С небес об землю - Ли Дэн

— В ней есть несколько пробоин. Их нужно законопатить, — сказал Орлангур. — И надо надрать лыка, чтобы сплести крепкую упряжь. Я провезу вас сквозь Междумирье в какой-нибудь подходящий Мир.

Когда все наконец было готово, сплетенная и тщательно проверенная упряжь привязана одним концом к лодке, а другим, завязанным в петлю, надета на шею Орлангура, а лодка, в которую загрузили весь груз, столкнута в воду и путешественники уже залезали в нее, Клара оглянулась на ободранные деревья и сказала.

— Да, хорошо, что здесь нет зеленых человечков.

— Каких человечков, — не поняла Всеслава.

— Ну, этих. Их самоназвание «грины писы», хотя все остальные называют их «зеленые». Они самозарождаются во всех мирах эти идеалисты с горящими глазами, и бескорыстно борются за экологию во всем мире, если им конечно эту борьбу хорошо оплачивают.

— А, про этих я наслышана.

— Держитесь крепче, — обернулся к ним Орлангур и двинулся вперед.

Сначала он плыл, извиваясь всем телом, затем набрав скорость, вылетел из воды и полетел над морем, с каждым взмахом крыльев набирая скорость.

Упряжь натянулась, позванивая как струна.

Шлюпка, сначала глубоко сидящая в воде, постепенно поднималась и вскоре уже скользила над волнами, разрезая их своим килем.

Крылья забили чаще, и шлюпка, оторвавшись от воды, поднялась в воздух. Путешественники крепко вцепились в борта, присев, чтобы спрятаться от набегающего урагана. Шлюпка поднималась все выше, напор воздуха слабел, а небо становилось все темнее. Вскоре на нем ясно стали видны звезды, а внизу была уже не безбрежная поверхность, а огромный шар, стремительно уменьшающийся в размерах.

— В детстве я хотел быть космонавтом, — ни кому не обращаясь произнес Кортес. — И вот мечта сбылась.

Земля скрылась в безбрежной черноте космоса. Звезды слились в огненные нити, выходящие из темно-фиолетового пятна прямо по носу, и меняющие свой цвет по мере их перемещения за корму, где они становились темно-красными, а потом вообще исчезали, ныряя в темную кляксу. Вот вдалеке показалась огромная еле видная белесая стена. Она быстро приблизилась и они нырнули в нее.

— Край Вселенной, — уверенно воскликнула Клара.

Через несколько мгновений они вынырнули в Междумирье.

В их головах прозвучал отчетливо слышный голос Орлангура:

— Клара, к тебе вернулась сила?

— Да!

— Хорошо. Скоро твоя остановка. Я не буду садиться, иначе не смогу потом разогнать шлюпку. Я снижу скорость до минимально допустимой. Выйдешь на ходу.

Вскоре путешественники увидели вдали Долину. Это было похоже на игрушку или рождественскую картинку.

В пустоте Междумирья парила крошечная, покрытая зеленью Долина. Маленькие домики с разноцветными черепичными крышами вызывали в памяти сказки про гномов, Незнайку и его друзей и почему-то про Винни-Пуха, хотя в его сказках дома были совсем другие. Может быть потому, что все краски были нереально яркими и чистыми.

Как ни всматривались путешественники, они не заметили ни классических слонов, ни черепахи, поддерживающих твердь. Пришлось признать, что либо Долина просто висит в Междумирье, либо весь зоопарк временно ушел на кормежку, покинув вверенный их попечению объект. Наверно они исповедовали философию: «А куда он денется».

Атлантов тоже не наблюдалось, хотя здешнее небо — ярко-голубой купол с несколькими барашкоподобными белыми облаками и веселым желтым солнышком, и не думало шмякаться с неба, создавая тьму, пригодную для плача вдов. «Может быть», — подумали зрители, «это потому, что здесь нет вдов. Тогда зачем падать и создавать тьму, если ей никто не воспользуется».

Над Долиной ярко сияло солнце. В Долине был день.

Скорость упала и шлюпка плавно снижалась над тропой, рассекавшей Дикий лес и стрелой устремлявшейся к Долине.

— Приготовься. Пошла.

Клара прощально махнула всем рукой и шагнула за борт. Спружинив ногами она мягко приземлилась, помахала вслед быстро удаляющейся шлюпке, поправила шпагу и решительно зашагала по направлению к Долине.

Уже третий день козел упрямо тащился по равнине по следам прошедшей здесь компании.

Позади остались блуждания во тьме подземелья, где он то шел за ними, ориентируясь на слух, крадясь в темноте и боясь даже шумно дышать, чтобы его не обнаружили, то терял их в лабиринтах пещер, сбиваясь с пути, то вновь разыскивал их следы благодаря этому уроду дракону, который размечал дорогу своим брюхом стачивая камень и прокладывая гладкую борозду, исчезавшую только в огромных пещерах, где этот гад ползучий вставал на свои кривые ходули.

Все эти дни он питался безвкусным мхом, изредка попадавшимся ему на стенках пещер, через которые протекали подземные реки. Зато в воде не было недостатка, и теперь козел с тоской вспоминал это обилие живительной влаги, которой совершенно не было здесь, под этим дурацким солнцем, тупо пялящимся с идиотского, голубенького как на лубочных картинках, пыльного неба.

И жрать было нечего, кроме пожухлой и обильно приправленной пылью травы на этой кретинской равнине. Козел только один раз сорвал клок этой травы и долго пытался его жевать. Но траво-пыльная смесь только зря поглощала остатки слюны и драла сухую глотку своим мерзким вкусом. Козел с отвращением выплюнул этот комок, и долго отплевывался, пытаясь копытом выдрать нити травы, застрявшие между зубов.

Но несмотря ни на что, он упрямо тащился по следу этих паразитов, вытащивших его в этот тупой мир, давно и безусловно подлежащий уничтожению только за один факт его существования.

Нет, не злоба и ненависть гнали его вперед под палящим солнцем. Не жгучее желание отомстить. И даже не долг перед Пославшим. Просто он понимал, что вернуться назад, к пещерам с водой и мхом у него элементарно не хватит сил. А так оставалась какая-то надежда, что эта идиотская равнина этого идиотского мира когда-нибудь закончится, и он набредет на источник воды. А потом, напившись вдоволь, придумает способ выбраться из этого идиотского мира и вернуться в свой, такой привычный и уютный мир Строителей Пути.

Иногда он с сожалением вспоминал приютивший его двор около забавной избы с куриными ногами, где было вдоволь воды и вкусной молодой зеленой травы. Но потом приходили другие воспоминания, и его свалявшаяся и густо покрытая пылью шерсть вставала дыбом.

Бабка не обижала его, а ходила за ним с какой-то потаенной любовью, подкармливая вкусным духовитым хлебом и ласково воркуя низким хриплым басом, когда вычесывала колючки из его шести.