, что я и обозначил соответствующей мимикой.

— А мне не нужны доказательства, — сердито сказал загорелый, поняв, что ошибся в расчетах моей глупости. — Я на тебя в суд подавать не собираюсь…

— Спасибо.

— …понадобится — мои ребята вытрясут из тебя вдвойне, — закончил он мысль.

Я оценивающе посмотрел на его ребят.

— Хорошее пиво, — попытался переменить тему разговора. — Скажите, а обои клеить ваши ребята умеют?

Жеребчики синхронно наморщили лбы, вспоминая, что означает выражение «клеить обои» на жаргоне, но так и не вспомнили. Илона, знавшая о моих проблемах не понаслышке, засмеялась, но тут же осеклась, остановленная строгим взглядом загорелого. Он выдержал паузу в двадцать тактов, сконцентрировав на себе общее внимание.

— Ладно, Эркюль Пуаро, — произнес, полюбовавшись «сейкой», — перейдем к делу. Я дам тебе шанс отработать полученную сумму.

— Не выйдет. Я его уже использовал. А зачем мне, согласитесь, шанс, побывавший в употреблении? — я приложился к пол-литровой баночке, предоставив ему возможность побыть наедине с его мыслями.

Я не знал, кем был этот человек с высоким лбом, черными, слегка вьющимися на затылке и заметно поредевшими на темени волосами; большие, слегка выпученные глаза его обладали способностью вдруг фокусироваться, и в эти секунды по каким-то магнетическим флюидам чувствовался недюжинный мыслительный процесс; каждое последующее слово произносилось с поправкой на интеллект собеседника. Я готов был дать голову на отсечение, что в тюрьме этот человек не сидел — воровской взгляд суетлив и поверхностен, — но если он все же был авторитетом из «законников», то такого масштаба, с каким и мне встречаться еще не доводилось. Знакомый запах заграницы исходил от него, несмотря на неброскую одежду без этикеток и расхожую «сейку». Я предположил, что он солидный фирмач, позволивший своим телохранителям оттянуться пивком в гостях у дальней родственницы или одной из любовниц.

— Интересный ты парень, сыскарь, — не роняя собственного достоинства, снизошел он до похвалы. На сей раз от благодарности я воздержался. — Чего ты хочешь?

— Если можно — еще баночку пива. А вместо воблы — узнать, на чем основан ваш интерес к моей скромной персоне.

Мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтобы банка в моей руке из пустой превратилась в полную. Я поблагодарил и сделал маленький глоток.

— Объясню, — согласился он обменять слова на воблу. — Во-первых, ты умеешь экономить время. Во-вторых, способен в одиночку сунуться к китайцам, каждому из которых убить человека не сложнее, чем раку ногу оторвать. В-третьих, не просишь помощи у карабинеров. Твои спортивные качества похвальны, но мне они не пригодятся. Разве что выносливость.

Врал он беспардонно, но деликатно. Как говорил мой приятель Байрон, ложь — это замаскированная правда. Правда заключалась в том, что под «умением экономить время» подразумевалась моя алчность; готовность бить китайцев в одиночку, чтобы отыскать какого-то сраного пуделя, служила синонимом моего беспросветного идиотизма; отсутствие контактов с карабинерами свидетельствовало о склонности к компромиссам вопреки закону.