Бортовой журнал 5 - Александр Покровский

Терпеть не могу предвыборное роение.

Все возбуждены и крутятся вокруг матки.

Дела нет, но при нем всегда кто-то есть.

Выборы, встречи, вопросы, опросы.

Вопросы всегда одни и те же: пенсии, продукты, подъезды, канализация, дороги.

Есть, правда, и идиотские: «На кого вы нас покинете?», «Как ваше здоровье?» и «Что там в Ираке?». И количество вопросов с годами только растет. Почему-то это обстоятельство опрашивающих радует.

Знаете, чем Россия отличается от паровоза? Тот пары спускает, а Россия пары перепускает.

И бродят они по внутренним лабиринтам. Так что задача тут только одна: вырыть новые лабиринты. И поглубже.

Чтоб лет на десять хватило. Никто же не хочет остаться в памяти потомков.

Наоборот, все хотят из этой памяти как можно быстрей исчезнуть. Чтоб даже лица забыли.

Вот она – новейшая история.

Ах, если б не мое богатое воображение! Оно меня переносит то туда, то сюда, и я вижу то то, то это. И у этого я вижу то, а у того – это. К примеру, я вижу генеалогическое древо, источенное червями. Или я вижу обезумевших повитух, пустившихся в пляс. И все это в связи с нарождением нового. У нас так нарождается новое. У него уже есть голова и ладони. Скоро нам покажут и задние ноги.

А потом у него отвалится хвост.

Мне понравилось выражение «положить охулки».

Не наложить, а именно положить – то есть опустить нежно, аккуратно.

Что оно означает? Оно означает охулить что-либо, подвергнуть хуле.

И насколько оно лучше выражения «я на вас положил»? Намного. «Я на вас положил охулки».

Маленькие такие. Так и хочется их на кого-нибудь положить, а потом сказать:

– Господа! Я на вас положил… (выждать паузу, оглядеть все вокруг, а затем закончить) охулки!

Муссолини, Пазолини, Феллини.

Они все ушли. Совсем? Совсем.

И ничего не оставили? Оставили.

Последние два – понятно что, а что оставил после себя Муссолини?

Я долгое время полагал о нем следующее: фашист и «правильно, что его итальянцы повесили».

Оказалось, что в фамилию «Муссолини» итальянцы вкладывают кое-что еще.

Муссолини для них – это прежде всего работа для бедных. До него беднотой не очень-то занимались.

Муссолини – это еще и развитие промышленности, потому как Италия была страной, в общем-то, сельскохозяйственной – виноград, маслины, а он начал развивать промышленность, а это дополнительные рабочие места для тех же бедных.

Муссолини – это дороги. Развитие промышленности требует хороших дорог. До него итальянскими дорогами почти никто не занимался (если не считать древних римлян). Появились дороги – появился общественный транспорт, который возил до работы все тех же бедных.

До Муссолини в Италии не существовало такого понятия, как общественный транспорт.

Муссолини – это охрана памятников (Рим правил миром, и этот мир не должен пропасть).

Этот закон (закон об охране памятников), как и многие законы (особенно социальные), принятые Муссолини, действуют до сих пор. Нельзя разрушить ни одно старое здание в любой части города.

Ни одно. Все это достояние истории, а историю Муссолини любил. Пламенно.

В самой середине Рима и сегодня могут располагаться руины, но они охраняются, потому что именно на эти руины и приезжают сегодня смотреть со всего мира.

Так что Муссолини в прошлом – это туризм в настоящем.

И еще Муссолини – это пенсионное обеспечение. До него никаких пенсий у итальянцев не было.

А знаете, какое это пенсионное обеспечение?

Оно такое, что вдова (или вдовец) получает за свою безвременно ушедшую половину пенсию в полном объеме до конца своей жизни. То есть вдова или вдовец получает две пенсии? Да.

Ужасно это все для пенсионного фонда (конечно, я понимаю), но получает.

По сию пору. Это введение Муссолини не отменено.

Муссолини обеспечил вдов.

Вот поэтому в сегодняшней Италии его вспоминают на каждом шагу.

Вспоминают ли в Италии на каждом шагу Пазолини и Феллини?

На каждом? Нет.

Что я этим хотел сказать?

Просто не все так просто – вот что я хотел сказать.

Ни одно звено не лишнее.

Мне легче, чем другим людям. Я существую здесь и не здесь. Я думаю, размышляю, провоцирую.

И все это я делаю для себя и ради себя. Я провоцирую себя. Прежде всего. И делаю я это постоянно.

Так я живу.

Хорошо, что люди читают. Это очень здорово. Они читают меня и вместе со мной будят свой разум.

Он это любит.

Россия – страна уникальная. Можно ли сказать, что она – моя боль? Можно.

Но я же хочу уйти от своей боли. Потому и пишу.

Я пишу маленькие текстики. Они как картинки. И в них каждый видит себя.

Кто-то очень умен, кто-то начитан – это сразу заметно. А кто-то вспыльчив – вспылил, вспылил, и поехал, и понес, не остановить – ух, молодец!

Тут даже не вмешаться в обсуждение, потому что мы на разных планетах.

Они говорят не о том, о чем я написал. Слова те же, а текст у меня, как вода, – весь пройдет сквозь пальцы.

Я-то писатель. Я знаю, как у меня все устроено. Остальные разбирают меня на фразы.

А это не разбирается.

Я, как тот фокусник, что может на глазах показать, как он это делает.

И при этом все равно непонятно как.

Я тут размышлял над словом «художник».

Это все по поводу того, что от лица всех художников обратились художники (сами знаете куда).

В этом слове окончание «ник» я бы посчитал за суффикс, отвечающий за принадлежность к делу.

Ну, так, как в слове «сапожник», например.

То есть основа слова – это «худож». Теперь разнесем букву «ж», и получается – «худо ж». То есть то, что делает этот человек, – это «худо ж». То есть делает он очевидное свидетелю происходящего «худо».

Наверное, речь идет о настоящих художниках, которых, скорее всего, у нас всего четверо.

Остальные ненастоящие.

А эти – «делающие худо».

На рекламном щите у автобусной остановки вывешен огромный плакат с портретом одного очень известного политика. На плакате он рекомендует всем «не врать» и «не бояться».

Ежедневно на нем что-то пишут или наклеивают ему на рот разные бумажные послания.

Содержание этих посланий далеки от пожелания здоровья. Каждый день это все кто-то старательно стирает, но каждый день надписи появляются снова. У нас тут повесь хоть кого – на него обязательно плюнут.

Интересно, политики – это люди, согласные с тем, что на их портреты плюют?

И это все из года в год. Грязь– обещания, грязь – обещания.

То есть грязь и обещания неразлучны. Грязь – это обещания, обещания – грязь.

Желания отмыться не появляется никогда. В конце срока говорят: «На кого ж ты нас покинул?»

4 ноября – День народного единства. Это единственный день в году, в который народы России едины.

В остальные дни ищутся виноватые.

Предлагаю завтра же сделать наш любимый рубль конвертируемым. Я даже знаю как.

Надо продавать нашу нефть с газом не за доллары, а за рубли.

Вот они все побегают!

Купят у нас за свои евро сначала рубли, а потом на них же у нас же купят нашу нефть с газом.

Представляете, как сразу рванет вперед наш золотовалютный запас!

Ах, Россия! Денег много – а дорог нет, мусор, помойки, жалкие аэропорты, вокзалы в центре Москвы с жутким привокзальным людом.

Сырья навалом – и рядом с этим физмат с его учеными, наукой, но ученые дурно одеты и лаборатории – как в фильме «Сталкер».

Много умных людей, а куда мы идем?

Куда движутся все остальные, более или менее понятно, но мы-то – куда?

По поводу того, что же там взорвалось в автобусе в городе Тольятти, уже есть несколько версий.

Одна из них: тот парень вез нитроглицерин, который от толчка и взорвался.

Небольшая справка: нитроглицерин получается только в лабораторных условиях при взаимодействии глицерина и азотной кислоты. Сварить его просто так на кухне невозможно, не только потому, что азотная кислота очень летучее соединение и работать с ней надо в вытяжном шкафу, поскольку при переходе в аэрозоль она еще и жутко ядовита (предельно допустимая концентрация десять в минус пятой степени миллиграмма на литр), но и потому, что полученный нитроглицерин легко взрывается.

И взрывается он от любой ерунды – от небольшой встряски, например.

И по взрывным своим способностям он в несколько раз сильнее динамита.

Пробовали ли им снаряды и прочие взрывающиеся штуки начинять?

Пробовали, но всякий раз взрывались на месте, потому и отказались от этой затеи.

Так что террористов всех рангов к производству нитроглицерина можно только приглашать, размещая в Интернете схемы получения этого замечательного продукта.

Гарантирую, что после этого число террористов очень резко сократится.

Нитроглицерин – жидкость. Взрыв часто происходит оттого, что его просто переливают из сосуда в сосуд. То есть, повторимся, он слаботранспортабелен.