Фаза Урана - Кирилл Чистяков

– Я и не знал, что сейчас какой-то пост, – сказал я.

– Сегодня пятница. Почти каждую среду и пятницу – пост.

– Странно.

– Что странного?

– Разве можно верить в бессмертие души и одновременно переживать из-за того, что сокращается естественная среда обитания дроф? Или там беспокоиться из-за того, что люди пользуются аэрозольными баллончиками?

Аня пожала плечами, ковырнула овсянку. Мой вопрос ей не очень понравился.

– Один раз, – сказала она, – это было в Киеве, я вошла в собор и поняла, что Бог есть. По-другому и быть не может.

– И какой это был собор?

– Владимировский.

– Я знаю, там очень красиво, – кивнул я, – Росписи Врубеля и Васнецова.

– Да, там очень красиво…

– Только это собор Украинского Патриархата, а не Русского.

– Разве есть разница?

– Конечно есть, – заявил я, хотя понятия не имел какая там может быть разница.

– ОК. А ты вообще в Бога веришь? – спросила Аня.

Я чуть не поперхнулся. Не часто девушки задают подобные вопросы.

– Да, конечно, – ответил я и подобрал куском ветчины остававшийся на тарелке желток.

– А почему? – Она и не думала шутить.

– Разве кто-то может ответить на такой вопрос?

– Ну я же ответила.

– Не знаю. Он меня любит за что-то. Не понимаю только за что.

– И когда ты это понял?

Я задумался. Все люди все время верили. Даже атеисты верили в то, что верить глупо, и это тоже была вера. Я пожал плечами.

– Ну, это как снег, – сказал я.

– Причем тут снег?

– Ты помнишь, когда в первый раз его увидела?

– Не помню, конечно.

– Вот так и с Богом. Снег может удивить только студента из Африки. У нас он выпадает каждую зиму, пусть и лежит не долго. Снег никогда не вызывал у нас удивления, потому что, когда мы его видели в первый раз, то еще не умели удивляться. Бог был всегда – и снег был всегда. И Бог напоминает о себе тоже, как снег. Так же неожиданно и так же нечасто.

Спаниель Кид прибежал на кухню и стал жрать куриный фарш из миски. Ему было наплевать на пост. Этот факт нас с ним роднил.

Я поднялся из-за стола и направился с грязной тарелкой к раковине, открыл кран. Я думал, что Аня меня остановит, но она этого не сделала. И тарелку мне пришлось помыть самому.

– Если желаешь, есть коньяк, – сказала Аня неожиданно. Может быть, ей было неловко за устроенный катехизис.

– Откуда у тебя коньяк?

– С Нового Года стоит.

– С Нового Года!? – удивился я.

Мне как-то приходилось видеть наряженную елку на Восьмое Марта. Но коньяк, оставшийся с Нового Года к июлю! В моем рейтинге это чудо уступало лишь непорочному зачатию.

– Он в буфете над плитой.

Я полез в буфет и действительно увидел коньяк Ново-Каховского завода. Там еще оставалось грамм триста. Я отвинтил колпачок, понюхал запах винного спирта и дуба, а затем приложился к горлышку. Чай мне был уже не нужен.

– Хочешь посмотреть фотографии? – спросила Аня.

– Угу, – согласился я.

Смотреть фотографии – это неизбежная напасть. «Посмотрите на моего малыша – он такой милый», – говорит хозяйка. «Нет – он полный урод», – не соглашается гость. Реакция хозяйки на подобный ответ гостя будет вполне сопоставима с его отказом разглядывать фотографии…

Мне ничего не оставалось, как проследовать за Аней в комнату. Во всяком случае, со мной был коньяк, и это было очередным доказательством того, что Бог меня все-таки любит и не оставляет в трудную минуту.

Фотографии, как фотографии. Младенческие, в обнаженном виде из серии «Растрепин, не смотри, пожалуйста». Снимок из детского сада: маленькая Аня изображает, что говорит по надувному телефону. Семейные: мама, папа и дочка в Старом парке на фоне чучела жирафа, покрытого ромашками – Праздник Цветов. Первое Сентября: букет хризантем почти полностью закрывает лицо ученицы. Курортные: Аня с мартышкой на плече; рядом – с ослом; сидя на крокодиле. Мартышка и осел – настоящие, крокодил – резиновый. Новый Год: девочки – снежинки, мальчики – зайчики, иногда гномы. Фотографии класса: на пороге школы, в актовом зале, на линейке, а затем Выпускной – отдельная виньетка. С друзьями в Киеве и в каких-то бесконечных походах: то в горах, то в лесу, то в степи у речки.

Фотографии сначала черно-белые, с редкими вкраплениями цветных снимков. Потом короткий переходный период поляроида. И, наконец, тотальное торжество «кодака» – увесистые пачки глянца, сделанного только потому, что есть пленка и талончик на бесплатную проявку. Под занавес попадаются цифровые, распечатанные на принтере, копии.

Проявитель/закрепитель, поляризация света, «фото-за-час», пиксели. Индустрия воспоминаний развивается быстрее самой жизни. Интересно, сколько фотографий у Синди Кроуфорд? Думаю, приблизительно в миллиард раз больше, чем у меня. У меня есть только восемь собственных снимков: один в паспорте, а другие семь, точно таких же, где-то валяются на всякий случай…

Аня достала последний альбом. Альбом из тех, которые во время акций дарят в фотостудии, если напечатаешь пять пленок. До этого я старательно симулировал умиление, восторг и трепет, но сейчас мне и впрямь, стало немного интересно. В альбоме были снимки из Турции.

– Мы ездили в Стамбул с папой позапрошлым летом, – сказала Аня. – Папа умер от диабета.

Я молча кивнул, а потом сказал:

– Плохая болезнь.

– Врачи говорят, и у меня есть склонность.

Оказывается, у Ани есть склонность к диабету. Может быть, ее посты вызваны страхом болезни? Кто знает.

Турецких кадров было много: мост через Босфор, храм Софии, какие-то эллинистические развалины, узкие расщелины улиц, пожилые торговцы сувенирами в фесках, гостиничный бассейн.

– Эта фотография в бассейне, – Аня показала пальцем, – ее сделали для рекламного буклета гостиницы. Честно. У меня и буклет есть.

Аня показала буклет. На третьей странице буклета Аня сидела в бассейне, облокотившись о бортик, улыбалась. На бортике стоял коктейль с разноцветными бумажными зонтиками. Казалось, зонтики – цветы, поставленные в специальную жидкость, чтобы не увянуть. А еще, на дальнем плане, виднелись чьи-то волосатые ноги. Не исключено, они принадлежали ее отцу. Уточнять я постеснялся.

В полный рост Анин отец появился в кадре лишь единожды. Вместе с дочерью, заснятые случайным прохожим, они стояли у входа в гостиницу и смотрели не в камеру, а по сторонам, растерянно, как на вокзале. Если правду говорят психоаналитики, что женщины подсознательно выбирают себе в пару человека, напоминающего им отца, то у меня не было ни малейшего шанса. Ее отец выглядел очень серьезно. Будто полковник милиции в штатском. Такой человек, в отличие от меня, не стал бы мочиться с балкона гостиницы или засыпать под барной стойкой. Я это, к стыду, проделывал не раз.

– О чем ты думаешь?

Опять этот вопрос.

– Я думаю о том, как здорово отдыхать летом в Стамбуле, – соврал я.

Поняла бы она меня, если бы я ей признался о чем думаю? Сомнительно: женщинам сложно оценить природу немотивированных поступков. Они не воруют дорожный знак «STOP» и не едят посуду в ресторане. Женщину, способную заснуть под барной стойкой, не пустят ни в один приличный бар. А для того, что бы помочиться с балкона, им и вовсе нужно сначала окончить цирковое училище. И кто после этого умнее? Я уже давно определился с ответом. И ответ этот был не в мою пользу…

…Зазвонил телефон. Звонку я так в последний раз радовался на школьных занятиях по физике. Чужие воспоминания утомляют меня куда больше, чем собственные.

Анин голос слышался из коридора.

…Все в порядке, мамочка… Да, поела… Да, выгуляла Кида… Очень устала, спать ложусь… Да…

Я включил телевизор – не смотрел его очень давно. Стал переключать каналы и, приятно удивившись, обнаружил футбольный. Передавали матч Кубка Конфедерации, по-моему, в повторе. В центральном круге бежал чернокожий парень, а потом внезапно упал и его унесли на носилках. Было понятно, что с ним случилась беда. Просто так люди не падают. И это понимал не только я. Когда крупным планом появлялись лица футболистов, было видно, что они готовы заплакать. Но матч никто не останавливал, и игроки продолжали передвигаться по полю. Такая у них была работа. Телевизоры в телевизоре.

За окном совсем стемнело. Сквозь стекло проступала туманность электрических огней. Аня, появившись в комнате, выключила футбольный канал.

– Терпеть не могу футбол, – сказала она.

Она нажала кнопку дистанционного пульта. На экране телевизора вспыхнул канал «Animal Planet». Показывали полюс: может, Северный, может, Южный. Бородатые и тепло одетые люди под флагом «Green Peace» ходили по снегу, находили детенышей морских котиков, а потом обрызгивали их белый и пушистый мех зеленой краской из баллончика. Передача шла на английском. Когда на английском говорят русские, немцы или хотя бы американцы, я еще что-то могу понять. Но англичане… Они совсем не умеют говорить на английском. Во всяком случае так, чтобы было понятно.