Бортовой журнал 5 - Александр Покровский

Возник пожар. Их тела сгорели. Многие обгорели до кости, но только в верхней части. Они вспыхнули. А почему сгорела только верхняя часть туловища? Потому что нижняя была в воде. Не все, конечно, сгорели, у некоторых сохранились лица. Они были розового цвета. Это от окиси углерода. Вся кровь в легких прореагировала с окисью углерода – получается соединение ярко-алого цвета. У задохнувшихся розовые лица.

Это говорит о том, что пожар был быстрым, объемным – как взрыв.

О семьях? Что можно сказать о семьях. Они пережили большое горе. Это на годы, если не на всю жизнь.

Я много раз говорил, повторю еще раз: в деле «Курска» столько вранья, что, наверное, каждый имеет право на свою версию.

Версия «столкновение» не нова. Не надо забывать, что район охранялся ОВРой. Движение «Мемфиса» должны были фиксировать акустики нескольких кораблей, как, впрочем, и торпедный залп аж двумя торпедами.

То есть втихаря столкнуться, потом торпеды выпустить, а потом на дно лечь?

Это что такое? Современные лодки не могут лечь на дно, циркуляционные трассы забиваются и реактор гаснет. Не знаю, как «Мемфис», но наша бы лодка так на дне и осталась. И это несмотря на 30 % запас плавучести, который у американцев всего 8.

На любую версию вопросов море, потому что, повторюсь, вранья было море.

И потом, «нас толкнули, а мы взорвались, да нас еще и торпедировали» – это что за светопреставление там было? Об этом «Мемфисе» знали бы все до последнего матроса. И информация просочилась бы мгновенно. Эту лавину не сдержать. А наши сдержали?

Вот это организация! Аплодирую.

«Курск» – махина в 24 тысячи тонн. «Мемфис» в три раза легче. И скорость у «Курска» была не более трех узлов. Это с какой же скоростью должен был двигаться «Мемфис», чтоб «Жигули», как правильно было где-то сказано, разворотило «КамАЗ»? И при такой скорости его никто не слышал в районе?

Он по воздуху летал? А теперь представь себе, что «Жигули» не только врезаются в «КамАЗ», но они еще и стрельнуть успевают! Не просто так от столкновения все на «Мемфисе» летят вверх тормашками, но на лету они еще и залп делают, аж двумя торпедами!

Кто-нибудь когда-нибудь попадал на «Жигулях» в «КамАЗ»? Ну и как самочувствие?

Наверное, с «Курском» все было непросто, но такое – это хоть детектив снимай.

Да не может лодка, записывающая шумы другой лодки, произвести залп за то время, которое тут отвели для залпа «Мемфису». Физически. Не успевает. Надо блокировки снять. А их там куча.

А ты их попробуй снять при столкновении! Я бы хотел на это посмотреть. Летаешь вперемешку с ящиками ЗИПа и снимаешь блокировки, а потом как дал – и веером две торпеды, а потом на дно – бульк! – буй отдал, а потом полежал-полежал, пришел в себя и айда в базу – на ремонт пора.

Красиво. Ничего не скажешь. Хочу верить, но что-то мешает.

Виталий Александрович Люлин очень порядочный человек, настоящий командир и подводник. Я его люблю и уважаю. Любовь подчиненного – самый дорогой орден для командира. И Люлин знает о моем к нему отношении.

Но в обсуждении трагедии с «Курском» готов с ним спорить. Точнее, это даже не спор. Это разговор двух людей, у которых при слове «флот» болит в одном и том же месте.

Нужна ли нам правда о «Курске»? Нужна. Очень. И даже если она никому не нужна, то пусть она будет необходима только мне. Я готов быть самым последним человеком, сомневающимся во всем.

Есть ли у меня своя версия? Сначала мне казалось, что есть, но потом пошел такой вал всяких небылиц и домыслов, что я и в своей версии засомневался, отложил ее в сторону и забыл о ней до той поры, пока я не выслушаю и не выскажу свое мнение относительно всех других версий.

Тут говорят, что «Мемфис» следил за «Курском», записывал его шумы, шумы новой торпеды, которая, по заявлениям одних, испытывалась, по заявлениям других, – только готовилась к испытанию. Находился он за кормой «Курска» и потому не был ему слышен, а потом подскочил, чтоб получше расслышать, да врезался.

«Курск» готовился к торпедной стрельбе. Выполняется она на сближении. То есть корабли («Петр Великий» и прочие, немалым числом) входят в район и с расстояния в 20 миль начинают сходиться с подводной лодкой. При этом обычно они находятся в состоянии радиообмена (все же договариваются, стрельба-то показушная, никто не хочет терять ни торпеду учебную, ни свое лицо).

На «Курске» подняты выдвижные – еще одно тому свидетельство. Потом, после доклада «Курска» о готовности к стрельбе, следует радиомолчание и собственно стрельба, после которой «Курск» выполняет маневр по глубине и отрывается от возможного преследования.

Но «Курск» – махина, а глубина только 100 метров. Какой там маневр по глубине! В дно можно воткнуться с таким маневром. Вот то, что «Курск» воткнулся в дно, и было в свое время версией Люлина.

И тут появляется фильм – нас «Мемфис» забодал.

Перед торпедной стрельбой скорость лодки минимальная. Три узла максимум, а может, и два узла или вообще один узел. Почему? Потому что движением лодки можно оторвать открытую крышку торпедного аппарата. Но если «Курск» двигался с такой скоростью, то и «Мемфис», скрываясь за его кормой в акустической тени, двигался с такой же. «Курск» не знал, что за ним движется «Мемфис», но тот-то знал. И о дистанции между ними он знал.

Столкнулись? Хорошо. Но любое ускорение «Мемфиса» выводит его из акустической тени, и он – как на ладони для ВСЕХ, подчеркнем, участников учения. И при этом он не просто сталкивается, он еще и торпедой стреляет?

Хорошо, предположим и это. Не забудем при этом, что торпедой он бьет «Курск» почти в упор.

Современные торпеды – это не пули из автомата. На их движение к цели влияет все – состояние моря, глубина объекта, его шумность и черт-те что. Все влияет. Поэтому торпедное оружие не высокоточное.

Зато оно мощное.

То есть взрывается оно, как правило, не воткнувшись в борт, а рядом. Почему? Потому что задача торпедной атаки – это не попадание белке в глаз, а разориентирование этой самой белки.

Торпеда должна помешать ракетной подводной лодке (или торпедной лодке) выполнить ракетный (или торпедный) залп. Взрыв торпеды должен сорвать стрельбу противника. Вот цель. Не уничтожение противника торпедой (этим займется авиация, надводные корабли, то есть те, у кого это лучше получается), а срыв боевой задачи. Нельзя допустить ракетный залп. От него погибнут миллионы. Ракеты-то с ядерной боеголовкой, кассетного типа. Нельзя дать им разлететься.

Вот для чего нужны торпеды.

Повторимся, они очень мощные.

В свое время в Полярном произошел взрыв торпедного боезапаса на лодке. Так там утонула не только эта лодка, но и две соседние получили такие повреждения, что впору говорить об их гибели.

Хорошо, что все тогда у пирса происходило.

А если б в море? То есть «Мемфис» – камикадзе?

От такого взрыва, понимая, что он делает, находясь рядом, корпус к корпусу, он не смог бы оправиться. Он лег бы рядом с «Курском» навсегда. Вспомните его размеры. Он меньше «Курска» в три раза.

«Курск» лег, а «Мемфис» лег бы перед ним. Он первым бы лег. Уверяю вас.

Возможно, он находился рядом при взрыве «Курска». Возможно, допускаю (оттого и получил повреждения), но он не находился «корпус в корпус» – иначе б никогда он не нарисовался потом на ремонте в доке. Там нечего было бы ремонтировать.

И еще о торпеде. Пусть даже она попала в легкий корпус «Курска». Предположим, что злодеи, потеряв свой разум, выстрелили в нас торпедой. Учтем при этом, что на наших лодках есть легкий и прочный корпус, а у американцев легкого корпуса нет. У них сразу внутренности. А у нас не сразу.

Взрыв торпеды снял бы весь легкий корпус «Курска» и повредил бы «Мемфис», но вот добрался бы он до прочного корпуса «Курска»? Сомневаюсь. Пусть меня переубедят.

Взрывная волна распространяется по линии наименьшего сопротивления. То есть она уйдет в воду вокруг «Курска». Повредив «Мемфис» и в пространство между корпусами «Курска», сорвав с него легкий корпус, как скорлупу с яйца.

Вы били когда-нибудь сваренные вкрутую яйца? Часто при этом повреждалось само яйцо?

От столкновения наших подводных лодок почти всегда страдает легкий корпус.

От взрыва торпеды пострадает он же. Я не прав? Пожалуйста, возражайте. Готов выслушать.

Телевидение – жвачка. Замена разума. Ум связан со словом. Напрямую. Какое слово, таков и ум. Слово должно звучать внутри. Если внутренняя речь невнятная, то и внешняя его речь находится в том же состоянии. То есть перед нами недоумок.

Внутреннюю речь формирует книга. Не всякая, но та, что написана вкусными словами.

Берем девять томов Белинского и…

У него очень вкусная русская речь. И неважно при этом, о чем он пишет.

В прошлом веке внутренняя речь формировалась еще и письмами. Эпистолярный жанр был в чести.

Отсюда и богатая речь наших предшественников.